В распоряжение ИМХОклуба попало любопытное исследование 2013 года о контроле за миграцией в Риге в середине-конце 1950-х. Именно в этот период на первый план выходят этнические конфликты и дискуссии о промышленном строительстве, стоявшие за инициативами городских властей. Они часто ассоциируются с фигурой, олицетворяющей латвийский национал-коммунизм, — Эдуардом Берклавсом, первым секретарем Рижского Горкома с января 1956 до мая 1958 года, чьи мемуары сильно повлияли на историографию.

Автор исследования — Эрик ле Бурис, аспирант Высшей школы социальных наук (Франция), лицо вполне нейтральное. Настоящая работа была подготовлена как доклад для семинара по советской истории Германского исторического института и Центра франко-российских исследований в Москве (22.04.2013).

В оформлении использованы фрагменты из модных журналов Rīgas Modes 50-х годов. Не просто так, а в качестве прошедшего коммунистическую цензуру представления об идеальных жителях столицы Латвийской ССР.



     

Существует обширная литература о советском городе², однако его редко рассматривают как самостоятельную социальную организацию или субъект принятия решений³. В 1950-х годах «самодеятельность» городских властей стала обсуждаться юристами⁴, а исследователи подчеркивают, что как раз в это время полномочия городских властей были расширены. Однако историки чаще всего говорят о различных формах контроля над городскими органами со стороны центра⁵, не обращая должного внимания на инициативы самих городских властей или на конкретные формы, в которых проявлялась их самостоятельность⁶.
 
Ключевая проблема, стоявшая перед советскими городами в 1950-х годах, — жилищная. Первые шаги центра на пути ее решения в масштабах страны — постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 23.08.1955 об индустриализации строительства и всесоюзная программа жилищного строительства, запущенная после Двадцатого съезда КПСС⁷. С точки зрения Государственного комитета по делам строительства (Госстроя) СССР, новое развитие городов в рамках этой линии требовало укрепить полномочия городских властей за счет промышленных министерств. Речь шла о том, чтобы перенести на другие города практику Москвы и Ленинграда, где борьба за расширение жилищного фонда (или, кратко говоря: «борьба за жилье»), началась досрочно и где городские советы играли важную роль в жилищном строительстве⁸.

Этот замысел вписывался в общий тренд по укреплению полномочий местных властей (советских и партийных), особенно заметный по итогам пленума ЦК КПСС в июне 1955 года и Двадцатого съезда КПСС⁹. Полномочия крупных городов в области жилищного строительства были расширены, и это положение законодательно закрепило постановление ЦК КПСС и Совмина СССР от 31.07.1957 о развитии жилищного строительства в СССР, которое предусматривало решение жилищного кризиса в течение двенадцати лет.

Мы рассмотрим эти вопросы на примере Риги — столицы Латвийской ССР (ЛССР). Ее муниципалитет имел давний опыт политической и экономической автономии. Социал-демократическая элита города продолжала эту традицию в 1920-е и 1930-е годы во времена независимости республики¹⁰. В 1940-м году и после 1944 года советские органы старались назначать местных и советских коммунистов на работу в Исполнительный комитет Рижского городского совета депутатов трудящихся (Горисполком), особенно на руководящие должности. Смена кадров была постепенной. На конец 1948 года 2/5 из приблизительно 1300 служащих Горисполкома работали там больше пяти лет и более половины из них не были «знакомы с системой работы советских учреждений»¹¹. Кто из этих сотрудников руководил «борьбой за жилье» в 1950-е годы? Рига была городом республиканского подчинения: действия городских властей непосредственно зависели от властей республики, чьи полномочия были расширены в ходе децентрализации, проводившейся после 1954 года.




Кроме того, Рига — самая западная республиканская столица Союза, гарнизонный город и местонахождение штаба Прибалтийского военного округа (ПрибВО). Начальник политического управления ПрибВО был членом бюро городского комитета партии (Горкома). Как взаимодействовали региональные (военные, республиканские) и городские власти в жилищной сфере?

Мы рассмотрим период с 1955 по 1959 год. В это время численность населения Риги составляла около 700 000 человек. Еще до постановления 1957 года, несмотря на то, что город не располагал средствами для жилищного строительства, власти Риги предприняли меры по решению жилищной проблемы. Горисполком стремился укрепить кадровой состав своего отдела по делам строительства и архитектуры, но фактически до начала 1959 года, когда при Горисполкоме был создан проектный институт, республиканские власти препятствовали этому.

