Игорь Ристолайнен:

После публикации первой части моих записок я получил массу просьб продолжать. Продолжаю. Но я — не писатель, пишу медленно. Спасибо, что читаете.


…Немного об экипировке и вооружении советского солдата тех лет. Есть пословица: генералы всегда готовятся к прошедшей войне. К какой войне готовились генералы страны Советов 70-80 годов, мне не понятно. Расскажу на конкретных примерах.

Солдатская форма, обувь. Мечта всех офицеров тех лет: солдатское ХБ без карманов. Сколько было случаев, когда командиры-самодуры приказывали зашивать карманы подчиненным. Для чего? Не держать руки в карманах, не носить запрещенные предметы (это практически всё — от сигарет до письма из дома, по усмотрению командира).

А как быть на войне? Столкнулся с этой проблемой на первом выходе в горы. Вроде и нет ничего у солдата, а взять с собой необходимые вещи было нереально. Положить некуда! Выкручивались как могли. Солдатский мешок — «сидор», родом из средневековья, проблему не решал. Попробуйте с этим горбом за спиной побегать, походить денек по горам, и главное, вскочить-выскочить из БТР-а. А если еще рискнете укомплектовать сидор, как положено, лопаткой — и вы будете просто живой затычкой в любом люке.

Солдатских портупей нам не выдавали. Я, слава солдатским богам, достал этот элемент формы. Он очень помог. Форменный ремень расстегивался в самый непоходящий момент, а подсумок с магазинами от АК вообще воевал на стороне душманов. Пару раз получив подсумком по самому святому для мужчины месту, стал импровизировать и с этим аксессуаром.

Блестящие за километры каски и солдатские бляхи — тоже проблема каждого дня. Каски начали обшивать ошметками от сетчатых химкостюмов — и сразу нарвались на гнев ревностных строевиков-офицеров. Громы и молнии мелькали над нашими головами постоянно. Почему кирзовые сапоги не чищены (чем и зачем?), почему бляхи не начищены (чем и зачем?), почему не подшит белый подворотничок (?), почему небрит?

Со своей небритостью я даже нарвался на замечание от высокого генерала. Цепочка неудовольствия моим внешним видом прошла через все полковое начальство и разбилась о мой вопрос: ЧЕМ БРИТЬСЯ? Любой бардак и отсутствие положенного и необходимого в Советской армии разрешались универсальной фразой из устава о стойком преодолении трудностей и лишений или призывами к солдатской смекалке.

Магазина-лавки в полку не было, денег (любых) — тоже, и лезвия можно было только украсть, причем только у мирных дехкан-афганцев. Я уперся: или мое гладкое лицо, или лезвия. Как исключение — официальный приказ (для будущих следователей) — украсть, родить, достать любой ценой. Ведь нас при каждом построении пугали страшными карами за любой возможный проступок. Произносилась любимая фраза: а судить вас будут по законам военного времени!

Из-за очевидности проблемы отцы-командиры не стали раздувать конфликт, и замполит полка (!) лично мне выдал из своих запасов три драгоценных лезвия "Ленинград". Потом я стал получать лезвия в письмах из дома, появилась автолавка, да и щепетильности во время операций у всех стало меньше.

По территории полка ходил местный сумасшедший, майор-технарь из ремонтников. На жаре он был в ПШ (полушерстяная полевая офицерская форма), застегнут на все крючки, перепоясан всеми ремнями. Будучи толстым коротышкой с красным, мокрым лицом, майор представлял пугающе-комичное зрелище.

Он постоянно останавливал всех встречных солдат и пытался заставить их застегнуть верхнюю пуговицу и крючок на гимнастерке (по уставу эта вольность в жарких округах была разрешена). Еще сильнее краснея от усилия, он очень громко кричал, требовал немедленного выполнения приказа, и главный аргумент звучал так: перед вами целый майор, несмотря на жару, ходит застегнутым! Молодые по сроку службы солдаты пугались, застегивались (на пару минут или метров), старослужащие радовались развлечению, препирались, и если рядом не было еще офицеров, посылали ревностного служаку очень далеко.

Хуже был другой старший офицер — он тоже целый день слонялся по территории и у всех солдат спрашивал точное время. Если блеснувшие на солнце часы были не советского производства, они немедленно конфисковывались безвозвратно в доход и карман предприимчивого командира. Еще он по вечерам любил ходить у палаток и техники, прислушиваясь к звукам музыки. Не надо, наверное, говорить, куда попадали обнаруженные приемники и магнитофоны.

