Обороняться отчаянно, поскольку победить на референдуме в рамках существующего правового поля — невозможно. Параллельно с русским языковым протестным движением латгальская интеллигенция начала сбор подписей за предоставление своему родному языку статуса регионального. Она также больше не могла выдержать языковые притеснения и попыталась придать своему языку более высокий юридический статус.

Демонстративная борьба русских и латгалов за право свободно говорить на родном языке вызвала панику в рядах латышской бюрократии, поскольку ее безраздельное господство в обществе основывалось на этническом неравенстве и на применении жестких языковых репрессий в отношении инородческого населения.

Идеологи латышской этнократии обрушили град упреков и даже угроз в адрес лидеров русской общины, которые осмелились выступить в защиту чести и достоинства своих соплеменников. Сильное идеологическое давление было оказано и на руководителей латгальских общественных организаций.

Однако здоровая часть латышской элиты сумела разглядеть за страстями по языковому вопросу наметившиеся в обществе фундаментальные сдвиги и призвала своих соплеменников прислушаться к мнению инородцев, поскольку русские составляли более 40 процентов, а латгалы не менее 15% населения республики.

Открывшаяся возможность начать межобщинный диалог требует от лидеров русского национально-освободительного движения не только формулирования языковых требований, но и подробного изложения общего видения будущего Латвии.

Крах модели «латышской Латвии»

После распада СССР перед латвийским обществом остро встала проблема формирования из мультиэтнического населения единой социальной общности — нации. Однако захватившая тогда в стране власть политическая элита начала строить только латышский народ, да и то по ульманисовским, полуфеодальным по своей природе лекалам. Всем остальным этносам в новом обществе места не нашлось.

Эта модель общественного устройства получила название «латышская Латвия». Суть ее сводилась к установлению этносоциальной иерархии, на вершине которой находилась латышская бюрократия, а низшие ступени отводились маргинализированным представителям инородческого населения.

Несущими конструкциями данной модели были:

— институт неграждан;

— этнические партии;

— комплектование государственного аппарата исключительно латышами;

— запрет на профессиональную деятельность для ряда категорий жителей;

— этнические привилегии при распределении государственных заказов и европейских грантов.

Именно в рамках этой общественной модели латышский язык превратился из удобного всем средства коммуникации в инструмент исключения из политической и экономической жизни основной массы инородцев.

Построенное латышской бюрократией этнократическое общество формально имело все демократические атрибуты — конкурирующие партии, регулярно переизбираемый парламент, верховенство закона. Однако все правящие партии были латышскими, парламент полностью игнорировал интересы нелатышей, а требование равенства всех перед законом на правящую бюрократию не распространялось, поскольку это мешало ее неправедному обогащению.

Авторитетные международные организации неоднократно отмечали недемократический характер латвийского общества и рекомендовали его немедленно реформировать, но власти игнорировали все эти справедливые призывы.

Данная, дискриминационная по своей природе, модель общественного устройства худо-бедно действовала до тех пор, пока существовала возможность проедать накопленные при социализме экономические богатства. Потом источником ее материальной подпитки стали поступавшие из Европейского союза кредиты, инвестиции и дотации.

Мировой экономический кризис перекрыл поток европейской помощи, и страна немедленно скатилась к уровню производства, который был достигнут Советской Латвией еще в 1990 году. По уровню безработицы страна вышла на первое место в Европе. В эмиграцию вынуждена была уехать пятая часть всего трудоспособного населения. Оставшиеся жители, вне зависимости от их этнической принадлежности, стали вымирать темпами, которые должны были превратить страну в безжизненную пустыню менее чем через столетие.

Все долгие годы экономического кризиса правящая бюрократия занималась только тем, что брала на Западе кредиты и успешно проедала их. Сократить свое собственное непомерное потребление, а тем более уменьшить размер чиновничьего аппарата она даже и не пыталась. Воровство и казнокрадство в рядах бюрократии только разрастались. В итоге страна оказалась в непомерных долгах, которые ее жители будут вынуждены выплачивать еще многие десятилетия.