В связи с волнами демобилизации из Советской армии с осени 1955 года Горисполком и Горком приняли решение по ужесточению паспортного режима и контролю за притоком в город нового населения (в частности, чтобы сократить запрос на новое жилье). Эти решения были отменены во время чистки аппарата ЛССР в 1959 году¹². Они часто ассоциируются с фигурой, олицетворяющей латвийский национал-коммунизм¹³, — Эдуардом Берклавсом (Eduards Berklavs, 1914—2004), первым секретарем Рижского Горкома с января 1956 до мая 1958 года¹⁴, чьи мемуары сильно повлияли на историографию¹⁵. В целом в литературе о миграции населения в этот период на первый план выходят этнические конфликты¹⁶ и дискуссии о промышленном строительстве¹⁷, которые, по мнению ряда авторов, стояли за инициативами городских властей. Однако вопросы градостроительства и жилья практически не рассматривались¹⁸. Мы же собираемся уделить им основное внимание.
 
Наша задача состоит в том, чтобы оценить степень самостоятельности советского города конца 1950-х гг. в сфере контроля за миграцией и градостроительной планировки. Мы возьмем за основу три основных критерия: взаимодействие различных муниципальных структур, укрепление кадрового состава (эти критерии обычно используются в историографии СССР) и постепенное определение прерогатив муниципальных властей (этот вопрос активно дебатировался в литературе о городах ГДР)¹⁹. Исследование проведено на базе источников, хранящихся в фондах советских и партийных организаций ЛССР и города Риги в Латвийском государственном архиве (Latvijas Valsts arhīvs)²⁰: материалов подготовки решений, переписки с центром и региональными учреждениями²¹. Три четверти их написаны на русском языке, остальные документы — на латышском²².



 

1. Решение жилищной проблемы: позиция городских властей

В 1940 году в Риге жило почти 400 000 человек. Во время войны половина их погибла или уехала из города. Было разрушено восемь процентов жилищного фонда²³ — незначительная цифра по западной части СССР — и его восстановление после войны не было первоочередной задачей. Но относительно благоприятные условия снабжения и жизни способствовали миграции, как и наем рабочих и желание демобилизованных из Советской армии служащих приехать в Ригу. Численность населения города увеличивалась быстрыми темпами. Жилищное обустройство новых жителей лежало на плечах предприятий и исполкомов районов города, и их селили во вновь созданные коммуналки, общежития и бараки. В 1955 г. число вновь построенных жилых домов было невелико и материальная база жилищного строительства не развита²⁴. Официальная средняя жилая площадь рижан в 1955 г. — семь квадратных метров — не худший показатель по СССР, но ниже, чем в довоенный период, когда этот показатель достигал одиннадцати.
 
Поводом, заставшившим городские власти в 1955 году принять активные меры в сфере борьбы за жилье, были не директивы Центра о строительстве, а массовая демобилизация из Советской армии осенью того года. В связи с демобилизацией Кремль потребовал от городов обеспечить демобилизованных офицеров работой и жильем²⁵. В Риге сразу было подано две тысячи семьсот заявлений на работу и семьсот заявлений на жилье²⁶. Директивы Центра дополнили уже действовавшее законодательство, которое требовало от муниципальных властей приобретать десять процентов жилых площадей во всех вновь выстроенных домах. Эти квадратные метры подлежали заселению нуждающимися в жилье инвалидами войны, демобилизованными и семьями военных²⁷. В 1955 году военный комиссар ЛССР попросил зарезервировать все десять процентов для демобилизованных²⁸. В результате Горисполком и райисполкомы города должны были обеспечить выделение жилплощади в первую очередь семьям офицеров, в том числе не проживавшим в Риге раньше²⁹. Армия внимательно следила за исполнением этих решений и часто жаловалась — по каналам Министерства государственного контроля — в правительство ЛССР о неэффективности города в этом вопросе³⁰.
 
