Начало — здесь


Корпоративное государство Улманиса
 
 
15 мая 1934 года в Латвии произошел государственный переворот. Сейм был разогнан, политические партии распущены.
 
Не прошло и месяца, как были ужесточены правительственные языковые правила (п.24 прил.1, сравни с п.21). Кроме вычеркивания из правил воспоминаний о Сейме и выборах самоуправлений, введено ограничение и для выбора языка на собраниях: свободным он оставался только на закрытых мероприятиях, а для использования другого языка на открытых собраниях требовалось разрешение министра внутренних дел или уполномоченного им лица.

За нарушение языкового законодательства был введен штраф в размере до 1000 латов (что в духе сегодняшнего времени), или арест на 6 месяцев, или оба этих наказания.
 
В начале 1935 года правительство утвердило новый закон «О государственном языке» (п. 26 прил.1), в котором были подтверждены ограничения свободы выбора языка на открытых собраниях.
 
В то же время на частных предприятиях по-прежнему не запрещалось вести делопроизводство и на других языках, обязательным требованием было лишь ведение на госязыке всей бухгалтерии. При этом допускалось параллельное ведение документов и на другом языке, но эти записи не имели доказательной силы в суде и налоговых учреждениях.

 

Законом введены близкие к современном ограничения на право самоуправлений общаться со своими жителями на том языке, который для них является родным.

Сохранилось только кажущееся сегодня невероятным право общаться с населением на немецком или русском языке для тех самоуправлений, где по данным последней переписи населения не менее 50% принадлежат к данной национальности.
 
Интересно, что характерный для времен демократии термин «cita valoda» [другой язык] в документах этого времени заменен на используемый и поныне термин «svešvaloda» [чужой или иностранный язык]. Кроме того, немецкий [vācu] и русский [krievu] язык, вопреки латышскому алфавиту, поменялись местами.
 
Языковые ограничения для прессы удачно сочетались с введением цензуры, достойной Главлита (п.27 прил.1). Торговцам грампластинками, к примеру, предписывалось для получения разрешения представлять цензуре напетый на пластинке текст в двух экземплярах. Перевод же текста на государственный язык великодушно разрешалось предоставлять только в одном экземпляре.

Редактором СМИ имело право работать лишь лицо, владеющее латышским языком. А в периодических изданиях, выходящих на латышском языке, редактором должен был быть этнический латыш.
 
Реальное многоязычие как и сегодня, скрывалось за показушным одноязычием. Например, в витринах книжных магазинов было запрещено выкладывать большее число книг на «иностранных» языках, чем изданий на латышском (п.28 прил.1).

Впрочем, и число «неправильных» изданий сокращалось впечатляющими методами.

В 1930 году было издано 1112 книг на латышском языке и 269 — на русском; в 1936 — соответственно 1384 и 68.²¹

Интересно, что в 2013 году по данным ЦСБ издано 1910 книг на латышском, и только 140 — на русском языке. Так что и по этому показателю мы сейчас гораздо ближе к диктатуре Улманиса, чем к «восстановленной» Первой Республике.

 

Несмотря на то, что система школьного самоуправления нацменьшинств была ликвидирована, по-прежнему сохранялась возможность получения общего школьного образования на родном языке.

Принятый в июле 1934 года закон об образовании (п.25 прил.1) предусматривал использование исключительно латышского языка только в профессиональных школах.

Выбор для ребенка школы с конкретным языком обучения перестал, однако быть свободным: ребенок мог посещать только школу своей национальности, причем в смешанных семьях национальность ребенка определял отец. Ребенок, у которого один из родителей был латыш, обязан был посещать латышскую школу.
 
Внедрение латышского языка в школы меньшинств в качестве языка обучения, по сравнению с нынешним временем, было крайне умеренно: на латышском языке история и география Латвии, начиная с 5-ого класса.
 
Изменения в законодательстве, а возможно и административное давление, привели к резкому сокращению числа средних школ нацменьшинств — с 49 в 1933/34 до 25 в 1936/37 уч.г. Из 12 русских школ остались три. Более половины русских гимназистов были вынуждены учиться в латышских школах.
 

Германская оккупация
 

В период с 1941 по 1944 гг. немцы на территории Остланда ввели оккупационное самоуправление. Органы этого самоуправления общались с оккупационными властями исключительно на немецком языке (пп.31, 32 прил.1), но между собой им разрешалось общаться и на латышском.

