Окончание. Начало тут



Осколки памяти. Афганистан, Пули-Хумри 1980 год


Командира полка недолюбливали. И офицеры, и солдаты. Небольшого роста, лысоватый, нагловатый, хамоватый, толстоватый — не гвардейского вида майор. Выкопал себе руками солдат глубокий оазис-бункер с бассейном и бильярдом. Сейчас все это кажется мелким по сравнению с одной его стороной характера человека-командира. Очень многие обязаны ему своей жизнью.

Полк в пылающей стране, жил постоянно, круглосуточно воюя. Поясню: "полкан" с первого дня в Афгане приказал отвечать огнем на любой выстрел со стороны душманов. Без соплей и согласований в ответ на любую угрозу полк стрелял из всего, что могло поражать и взрываться, вызывалась поддержка с воздуха, грохотала артиллерия.

Духи, несмотря на легенды, были в основном вменяемые люди из мяса и костей без склонности к суициду. Они очень быстро сообразили, что с нашим полком можно качественно нарваться на неприятности. В большинстве случаев, узнав по номерам на броне "отмороженный" полк, духи без стрельбы ретировались. Они брали свое, нападая на части с командирами-перестраховщиками.

Сегодня, сопоставляя боевые потери в других подразделениях и слушая рассказы ветеранов о строгостях в вопросах открытия ответного огня, понимаю сколько однополчан остались живы и здоровы, благодаря решительности и командирской смелости в этом вопросе нашего полкового командира. Спасибо ему за это! И несколько генеральских звезд на его погонах заслужены сохраненными жизнями солдат.

***

Ротный командир был горьким пьяницей из вечных капитанов. Постоянно крепко поддатый или с дикого похмелья слонялся он по территории дислокации батальона в поисках спиртного. Один или в компании своих проверенных собутыльников из аналогичной категории военнослужащих. До Афгана он благополучно командовал кадровой ротой в составе себя самого. Фамилии своих солдат он не запоминал и обращался, не умничая, ко всем как к Петрову или Иванову.

Как ни странно, его солдаты любили, жалели и заботились, как могли. Не смотря на разницу в возрасте, солдатский коллектив относился к нему как к непутевому, но близкому родственнику. Его находили спящим и несли в палатку, укрыв одеялом, прятали от начальства, добровольно приносили попить-поесть, когда ему было совсем хреново. Он тоже по-своему любил подчиненных, натыкаясь на своих солдат мутным взглядом, он искренно радовался. Спрашивал о жизни, и в конце разговора очередному Иванову-Петрову были обещаны обычно отпуска, благодарности, награды и ефрейторско-сержантские лычки. Все конечно оставалось в его воспаленном алкоголем мозге, но все расходились довольные общением.

Расскажу несколько случая из жизни ротного, свидетелем и участником коих я являлся. Однажды узнав о коллективном распитии спиртных напитков офицерами соседнего батальона, ротный вскочил в первый попавшийся на глаза БТР и вдвоем с водителем, без оружия, рванул по горному серпантину. Впереди его ждали друзья и водка. Попавшиеся по пути душманы с ручным гранатометом в его планы не входили. Подбитый БТР летит в арык, ротный и водила с одной гранатой на двоих сидят в кустах и, молясь всем богам, ждут утра. Спасла их упавшая восточная ночная тьма и наличие только одного полудохлого фонарика у бандитов.

Снаряд дважды в одно место не попадает? Только не у моего ротного! Немного стихли шутки и подначки по поводу счастливого окончания его путешествия, как ситуация повторилась, точь в точь! С водилой из салабонов (старослужащие вовремя разбежались), в тапках, с голым торсом, без оружия и на ночь глядя неугомонный любитель спиртного, уже в добрейшем подпитии, рванул на трассу в ожидании продолжения веселья.

В лучах заходящего горного солнца, вылетев из-за поворота, Доблестный экипаж в его лице оказался на месте боя. Обыденная в целом картина, басмачи напали на проходящую колонну. Пальба-стрельба, горящие "КамАЗы", взрывы-крики. Воины-интернационалисты на асфальте, басмачи за камнями чуть повыше. Прямо на дороге на корточках в чалме и национальных кальсонах сидит моджахед и целится в сторону колонны из гранатомета. Он слышит за спиной шум тормозов БТРа нашего героя и, развернувшись, стреляет в новую цель. Национальный партизан мажет и начинает перезаряжать свою шайтан-трубу.