Не имея средств для строительства, городские власти не могли повлиять на ввод в эксплуатацию жилых домов промпредприятиями и прибегли к двум типам мер. Во-первых, они приложили усилия к тому, чтобы расширить фонд свободного жилья (как того требовали директивы). Для этого они увеличили количество жильцов в комнатах коммуналок, реквизировали ряд квартир и так далее. Однако положение ухудшалось из-за новых форм движения населения по территории страны, например, возвращения репрессированных и, прежде всего, новых волн демобилизации³¹. Весной 1956 года из шестнадцати тысяч семьей, включенных в очередь на жилплощадь, было две тысячи семь демобилизованных офицеров³². Эти цифры указаны в проекте письма в Москву, который городские власти предложили республиканским властям³³: они тщетно просили ограничить направление в город уволенных в запас или в отставку офицеров и ходатайствовали о разрешении более свободно располагать жилом фондом города, чем то предусматривало законодательство³⁴. С точки зрения городских властей, при нехватке жилых площадей «постоянный приток граждан, особенно за счет лиц, имеющих право на первоочередное обеспечение жилой площадью»³⁵ (т.е. офицеров) лишал другие семьи доступа к жилью.


 

В этом контексте бюро Горкома прибегло к новым мерам: они были призваны уже не увеличить предложение жилплощади, а сократить общий спрос на жилье. В связи с недостатком жилья были приняты решения, препятствовавшие всесоюзному распределению дипломированных технических кадров³⁶ и ограничивавшие профессиональную мобильность рабочих³⁷, вновь ставшую заметной в связи с указом Высшего совета СССР от апреля 1956 года о самовольном уходе. Нужды промпредприятий не были для городских властей приоритетными³⁸: первый секретарь Горкома Э. Берклав также принудил «Прибалтийские железные дороги» перевести на работу служащих из Риги в Таллинн и Вильнюс³⁹.

Однако в своих мемуарах он пишет о неудаче попыток решить положение с жильем и вообще с коммунальным хозяйством и об отчаянии председателя Горисполкома Вильхельма Лециса⁴⁰ (Vilhelms Lecis, 1898—1977, на должности 1952—1958). Начиная с июня 1956 года, городские власти приняли радикальные меры, чтобы снизить миграцию в город. Они усилили на его территории паспортный режим и расширили список категорий лиц, которых милиция не имела право прописывать. Их логика была в целом следующая: увеличивая количество лиц, не имевших право прописаться в Риге, и поддерживая их удаление из города, местные власти снижали запрос на жилье⁴¹.
 
Рига была режимным городом, где право прописки было ограничено и откуда милиция должна была удалять непрописанных. Удаление нежелательных элементов (безработных, кулаков, преступников) из больших городов милицией — механизм социальной инженерии сталинского времени⁴². По словам Е. Зубковой, в 1950-е годы «чистка городов от разного рода асоциальных и просто нежелательных элементов продолжала осуществляться в рамках соблюдения паспортного режима»⁴³. В ЛССР уровень паспортизации был высоким⁴⁴, поскольку даже сельские жители получили паспорта. Так что в Риге инструментом общественного контроля и дискриминации через доступ к жилью был не сам паспорт, а прописка⁴⁵. В 1954 году, милиция города арестовала пятнадцать тысяч человек, не имевших прописки, и удалила две тысячи пятьсот⁴⁶ из них из города. В следующем году количество удалений увеличилось в два раза⁴⁷.
 



Кроме категорий, определенных законом⁴⁸, Горисполком принял 27 июня 1956 года инициативу не разрешать прописку в городе Риге для следующих категорией⁴⁹: в общежитиях для одиночек — членов семьи граждан, проживающих в этих общежитиях […]; лиц, прибывших на различные курсы, если они не обеспечены жилой площадью ведомством […]; лиц, прибывших в гор. Ригу на жилую площадь, состоящую из одной [комнаты] за исключением близких родственников […], прибывших из других районов, областей и республик⁵⁰, имеющих семьи, на жилую площадь, не обеспечивающую санитарной норме.
 
Этот список нежелательных элементов прямо продиктован интересами борьбы за жилье. Мы видим в нем «вредные» для города категории (семьи «одиночек», проживающих в общежитиях, студенты...), а не бывших преступников, прописка которых уже была ограничена законадательством, или демобилизованных из Советской армии, которых город не мог не прописывать.
 