В уцелевших к 1941 году школах нацменьшинств преподавание на родном языке продолжалось.²²

В конце 1941 года в Риге работали 15 русских основных школ, 3 белорусские и одна литовская, в 1943 — восстановила работу польская основная школа.

В 1942/43 уч.г. в Латвии функционировали две русские гимназии.

Работа немецких и еврейских школ не возобновилась в связи с тем, что потенциальный контингент учащихся в первом случае был репатриирован, а во втором — почти поголовно уничтожен.²³
 

Советский период
 

В советский период законодательному регулированию использования языков не уделялось особого внимания. В обеих советских конституциях (пп. 29, 36 прил.1) гарантировалась публикация нормативных актов на латышском и русском языках, а обучение — на родном языке.

В судопроизводстве (см. также п.33 прил.1) предпочтение отдавалось латышскому языку, с гарантией использования также языка большинства населения данной местности.

В вопросах регистрации гражданских актов (п.34 прил.1) и заполнения трудовых книжек (п.35 прил.1) царило двуязычие. Из последнего документа следует, что в части учреждений делопроизводство велось на латышском, а в других — на русском языке.

 

В реальности конституционные гарантии получения образования на родном языке для всех нацменьшинств, кроме русского, не выполнялись.

В 1991/92 учебном году в Латвии работали 986 школ с 338 210 школьниками. Из них 585 латышских, 219 русских, 178 двухпоточных, и 4 только что появившихся школы других нацменьшинств с 208 учениками. На латышском языке обучались 54,2% учащихся.²⁴

Численность детей в возрасте от 7 до 16 лет по данным переписи 1989 года — 360 тысяч, в том числе латышских детей — 54,1%.
 
Обучение в вузах также было преимущественно двуязычным, за исключением некоторых гуманитарных специальностей, где обучение можно было получить только на латышском языке, и технических — только на русском языке.
 
Латышский язык в русских школах, равно как и русский язык в латышских школах был обязательным предметом. Это способствовало улучшению знания населением обоих языков (см. табл.)
 

Языки в Латвии по данным переписей населения



Примечания к таблице: 1) число латышей, для которых латышский язык является родным; 2) данные приводятся от числа нелатышей; 3) В переписи населения 2011 года жители отвечали на вопрос, какой язык они используют в семье. Данные даны от общего числа ответивших лиц.
 

В школах с латышским языком преподавания обучение русскому языку осуществлялось на высоком уровне. Для этого в латышских школах был введен 11-й класс, а русские школьники обучались только 10 лет.

Таким образом, были выделены средства и приняты организационные меры для того, чтобы обеспечить конкурентоспособность выпускников латышских школ не только в Латвии, но и на огромном пространстве СССР, дать им возможность занимать любые должности и получать дальнейшее образование в лучших вузах страны.

Численность латышей, знающих русский язык, с 1970 по 1989 гг. возросла в 1,5 раза, а их доля среди лиц, для которых латышский язык является родным, увеличилась с 46 до 67,5%.
 
В школах с русским языком обучения латышский язык также был обязательным предметом. Но специальные меры, сравнимые с обучением русскому языку латышей, в этом случае не предпринимались.

Тем не менее численность нелатышей, знающих латышский язык, за тот же период также выросла почти в 1.5 раза, хотя и составила к 1989 году лишь 20,3% среди всех представителей нацменьшинств. Доля населения, знающего латышский язык, даже незначительно уменьшилась — с 64 до 62%.
 
 

Насильственные меры, побуждающие население овладевать латышским языком, применяемые после 1991 года, оказались более эффективными. Но вряд ли способствовали интеграции общества.

 


Неисполненные обещания Атмоды
 

Программные положения Народного фронта Латвии в языковой сфере, вначале поддержавшего «социалистическую перестройку в интересах народа», а потом выведшего Латвию из состава ССР (пп. 38, 40, 41 прил.1) резко отличаются от сегодняшних реалий. Наряду с пожеланиями закрепления статуса латышского языка в качестве государственного языка признается и особая роль русского языка.
 
В области образования гарантируется характерная для довоенной Латвии возможность получения образования любых национальных меньшинств на родном языке.
 