Налицо полный крах модели общественного устройства — «латышская Латвия». Поддерживать ее больше не хотят ни русские, ни латгалы, ни основная масса латышей, которая не имеет каких-либо выгод от этнической эксплуатации инородцев.

Некоторые попытки реанимировать этнократическую модель делают еще латышские национал-радикалы под руководством партии Вису Латвияй. Они предлагают лишить натурализовавшихся русских прав гражданства, депортировать значительные массы инородцев на их этническую родину и присвоить имущество беженцев и эмигрантов, призывают более решительно проводить ассимиляцию оставшихся нелатышей.

Наиболее решительно настроенные радикалы предлагают вчинить иск России на сотню миллиардов латов за «советскую оккупацию» и потом безбедно существовать на полученные средства всю оставшуюся жизнь.

Национал-либералы из Единства и Партии реформ Затлерса понимают бесперспективность всех этих затей национал-радикалов и к реальной власти их не допускают. Однако и от услуг Вису Латвияй по запугиванию инородцев отказываться не хотят.

Латвийская Латвия

Что же может предложить русская элита в плане будущего общественного устройства взамен модели «латышская Латвия»? Модель единой латвийской нации, в которой на равных началах сотрудничают три основных этноса страны: латыши, русские и латгалы.

Подобно тому, как в рамках швейцарской нации на равных сотрудничают французы, немцы, итальянцы и ретороманцы. Подобно тому, как в рамках бельгийской нации на равных сотрудничают французы, голландцы и немцы. Подобно тому, как в рамках британской нации на равных сотрудничают англичане, шотландцы и валлийцы. Подобно тому, как в рамках испанской нации на равных сотрудничают собственно испанцы, каталонцы, галисийцы и баски.

В рамках единой нации каждый из этих народов имеет право на свободное пользование своим родным языком, правом обучать на нем детей, правом развивать культуру за счет вносимых в бюджет налогов.

Для обеспечения национального единства в этих, как и во многих других мультиэтнических странах используется не язык, а совсем другие инструменты. Это, например, флаг, герб, гимн страны. Их уважают, поскольку они выражают идею равенства и братства всех входящих в единую нацию народов. Это общий для всех народов пантеон героев.

В Латвии такими фигурами могли бы стать писатели А.Пумпурс и Я.Райнис, религиозные деятели И.Поммер, И.Заволоко и Н.Ранцан, художник Я.Розенталь, архитектор М.Эйзенштейн.

Инструментами национального строительства являются общие праздники, памятники, кладбища, общая мифология. Вместо нескончаемой вереницы дней скорби следовало бы ежегодно проводить Дни песен и танца, но включать при этом в состав исполнителей не только латышские, но и русские певческие и танцевальные коллективы, разрешать петь русские песни.

Для русских вполне приемлем Памятник свободы, и они с удовольствием признали бы Братское кладбище своим национальным символом, если бы там не был похоронен нацистский преступник Г.Цукурс и его соратники.

Ясно, что миф о невыносимой «советской оккупации» не способствует интеграции русских в единую латвийскую нацию, равно как и интеграции в нее не способствует миф о том, что все латыши служили в войсках СС. Создать новую национальную мифологию технически достаточно просто, но этого не хочет пока правящая элита. Им бы только легионеров войск СС чествовать 16 марта.

Снятие в рамках единой латвийской нации межэтнического напряжения лишит бюрократию монополии на власть и позволит коренным образом обновить политическую элиту, начнутся демократические преобразования общества. Все остальные конституционные методы, включая разгон парламента, были  уже испробованы нынешней правящей элитой и не дали никаких результатов.

Позитивные сдвиги в политической надстройке, пресечение коррупции вызовут приток иностранных инвестиций, дадут сильный толчок экономическому развитию. Вновь созданные рабочие места позволят вернуться в страну эмигрантам. Отметим, что значительная их часть — этнические латыши. На фоне положительных перемен в политике и экономике вновь начнется естественный рост населения. Все мы заживем в счастливой и процветающей Латвии.

А в качестве первого шага в этом направлении надо просто пойти и подписаться за проведение референдума о статусе русского языка. И русским, и латгалам, и латышам. Подписаться в знак протеста против политики озабоченной только своим обогащением бюрократии.