Так, отвлекся. О форме. Офицеры массово ходили в неуставных мягких узбекских народных сапогах, а срочники пылили в кирзачах. Положенные в Азии башмаки нам выдать забыли, а о прославленных в кино кроссовках мы не ведали. Меня судьба от сбитых-стертых ног миловала, мои ноги форму сапога принимали исправно. Один раз подошвы ног превратились в синяки после пешего марш-броска, но это пустяк. Многие мои сослуживцы выливали кровь из сапог.

Очень дико выглядел случай, когда мы спустились с гор, и до родных БТР-ов оставалось пройти метров сто, и тут с небес в облаках пыли садится вертолет с полковыми штабными. Чистенькие, мытые, бритые, пахнущие одеколоном, они нас строили и читали нотации очень долго. Как пример идеального воина ставили нам себя. Они, мол, и постарше нас, а выглядят лучше. Потому что — не лентяи, встали пораньше, помылись, постирались.

Об оружии и технике говорить много не буду. Технари будут со мной спорить, а основной массе читающих это не интересно. Очень коротко: Калашников — гений, его автомат и пулеметы стали родными и любимыми для всех советских солдат. Хотя уже в те годы просились и оптика, и подствольники, и многое другое. Отсутствовала даже простая изолента, чтобы смотать рожки. Приходящие в солдатские умы идеи о пулеметах на джипах (УАЗах), грузовиках, многоствольных пулеметах на БМП реализованы сегодня по всему миру.

Пробовали сказать это добрейшему древнему генералу во время трогательной беседы. Старичок прилетел в Афган, вероятно, для отметки в личном деле (таких залетных инспекторов-проверяющих полковников-генералов было множество), и решил встретиться с орлами-разведчиками. Называл нас сыночками и интересовался, кто откуда.

Спросил об оружии-технике. Мы, не подумав, сказали о капризности КПВТ (башенный пулемет) в постоянной пыли. Отсутствие у генерала сабли в руках — вот что спасло нас тогда. Добрейший старичок взвился в священном негодовании: Сопляки! Родина доверила, а вы!.. Расстреливать надо! Единственный раз, когда штабных мы вспоминали с благодарностью — оттащили кое-как от нас генерала-ветерана.

В своих неловких записках не хочу произвести впечатление нытика и человека, обиженного жизнью в солдатских сапогах. Все было: интерес и азарт, тоска и голод. В 19 лет на все смотришь как на калейдоскоп событий. Я вспоминаю не бои и атаки, а простую жизнь простого пехотинца.

...На большую операцию выехал весь полк. Добрались на технике до неприступных гор. Двое суток долбили склон, взрывали и равняли козью тропу. Командиры смотрели карты и летали на вертолетах над вершинами. Мы были довольны: лучше сделать дорогу и дальше ехать на технике, чем идти на своих двоих. Поговорили через своих узбеков с местными. Они были очень недовольны строительством новой дороги. Почему? Ответ чисто восточный! Если бы Аллах хотел, дорога уже бы была. Если дороги нет – значит, Аллах против!

Увы, через час пути колонна остановилась у края огромного ущелья, и мы из мотострелков были разжалованы в пехоту. Начался пеший поход, растянувшийся на неделю. Что могли и не могли, загрузили на себя — и в путь. Взводный даже свой автомат доверил нести своему ординарцу и шел, наслаждаясь природой. На нас еще нагрузили запас мин для минбатареи.

Несообразности похода начались очень скоро. Идущий далеко впереди известный всем неуправляемый халявщик, солдат из соседнего взвода просто лег на землю и заявил, что устал. Его пытались уговаривать, грозить, нести. Но ход колонны не остановить, и до него добрались и мы. Стокилограммовое тело лежало на тропе и всех проходящих солдат и офицеров призывало к взаимопомощи и состраданию. Оно угрожало, что если его бросят, басмачи его зарежут — и нас всех накажут и исключат из комсомола. Мы тоже попытались поставить его на ноги — и даже волоком протащили несколько метров.

Потом поступили как все: оставили его на попечение идущих следом. Последними шли минометчики. Они стали сразу отставать от основных сил, изнемогая под тяжестью своего железа (потом минометчики стали таскать с собой только трубы, обходясь в горах без других железяк). Встали рядом с симулянтом они надолго. За лежащим "шлангом" прилетел вертолет (благо наши БТР-ы были еще видны), и движение вдоль обрыва продолжилось.

Случись бой, толку от минбанды не было ни на грош. Всю неделю они шли позади всех, с минометами на плечах, а мины были у пехоты, шедшей далеко впереди. Свой запас мин, чтобы уменьшить тяжесть груза, они сообразили расстрелять в первый день. Война! Движение противника! И не поспоришь. Пехота тоже стала избавляться от всего, что не представляло сиюминутную ценность. В лежащую рядом пропасть летело все, запасы мин таяли первыми.