Ротный прыгает на дорогу и, сбросив мешающие ему тапки, бежит к вражине, вырывает из его рук гранатомет и бьет врага по голове. Будучи физически сильным (не всегда у него в этой жизни была только водка), он расплескивает мозги афганского гранатометчика по асфальту и с трофеем в руках гордо садится на броню. В наступивших сумерках спокойно проезжает вдоль затихающего сражения и скрывается за очередным поворотом.

Утром началось! Командиры колонны сообщили о подвиге героя. Герой ничего не помнит и возмущается: грешен, выпиваю, но имейте совесть не выдумывайте фигню! Событие получило широкую огласку, шутка ли?! Рукопашная схватка, захваченное оружие противника — по статусу практически на звезду героя тянет. Кончилось все снятием наложенных ранее взысканий, торжественно перед строем. Слава богу, опять жив остался!

Если в этих описанных событиях я был сторонним наблюдателем, то в следующей истории попал в самый эпицентр. Решили пожарить картошки, выпить шаропа (афганский самогон) и поболтать за жизнь несколько друзей. Место действия — ротная каптерка-склад. Находилось это нужное в армии место в палатке прилепившейся высоко над горной рекой на уступе ущелья. Удобно, безопасно и комары-мухи не долетают. По меркам афганской некомфортной жизни — город Сочи.

Достали-купили шаропа, по пятьдесят афгани за каждый целлофановый пакет двухсотграммового содержимого с ужасным вкусом, запахом и сногсшибательным эффектом. Добыли картошки, сала, лука, фанты, тушенки. Открытый патронный цинк исполнял роль сковороды. Оставалось найти дрова. А дровишки в Афгане — проблема, по причине их отсутствия.

Всегда спасала солдатская (и офицерская) смекалка: в батальоне всегда стоял ГАЗ-66 минометчиков, битком набитый ящиками с минами на случай тревожного выезда. Все нуждающиеся в дровах, подходили к борту грузовика, открывали ящик, высыпали в кузов содержимое и уходили с дровами в виде пустой тары. Раз в неделю содержимое кузова сбрасывали в горный поток, загружали свежими штабелями боеприпасов и все продолжалось по новой.

И тут, как назло, наш привычный источник топлива укатил на операцию в горы, и возникла острая проблема полного отсутствия дров. Дрова искали долго, пересекаясь с конкурирующими группами солдат и офицеров. Несколько раз попадались на глаза очень пьяного ротного и выслушивали строгий приказ найти, родить, достать и принести ему немедленно пустой деревянный ящик!

Не помню где, но искомый ящик-дрова был найден и очень скоро у нас весело потрескивал костерок, скворчало сало в цинке-сковороде и был разлит первый пакетик шаропа по солдатским кружкам. Увы, ротный с дровами этим вечером пролетал, ящик был маленький и единственный. Встреченный во время поисков командир был уже в состоянии хорошо всем знакомого "автопилота", ноги его еще бодро носили, но голова уже работала в очень щадящем режиме.

Настроение у нас было просто чудесное, но тут полог палатки распахнулся, и перед нами предстал ротный командир в виде разъярённого, невменяемого зомби. Он несвязно и нечетко матерился в адрес присутствующих, упоминая часто "дрова", "ящик", "голодный отец-командир" и "вам всем звездец". Пикантность ситуации добавляла зажатая в кулаке зомби-ротного граната Ф-1 без кольца.

На все лады мы уверяли командира, что жарящаяся в цинке вкуснятина предназначалась именно ему в виде неожиданного сюрприза, все было тщетно. Ротный закусил удила и не верил уже никому в этом мире. Не помогала даже демонстрация коллекции пакетиков с шаропом, которые мы купили тоже исключительно для него. Во время этого диалога, я благодарил про себя бога за удачное место за столом и аккуратно дергал колышки, крепившие палатку к земле. Щель получилась достаточная для срочной эвакуации моего бренного тела вниз к реке. Перспектива переломов и увечий от этого полета казалась смешной в сравнении с эфкой в руке ротного.