Тем же решением Горисполкома была запрещена постоянная прописка прибывших граждан на Рижском взморье — престижном курорте, который входил в городскую черту Риги (после 1960 года эта территория вошла в административные границы нового города Юрмала). Учитывая, что запросы на прописку в этом районе в основном направляли офицеры⁵¹, запрещение можно интерпретировать как способ затормозить приток демобилизованных. Э. Берклав даже обращался к Н.С. Хрущеву с просьбой усилить наказание за нарушение паспортного режимa и ограничить приток демобилизованных⁵². Отмена первого решения республиканскими властями вынудила Горисполком принять новое: в начале 1957 года Горисполком и бюро Горкома попытались запретить прописывать демобилизованных солдат и лейтенантов, и в целом трудоустройство и прописку вновь прибывших в город⁵³. В 1958 году было принято еще одно решение в этой сфере⁵⁴. Все они спровоцировали конфликты с армией⁵⁵ и с предприятиями, желавшими трудоустроить прибывших из других мест⁵⁶.

Решения о прописке были частично инициированы коммунистическими руководителями, которые в сталинский период исполняли решения центра об очистке городов. Некоторые из них после введения в СССР паспортов (1932—1933 гг.) работали в советских местных учреждениях и, возможно, имели определенный опыт в этом вопросе. Председатель Горисполкома В. Лецис был председатель райисполкома Ленинградской области и Псковского Горисполкома; его заместитель, которому поручили вопросы прописки и жилищное обустройство демобилизованных, Александр Тимарев (Aleksandrs Timarevs, 1905—?, на должности 1945—1957), направленный ЦК ВКПб в 1945 году в ЛССР, до того был председателем Калужского Горисполкома⁵⁷.

Но в принятии решений играли важную роль также руководители, принадлежавшие к новому поколению коммунистических кадров, родившиеся в Латвии, получившие высшее политическое образование в Москве в начале 1950-х годов и посты до Двадцатого съезда: первый секретарь Горкома Э. Берклав, бывший криптокоммунист, ветеран Латышской стрелковой дивизии Красной армии; начальник городской милиции Мечислав Мацулевич (Mečislavs Macuļevičs, 1916—1961, на должности 1955—1961), бывший советский партизан Латвии⁵⁸.



 

2. Сотрудничество городских властей и определение их полномочий

Исследователи, писавшие о принятии решений о демографическом контроле, придают особое значение фигуре первого секретаря Горкома Э. Берклава⁵⁹ и его авторитарному характеру⁶⁰. В своих мемуарах он берет на себя инициативу в принятии основных решений и представляет себя как инициатора эмансипации Горисполкома. Вероятно, он участвовал в заседании Горисполкома, когда было принято первое решение о прописке⁶¹. Однако принятие и исполнение решений о паспортном режиме требовали тесного сотрудничества между Горкомом, Горисполкомом и милицией города. Их главы и их подчиненные не раз вместе обращались к республиканским и центральным властям с просьбами о помощи в этом вопросе. Э. Берклав утверждает, что он получил из Москвы положительный ответ о «полномочиях местных самоуправлений» в области «регулирования количества населения города»⁶². К сожалению, я не нашел никаких архивных материалов LVA, которые бы позволили подтвердить существование этих ответов⁶³. В любом случае, согласование полномочий местных властей проходило, прежде всего, на межличностном и неформальном уровне.
 
Городская милиция (орган МВД ЛССР) также принимала участие как в исполнении решений, так и в их подготовке. В частности, речь шла о личном сотрудничестве Э. Берклава с начальником милиции. Э. Берклав пишет, что они вместе составили текст первого решения Горисполкома о прописке: «С Мацулевичем договорились прописать только тех, для которых непрописка являлась бы нарушением существующих всесоюзных директив. Всем другим отказать»⁶⁴. Папка секретной переписки Горкома за первое полугодие 1957 года содержит сообщения об исполнении решения городских властей о паспортном режиме, посланных М. Мацулевичем непосредственно Э. Берклаву⁶⁵. Баланс прописки (количество прописанных в городе по отношению к количеству выписанных) в 1955 году составлял +12 700, в 1956 году — 700, а в 1957 году — 10 500 человек⁶⁶. В конце 1956 года две трети лиц, получивших прописку, — демобилизованные и студенты. По факту эти установки препятствовали в первую очередь найму рабочих предприятиями. До того Горком и милиция⁶⁷ так тесно не сотрудничали. Весной 1956 года сотрудничеству между ними способствовал не только вопрос о прописке демобилизованных, но и подготовка к туристическому летнему сезону⁶⁸: городские власти и МВД были озабочены имиджем города и охраной общественного порядка⁶⁹, особенно в престижных курортных зонах.
 