Потом началась жажда. Большая разница — читать приключенческие романы и испытывать отсутствие воды самому. Тех ощущений, кошмаров и галлюцинаций я не забуду никогда. До сегодняшних дней я не могу заснуть, если рядом нет емкости с водой.

Мы были готовы спуститься в ущелье (шум горной реки хорошо доносился до нас), но проще было просто кинуться со скал — шансов не было. Чудом нашли природный бассейн с водой от весенних ливней. Он был метрах в десяти внизу. Как горные козлы, мы слетели к нему и, не тормозя, окунулись в воду с головами. Счастье! Наполнили фляги водой — и дальше. Шедшие после нас набирали уже не воду, а жижу. Купание продолжалось, на цвет и вкус воды внимания не обращал никто.

Ближе к вечеру около нас сел вертолет. Он привез воду и очередного проверяющего в полковничьих погонах. Вертолетчики вытащили резиновые бурдюки с водой, и серая, пыльная солдатско-офицерская масса рванула к ним. "Дискавери" о буйволах на водопое во время засухи все видели? Значит, объяснять не нужно.

Полковник с улыбкой туриста встал на пути этого стада к воде. "Здравствуйте, това..." успел бодро крикнуть он перед падением. Обезумевшая толпа рвала завязки узких горлышек резервуаров, толкаясь и матерясь. Пилоты подняли ошалевшего и помятого полкана и, разговаривая с ним, как с больным капризным ребенком, повели под руки в вертолет. Он всхлипывал и бормотал: "Полковник — я! Как же! Надо порядок! Дисциплина..." и т.д. Вертолетчики загрузили столкнувшегося с прозой армейской жизни столичного визитера со словами: "Посидите тут, так лучше будет".

Шли ночью. Оказывается, ночью в горах зрение не важно. Уклон к пропасти и рельеф тропы ощущаешь стопами ног. Никто не только не упал в ущелье, но даже не споткнулся. Редкие остановки-привалы — падаешь на землю, засыпая в воздухе. Главное — попасть головой на валун, он вместо подушки. Потом чуть поерзать, раздвигая телом камешки помельче, и ложе готово.

Ночью длинная змея нашего полка разорвалась на пунктиры. Часть солдат по команде просыпалась и шла вперед, часть спала дальше. В темноте контролировать что-то дальше вытянутой руки проблематично. Еще одна солдатская хитрость: проснувшись в темноте, нужно сразу удалиться от навязанного тебе груза и не идти последним. На последних грузили все имущество, брошенное хитрецами на привале. Все вещи и боеприпасы перемешались окончательно.

Под утро меня загрузили двумя вещмешками, и в руках у меня было два снаряженных диска от АГС (автоматический гранатомет). Где были сами гранатометчики, можно было только гадать. День принес нам новую тактику передвижения. Дикие горы кончились, и стали попадаться кишлаки на берегу реки, которая раньше так издевалась над нами своим шумом. В кишлаках реквизировался немедленно весь скот. Лошади, ишаки и коровы загружались военным грузом. Афганцы добровольно становились армейскими носильщиками, чтобы сохранить ноги и хребты своим кормильцам.

Таким восточным табором мы добирались до следующего кишлака. Все повторялось по новой. Усталая, но довольная бригада дехкан со своим скотом уходила назад, а свежие силы вставали под погрузку. Дорога становилась все лучше, река все шире. В бой мы не вступали. Дорогу преграждали воронки и обвалы от взорванных фугасов. Попадались еще дымящиеся остовы пикапов с ДШК (крупнокалиберные пулеметы), трупы лошадей. Думаю, этому способствовало наше медленное передвижение и хорошая работа нашей авиации.

Близкую канонаду мы часто слышали в движении. От чужих боеприпасов я избавился, навьючив их на корову со стволами АГС на спине. В мешках я обнаружил запас консервов и сахара, поблагодарил счастливую звезду и, подарив банки с кашей проходившему мимо афганцу (тушенку и сахар взял себе), зашагал уже веселее.

На фоне дикой природы Афганистана очень заметны инородные тела. Мы, заметив что-то впереди, радовались, думая, что это родные БТР-ы. Но подходили — и пятна на фоне вечных гор оказывались то подбитым давно местным БТР-ом, то сгоревшим советским бульдозером, то разгромленным строительным городком…


Как просили, буду писать дальше…

И еще очень прошу прочитать ВОТ ЭТО