Наконец мы уверили гранатоносца в наличии у нас бутылки водки (шароп он от обиды пить отказывался напрочь), и что находится она под скамьей в тайничке. Сделал он шаг вперед и будто молнии протянулись к его правой руке. Все присутствующие взлетели с мест и граната оказалась надежно сжата в коллективном кулаке. Разжали несколько командирских пальцев, вставили чеку, забрали гранату и старшина металлическим голосом выгнал нас из палатки.

Прапорщик был хорошим спортсменом, выросшим в не самом спокойном и благовоспитанном районе нашей великой страны. Беседа двух командиров тет-а-тет была бурной, но не очень долгой. Командир роты покинул каптерку через проделанную мною щель и скрылся в темноте вместе с небольшим камнепадом. Раскрасневшийся и слегка запыхавшийся старшина усталым голосом пригласил нас продолжить вечер.

Утро я встретил с тревожным сердцем. Несмотря на некоторые отклонения от строгой уставной армейской жизни в Афганистане, избитый и сброшенный со скалы ротный командир — событие не из рядовых. Ближе к обеду увидел виновника вчерашних событий. Он шел хромая, держась за бок со страдальческим выражением на избитом лице. На мой вопрос, что с ним произошло, командир горестно поведал, что где то упал, поранился, ничего не помнит, а похмелье такое, как будто его били ногами. Сняв тревогу с моей души И горестно вздохнув, сказал: надо бросать пить!

***

Все в жизни боялись! Двоек в школе, болезни близких, конца света... У каждого свои страхи. Расскажу о самых ужасных мгновениях в моей жизни.

Рядовая операция в безымянном горном ауле республики Афганистан. Непонятно кто и где стреляет, выше на горке горит сакля, перемешавшись в армейской неразберихе, со всех сторон бодро наступает наш славный полк. В небе журчат лопастями вертолеты, внизу в долине слышны залпы бьющих в неизвестность орудий. Разведка оказавшись в результате сложных и таинственных маневров в тылу своего полка, активно пытается разведать подступы к уже захваченному пехотой (вернее брошенному басмачами) опорному пункту противника. Земля круглая и тесная.

У длинного и узкого сарая сложенного из камня, случайно встретились три рижанина, бывших спортсмена. Бестолковая стрельба стихала сама собой, воевать было не с кем и разведчик, снайпер и минометчик пустились в воспоминания и мечты. Согласившись, что лучшая солянка в Риге была в ресторане "Астория" и договорившись отметить скорый неизбежный дембель в юрмальском "Парусе", решили осмотреть таинственный сарай, у которого топтались уже больше часа.

Движимые любопытством и бездельем открываем скрипящую пародию на дверь и тут!.. Из глубины сарая, из темной глубины на нас с топотом тысяч ног и копыт, со смрадным тяжелым дыханием рвануло НЕЧТО! Мы, трое доблестных вояк отлетели на несколько метров и, не сговариваясь, открыли огонь на поражение. Два автомата и снайперка искрошили темное нутро страшного сарая на уровне человеческой груди.

Все напрасно! Смолкло опустошенное верное оружие. Хрип дыхания и топот толпы нарастал. Холодный пот тек у меня по всему телу, паралич сковал руки и ноги. Хотел закричать, но в легких было пусто. Перезарядить автомат — никакой возможности. Вокруг все стало нереально ярким, а воздух плотным, как вода .Из глубины черного провала надвигались явно не люди и оставалось только стоять и ждать. Время замедлилось, почти остановилось и вдруг снова пошло! У нас между ног с жалобным писком пробежала микроскопическая собачка, дворняга-кабыздох.

Отходили мы долго от пережитого ужаса. Впечатления у всех были одинаковые до мелочей. Даже сейчас мне очень не хочется смеяться, вспоминая те секунды у сарайчика со входом в бездну. Тогда, не сговариваясь, мы закидали место своего страха и позора гранатами и дождались, когда погаснет последний уголек на развалинах. Встречаясь, мы этот случай вспоминаем очень редко, ведь всегда стыдно перед человеком, который видел твой животный испуг, перешедший в паралич воли и тела.

***

Одним из моих верных друзей по службе был парень из Белоруссии с поистине ангельской внешностью и очень не простым характером. Внешне это была копия пухлощекого кудрявого херувима с потолка дворцовой спальни. На этом все сходство с ангелоподобными существами кончалось. Он был горьким пьяницей, задирой- драчуном и клиническим неудачником. Если случалось громкое ЧП, можно было не сомневаться, в центре любого безобразия находится мой друг и товарищ.