Хотя Э. Берклав этого не говорит, меры, принятые в Риге, оправдывались опытом других городов⁷⁰. В эти годы многие города страны приняли решения о введении прописки⁷¹. В материалах LVA упомянуты два из них: Ленинград и Киев (Илл. 1). В конце 1956 и в начале 1957 года республиканские власти критиковали решение города. Заведующий юридической группой Управления делами Совмина ЛССР сообщил, что июньское решение Горисполкома принято с нарушением положения о паспортном режиме, что в решении (принятом несекретно) приводятся отдельные положения из секретной инструкции, что запрещение прописки граждан на Рижском взморье незаконно, что при этом исполком превысил свои полномочия⁷² и что ни Совмин республики, ни городские советы не имели права свободно интерпретировать положение о паспортах⁷³. В качестве оправдания председатель Горисполкома написал в Совмин ЛССР сообщение о том, что Горисполком разработал первое решение после поездки по обмену опытом в Ленинград и что Ленсовет принял похожее решение⁷⁴. «Пример Ленинграда» был упомянут, чтобы придать решению вид законности: на взгляд городских властей Риги, Ленинград с Ригой принадлежали к одному типу административных единиц (город), и могли следовать общим правилам.
 

 
Илл.1. Рукописная заметка без даты и без подписи в материалах подготовки решения Рижского Горисполкома №54 30.01.1957, LVA, 1400.4.740, без номера между Л. 106 и 107.
 

В то же самое время бюро Горкома и Горисполком приняли совместное решение «о трудоустройстве неработающего трудоспособного населения города Риги»⁷⁵. Тексты этих решений дословно воспроизводили тексты недавних постановлений города Киева, экземпляры которых находятся в папках подготовки рижских решений (Илл. 2). Все эти тексты преследуют общую цель: ограничить право прописки мигрантов и их трудоустройство. Они упоминают о «паразитизме», вопрос о котором был поднят в Москве в декабре 1956 года⁷⁶, и говорят о трудоустройстве молодежи — эта проблема была актуальна в то время по всей стране⁷⁷. Папки подготовки рижских решений включают только выписки из решений Киева. Городские власти воспользовались вопросами трудоустройства и паразитизма для ужесточения законодательства о миграции и рикошетом — о жилье. Наряду с этим, действия городских властей Киева подтолкнули Ригу ввести запрет на прописку демобилизованных, но решение города Риги было менее амбициозным, чем в Киеве (в Киеве влияние армии, вероятно, было меньше, чем в Риге), и скоро стало нарушаться. В самом деле, уже весной 1957 года прокурор ЛССР подал протест против решения Горисполкома⁷⁸, заставивший Горисполком в мае принять его в новой версии⁷⁹.
 

 
Илл.2. Решение Киевского Горисполкома 18.12.1956 с подписью первого заместителя председателя Рижского Горисполкома А. Тимарева, материалы подготовки решения Горисполкома №54 30.01.1957, LVA 1400.4.740, Л. 114.
 

Принятие и исполнение решений городских властей в сфере контроля за миграцией спровоцировали конфликты с различными региональными властями и ведомствами (армия, предприятия) и вызвали критику центральных органов ЛССР (госконтроль, Управление делами Совмина, прокуратура). Эти препятствия ограничили неформальное поле маневра городских властей и заставили их рационализировать принятие решений. Однако город (в данном случае — Горком, Горисполком и милиция) сами принимали решение о том, кого и на каких основаниях прописывать: они сами определяли принципы своей действий и свою сферу компетенции — это критерий самостоятельности, установленный Ф. Беткером⁸⁰. Однако их сфера действия была неформальной и эфемерной. В 1959 году сформировалась новая линия Центра в сфере паспортного режима: она не препятствовала миграции населения в города, кроме сокращенного списка стратегических городов, в который многие столицы республик не входили⁸¹.
 

Окончание — здесь