Не скажу, что я был в шоке, но и особого восторга не ощутил. Зима, за «бортом» 28 градусов с минусом... и прочие домашние проблемы, семья. Да и как специалист я понимал, что это не на курсы съездить – можно и инвалидом вернуться. Быстро сообразил, что доктор-то себе болячку найдет и можно резко заболеть. От души отлегло.

Утром сбегал к коллеге-терапевту и сказал, что обострилась язва и нужен больничный, так как меня хотят забрать в Чернобыль. Чего не ожидал, но получил отказ — под предлогом, что «не хочет отвечать из-за меня». Не буду называть имени, Бог ему судья, но подставил он меня крепко.

Можно, конечно, сказать, что непатриотично отлынивать, но должен отметить, что патриотов и героев там не было, кроме, пожалуй, пожарных при тушении, а были люди, не имеющие полной информации! Думаю, если бы любому сказали, что, вот, ты идешь на крышу блока и помрешь через месяц-полтора, то желающих бы не было. Мы герои? Наверно, да, но поневоле… Дело-то все же было сделано, и здоровьем все поплатились.

Везли меня в СВ-вагоне (!) в сопровождении капитана из военкомата (чтобы я не сбежал), и сдал он меня «под подпись» уже в Новой Радче, где стоял полк прибалтов.

Определили в медроту, и за неимением штатов на радиолога навесили еще и обязанности бактериолога. Давай, капитан медслужбы, дерзай! Обязанности: радиационный контроль в лагере, на ПУСО (пункт спецобработки) и в Припяти, где и работал полк, плюс контроль питания и дезрежима там же. Плюс дежурства по медроте. Не слабо!

Начальник медроты, зубной врач — штатные, остальные — «партизаны», как и я, гражданские. Всем выдали форму ВСО (военно-строительная одежда) и знаки различия. Как уже упоминал, зима выдалась крутая, до -30 доходило. Солдаты в утепленных палатках, где круглосуточно печку кочегарят, но больше +16 градусов не поднять.

Медрота вроде в бараке, но отопление «центральное» из передвижной котельной, и по утрам одеяло примерзало к стенке! ВСО вроде на вате, но, по сути, на «рыбьем меху». И одевались как «луковицы» — все, что можно было поддеть. Комполка («полкан» в просторечии) целый день орет и гоняет по любому поводу, а медроту больше всех, так как работы не видно, и в его понятии мы раздолбаи.



Немного об учете полученных доз. Нахождение в 30 километровой зоне, лагере – 0,01 рентгена в сутки, ПУСО – 0,4 рентгена, Припять – 0,6 рентгена. Общая доза — не более 25 рентген. Все ясно? Если не хочешь здесь сидеть полгода, стремись в Припять! Но там и облучение не шутка, реактор рядом, и хоть в саркофаге, но «дышит» и регулярно выбивает фильтры.

Дело в том, что после взрыва реактора из 400 тонн загруженного топлива около 9 тонн осталось в реакторной зоне, остальное «улетело». Так этот оставшийся делящийся материал периодически «чихает» и выбивает установленные для его «дыхания» фильтры.

У ребят, работающих в зоне, защиты никакой нет, кроме маски-«лепесток» из марли–ваты, которая на морозе замерзает через 3-5 минут и не держит. Учет доз расчетный, и кроме моего ДП-5 верить ничему нельзя. Дозиметр этот был у меня, как ныне мобильники — всегда под рукой. Остальные получили допотопные дозиметры-«накопители», которые больше носили для успокоения. Истинной дозы толком не знал никто. А начальство и особо не хотело знать. Вот такая жизнь была…



Теперь о другой радиационной защите – о водке! Нам ее не давали, и более того, гоняли за прием оной, а напрасно. Она дает защиту от радиации, но не после облучения, а до! Объясняется все просто. Ионизирующее излучение при прохождении через клетку, состоящую на 90 процентов из воды, вызывает образование активных радикалов — перекиси водорода, которая и разрушает клетку. Спирт же при облучении не распадается.

Вывод: чем больше в клетке спирта, тем меньше она повреждается. Чем пьянее, тем меньше облучишься. Выпить-то он выпьет, но кто же ему даст! Да и видуха – пьяный полк на службе... Вот и принимали после... Дезактивация называлось. Старались регулярно и достаточно, преимущественно — самогон из деревни рядом...




Теперь немного о впечатлениях от службы и поездок в зону

Сначала в стихах:

На Припять, или на ПУСО, ведет меня дорога,
Сегодня, может, повезет, и я схвачу немного.
Но я спешу сюда попасть, забыв других уроки,
Ноль-шесть здесь можно получать, и коротки здесь сроки.

Ведь те два месяца — не шесть, пройдут куда быстрее,
И пусть потом валится «шерсть», хочу домой скорее.
А дома ждет меня родня, печалясь и вздыхая,
И это стимул для меня, хоть пыль РВ вдыхаю.

И если мне не повезет, схвачу я лучевую,
Остаток жизни проведя в госпиталях кочуя,
То вспомню крепким словом я всех тех, кто это создал,
И тех, кто выпустил «змия». Хотя и будет поздно…



Вспоминаю майора, начальника ПУСО, штатного военного, работавшего там без замены уже несколько месяцев. Мне как врачу было ясно, что он уже болен лучевой болезнью, знал и он, наверно, или догадывался. Спросил, когда он последний раз сдавал анализ крови. Он только рукой махнул… В палатке только одно лекарство – водка и тушенка. Сказал — нет замены, нет спецов, вот и сижу… Писал я рапорт на его замену в опергруппу Союза, но кто будет «партизана» слушать, выкинули, наверно.