Можно долго и, наверное, неинтересно рассказывать о перипетиях армейской судьбы, подстерегавших его ежечасно. И попадался он на месте происшествия обычно один-одинешенек. В эти частые мгновения с него можно было лепить античные статуи "РАСКАЯНИЕ" и "ОТЧАЯНИЕ". Фигурка кудрявого херувима в солдатском ХБ с наполненными слезами огромными голубыми глазами, трагически заламываемые пухлые ручки, дрожащий шепот "да никогда больше", "сам не пойму" и "прости-и-и-ите" вызывала гомерический хохот у друзей и паралич воли у командиров.

Чего только стоит ночной подъем полка по приказу очередного генерала-проверяющего. В кромешной тьме, мимо трибуны со стоящим под фонарем генералом пытались пройти печатая шаг, строевым, полторы тысячи кое-как впопыхах одетых абсолютно пьяных людей. Взбешенный генерал, матюгаясь, выхватил из глубины шатающейся темной массы первого попавшегося военнослужащего, как пример стопроцентного нарушения дисциплины и… Никто не удивился, услышав под нарастающий в ночной тишине гогот знакомое "да ни когда! Прости-и-и-ите!" Ошалевший генерал послал всех и удалился почти бегом в направлении КПП.

Уже в Афгане всем было легче на душе, если на операцию этот мой друг не ехал. Сколько раз мы его искали, пропавшего сквозь землю посреди толпы на горной вершине, сколько раз воевали с соседними подразделениями по вине бдительного, но недалекого боевого друга — не рассказать в этом коротком рассказе… Из таких солдат в батальонах появлялись группы солдат-бомжей. От греха подальше они изымались из боевой жизни и жили, естественно, около полевой кухни.

И тут от безделья у него проявился дар: игра в карты, кости и др. Буквально за несколько дней и в основном ночей он стал очень значимой и богатой фигурой в батальоне. Стал ездить по другим подразделениям и частям "на игру". Замечаний за постоянное пьянство ему уже не делали. Наоборот — проигравшиеся в пух и прах отцы-командиры здоровались с ним как с равным, с нотками подобострастия. В карманах поношенного ХБ счастливого игрока лежали пачки афгани, чеков и рублей. Отдельно складировались расписки, обручальные кольца и партбилеты проигравших.

Краешком его игорная слава задела и меня. Еще вчера такие грозно-строгие офицеры и прапорщики отзывали меня в сторонку и, отводя глаза, комкая фразы, рассказывали о своих голодных семьях в далеком Союзе и просили поговорить с моим другом о возврате хоть толики малой от проигранного ими. Как мотивация к переговорам обычно предлагались сержантские лычки, блестящие характеристики, доля от возращенных денежных средств, или характеристика врага народа, дембель 31 декабря и рапорт особисту. Во всех случаях я искренно сочувствовал и приводил примеры из классической литературы, где офицеры из-за карточных долгов обычно стрелялись.

К сожалению, я был скошен коварной желтухой и загружен в вертолет без вещей и записной книжки. Адресов армейских друзей у меня не осталось, но я всегда внимательно слежу за экономическими новостями из Белоруссии. Если мой друг после войны преодолел свою круглосуточную тягу к спиртному, то он не мог не стать олигархом на своей родине. Я в этом абсолютно уверен.

***

Мир тесен. На краю земли постоянно встречаешь знакомых, и афганская земля не исключение. В молодом, зеленом солдате, официанте командира полка я узнал своего однокашника. Школа сводила-разводила нас, но мы достаточно давно и ровно дружили в ученические годы. Даже были капитанами школьных команд КВН параллельных классов. Я ему проиграл конкурс капитанов, несправедливость жюри, думаю, была вопиющей!

В хозвзводе служить, конечно, очень приятно по сравнению с заряжающим в танке, но, как правило, проблемы дедовщины у тыловиков стоят очень остро. Учитывая, что срочников моего призыва в «хозсброде» вообще не было, объяснить "старослужащим" поварятам-писарятам, что это — мой земляк и друг было проще простого.

Мы встречались достаточно часто, вспоминали Ригу, отмечали общие даты-праздники. Иногда мне перепадали вкусности прямо с командирского стола. Учитывая, что временами полк впадал в состояние близкое к откровенной голодухе, эта мелочь была очень приятной и, собственно, мелочью тогда считаться просто не могла.