Советское руководство Латвии в направлении исполнения программы НФЛ подчас даже бежало впереди паровоза. Во всяком случае статус государственного латышский язык получил за два дня до утверждения первой программы НФЛ (сравни пп. 37 и 38 из прил.1). В русле первой программы НФЛ через полгода был принят и закон Латвийской ССР о языках (п. 39 прил.1).
 
В законе об образовании (п. 42 прил.1), принятом после победы НФЛ на выборах, но до выхода из состава СССР, в значительной степени воссозданы принципы образования нацменьшинств, характерные для довоенной парламентской республики.

 

Тем не менее в реальности воссоздания довоенной системы образования на родном языке для нерусских меьншинств не произошло.

В 2011/12 учебном году из 206440 школьников 72,6% обучались на латышском языке, 26,6% — на русском, 0,53% — на польском, 0.09% — на украинском и 0,05% — на белорусском языке[5]. В 1931/32 в национальных народных школах нерусских меньшинств учились 15.5% всех школьников.

Неудивительно, что ассимиляция нерусских национальных меньшинств пошла во Второй Республике еще более быстрыми темпами, чем в советское время (см. табл.).
 

Родной язык нерусских национальных меньшинств
(по данным переписей населения)




Данные переписи 2011 года, показывающие, что в семьях Латвии практически используются лишь два языка, подтверждают, что процесс формирования в стране двух лингвистических общин завершился.
 
Сравнивая п. 8.4 из программы НФЛ 1989 года со статьей 5 закона об образовании (пп. 40, 42 прил.1), нетрудно заметить, что выполнено неявное обещание программы ликвидировать высшее образование на русском языке. К сожалению, вскоре дошла очередь и до школьного образования.

 

Первая ласточка совершенно несвойственного довоенной Латвии внедрения в школах меньшинств латышского языка в качестве языка обучения появилась уже в 1995 году (см. примечание к п.42 прил.1).

 
С языковым законодательством для взрослых разобрались быстрее, уже в марте 1992 года внеся в закон о языках такие кардинальные изменения, что его пришлось публиковать заново (п. 43 прил.1). Уже 25 мая 1992 года было принято постановление Совета министров ЛР № 189 «О положении об аттестации на знание государственного языка и порядке прохождения аттестации».²⁶

Согласно этому документу аттестации подлежали те работники государственных учреждений, в чьи профессиональные обязанности входили общение с жителями или осуществление делопроизводства, т.е. практически все.
 
По утверждению Сармите Элерте, министра культуры (именно Министерство культуры отвечает за интеграцию общества) в период полномочий 10-го Сейма (2 ноября 2010 — 16 октября 2011), языковую аттестацию в 90-х гг. прошлого века выдержали 440 тысяч человек.²⁷
 
По данным государственной программы развития латышского языка²⁸ языковая аттестация началась в мае 1992 года, и ее первый этап продлился до 15 декабря 1992 года. За этот период были аттестованы 153 тысячи человек.

Но 108 институций (преимущественно промышленные предприятия и бывшие предприятия союзного подчинения, а также управы вузов и общеобразовательных школ) просили продлить срок аттестации. В результате аттестация до 2000 года проходила по принятым в 1992-1993 гг. условиям. И ее выдержали 515 тысяч человек вместо планируемых в 1989 году (!) 300 тысяч человек.
 
 

Следует отметить, что по данным переписи населения 1989 года в народном хозяйстве были заняты 737 852 нелатыша, т.е. аттестация была практически поголовной.

 

Уже 1 июля 1992 года были приняты и незамедлительно вступили в силу изменения в Кодексе об административных правонарушениях.²⁹ Кодекс пополнился 12 новыми статьями (201²⁶-201³⁸), предусматривающими денежные штрафы за все мыслимые нарушения в сфере использования государственного языка.

Изменениями от 20 апреля 1993 года кодекс пополнился еще и статьей 41¹, устанавливающей ответственность для работодателя за прием на работу лица без соответствующего языкового удостоверения.

20 августа 1992 года принято Постановление Президиума Верховного совета ЛР с говорящим само за себя названием: «О реализации закона о языках в отношении необходимости расторгать трудовой договор».³⁰
 
Таким образом, языковое законодательство приобрело современные черты, а на интеграции общества, равно как и на теории континуитета первой Латвийской Республики, был поставлен крест.