Отвлекусь: в армии меня всегда бесило несоответствие официальной идеологии самого передового в мире государства всеобщего равенства и справедливости с каждодневным, ежеминутным неравенством рядовых перед командирами. Форма, одеяла, еда. Читал книги о революции и убеждался: ни одно из справедливых требований бунтовавших царских солдат в Советской армии выполнено не было.

Да ладно, не об этом сейчас. Проводилась большая операция, сквозь наш полк басмачи просочились и ушли в горы по своим бандитским делам. Это было ясно и понятно всем, от командиров до хлеборезов походных кухонь. Ближе к вечеру натыкаюсь на походную ставку командира полка и встречаю друга-рижанина. Поболтали, посмеялись, пора расходится. В дорогу мне земляк насыпал полный котелок тушеного мяса с картошкой, только-только с огня.

Темнота упала как всегда мгновенно, я со своими разведчиками сел ужинать на камни, поделив свалившийся с неба великолепный ужин между друзьями. Только по первой ложке отправили благоухающее варево в голодные рты, как вместе с падающими камнями и матерным потоком заменителей русского литературного языка на нас буквально свалилась группа офицеров во главе с командиром дивизии.

Как оказалось, на великом и могучем русском мате был распинаем наш комполка, ему популярно объясняли ошибки его руководства вверенным полком. Комдив узнав из доклада, что полковые разведчики принимают пищу взял у меня из рук котелок и ложку. Обращаясь к бледному майору, он зловеще прошипел командным шепотом, ну, если еще и солдат дерьмом кормишь!.. В темноте я видел, как бледный наш комполка стал еще бледнее и стал синеть с багровым отливом.

Откушав пару ложек домашнего жаркого, комдив удивленно хмыкнул, вернул котелок и со словами: хоть солдат кормят в этом полку хорошо! Много за это простить можно! удалился со своей свитой и окончательно сбитым с толку "полканом", удивленно покручивающим головой, практически вынутой из петли.

Вот и не верь в судьбу после этого. Мой командир полка дослужился до многозвездного генерала, и может в сложный момент развития воинской карьеры ему помогла школьная дружба двух его солдат.

***

Связь. Как много от нее зависит. Обладая сегодня несколькими мобильными телефонами, с недоумением и даже ужасом вспоминаю военное афганское время со связью в виде истошных криков и маханием рук с пригорка. Из школьных учебников по НВП, из мемуаров военных разведчиков времен Великой отечественной я знал о существовании «105-х» армейских радиостанций. По показанным в фильмах о современной Советской армии мини-передатчиках, связывающих солдат за тысячи километров с командирами, был уверен, что «105-е» ящики находятся в музеях.

Как бы ни так! Скопированный с вермахтовской радиостанции в конце тридцатых годов агрегат был в строю! Пользоваться этим раритетом практически никто не умел, не зависимо от званий и должностей. Солдаты поступали с этими тяжеленными ящиками очень просто: ввиду их полной бесполезности со словами, "вот горе то какое! вырвалось из рук!" провожали глазами падение агрегата в ближайшее ущелье.

Ни разу за время моей службы в пехоте и разведке, я не видел работающей и полезной «105-й» радиостанции. Во время долгих пеших горных переходов в пропасти летело много разной амуниции и бесполезные средства связи были не исключение. Был свидетелем как на третьи-четвертые сутки увлекательной горной прогулки с вершин улетела огромная батальонная (не работающая) радиостанция и следом огромный баул со складной антенной.

В расположении полка в разговоре с офицером-связистом узнал о лучших в мире портативных армейских современных советских рациях. На мой вопрос, где это чудо отечественной инженерной мысли? Офицер, пораженный моей солдатской тупостью, ответил: на складах под надежной охраной! Они же секретные!!!! Соображаешь, кирза?! Враги кругом!

Вспоминаю, как искали пропавший вертолет, спрашивая советских солдат и афганцев, встреченных по пути: винтокрылый не пролетал? Как маханием рук и прыжками в стороны корректировали огонь артиллерии. Как бежали по ущелью от дружественного артиллерийского огня, не в силах сообщить об ошибке. Единственной надежной связью в горах в те годы были сигнальные ракеты и фальшфейеры с разноцветными дымами. Душманы ими не пользовались, и своих в горах можно было легко узнать только по яркой иллюминации.