На ПУСО обрабатывали выезжающий из зоны транспорт: дозиметрия — обработка — дозиметрия — выезд, или обратно на обработку, если доза выше нормы. Видуха, я вам скажу, еще та! На улице 25-30 с минусом, а ребята в спецкостюмах и противогазах моют горячей водой со спецсредством из шланга грузовики. Через 20 минут в обморок многие падали!

Кругом пар, лед намерзает на площадке за минуты, и его надо скалывать смене ломами, а ледок на сколе как торт: прослойка черная — слой графита из реактора, светлая — чистая вода (какая там чистая!). А «фонит» этот ледок… лучше не упоминать! И так смена за сменой, и сколько там ребята нахватывались рентген, один Бог знает... и немножко дозиметристы. Были и позитивные моменты (шутка!): на пятке бородавка была, очень мешала при ходьбе, так ее уже через две недели как ветром сдуло, хотя и обувь из зоны менял на другую в лагере. Радиация…

Большое впечатление оказал город Припять, где, собственно, и находится ЧАЭС. В городе насчитывалось почти 49 тысяч населения, много детей. За год рождалось до 1500 детей. В городе была развитая инфраструктура, пристань, очень красивые высотные дома, народ жил зажиточно, было много автомобилей, причем преимущественно «Волги» и «Лады», что было круто для того времени. Эти машины потом использовали для нужд армии в пределах 30-километровой зоны после дезактивации. У них были сняты госномера. И вот из такого цветущего сада сделали мертвый город с бегающими одичавшими собаками, сбившимися в стаи.


На фоне Припяти я и мой предшественник-радиолог — главный санитарный врач Вильнюса.

Еще стихи:

ПРИПЯТЬ

Тот город часто снится мне —
Пустой, осиротевший.
Цветок, засохший на окне,
Поникший и поблекший.

В пустынных улицах метет
Февральский стылый ветер,
Больной, облезлый кот бредет,
Нигде в окне не светит,

Не слышно шороха шагов
И рокота моторов,
Не слышно музыки, смешков,
Житейских разговоров.

Ничей не отразится взгляд
В витрине магазина,
Там крысы изредка шуршат,
Влезая на корзины.

Забор колючий, как венец,
Опутал город этот,
Что здесь случилось, наконец,
И кто за все ответит?

Еще недавно город жил,
Играли в нем детишки,
И на балконах здесь и там
Висели их штанишки.

Кругом звучали голоса
И музыка звучала,
Девчонку парень целовал,
Старушка шла, ворчала.

Апрель, двадцать шестое, ночь.
Ожил «дракон» дремавший,
И в крыше распахнув окно,
Дыхнул на город спящий.

Кто был тот сторож, что проспал
Дракона оживленье,
Не знали люди городка
В то страшное мгновенье.

И спали в городе, пока
Сосали соску дети,
Хотя с драконом шла борьба
Уже в минуты эти.

Герои шли на смертный бой
И одолели змея.
Закрывши пасть его собой,
Погибнув, но успея.

Ты бой тот помни, человек,
Запомни эти лица
И не стесняйся до земли
Их праху поклониться.

Но выдох дьявольский прошел
Над лесом и рекою,
Окутав город пеленой
Смертельного покоя.

И люди бросили его,
Чтоб больше не вернуться.
Но не забудьте про него,
Вдруг дьяволы проснутся…




Вот такие впечатления от первой встречи с городом Припять были. И еще — сбившиеся в стаи собаки, очень по поведению похожие на волков, держащихся на расстоянии от людей, работающих в зоне. Саркофаг уже стоял на разрушенном реакторе, и основной моей работой был контроль уровня радиации на месте питания личного состава, в городе и тепличном хозяйстве города.

О тепличном хозяйстве хочется сказать особо. Город имел мощное тепличное хозяйство для снабжения населения зеленной продукцией. Так вот, в нем провели дезактивацию и запустили, очевидно, по требованию, генетиков, так как таких условий — постоянного уровня радиации 0,5 миллирентген в час — трудно где то создать искусственно, вместе с тепличными.

В теплице работали вольнонаемные гражданские лица. Интересно было наблюдать: за стеклом минус 25-30 градусов, а на стеллажах созревают клубника, лук, укроп, зеленные овощи, картошка (!) и прочее. Но ничего нельзя есть! Всю семенную продукцию вывозили в контейнерах из зоны, очевидно, для получения новых сортов и изучения мутаций.

Недаром японцы пытались откупить 30-километровую зону и, говорят, давали очень большие деньги. Они хотели продолжить изучение радиационных воздействий. Ведь японцы — монополисты на информацию по воздействию радиации на людей, животных и растительный мир, но в Хиросиме и Нагасаки был воздушный взрыв и преобладали гамма-излучение и световое излучение с ожогами, а заражение местности РВ меньше. В Припяти же преобладало заражение местности РВ, о чем данные у них были скудноваты. Не продали им зону…



Приходилось работать и на заводе «Юпитер», который работал на оборонку, а из мирной продукции выпускал магнитофоны «Юпитер» — 4 дорожки, с дорогими нестирающимися головками. Их тогда дефицит был. Так вот, к нашему приезду уже все было растащено, особенно головки тащили мешками, одна стоила около 30 рублей — и это все растащили по Союзу вместе с рентгенами, содержащимися в них.

Удивительно еще вот что. Природа и животный мир тридцатикилометровой зоны сохранились — мало того, во многом стали богаче и лучше. Никто не видел павших зверей или мутантов. Хотя по фильмам они, вроде бы, были поначалу... Рыба непуганая, огромные сазаны и сомы гуляют по реке. И это несмотря на то, что в лес нельзя до сих пор заходить из-за бешеного уровня радиации в некоторых местах. Жизнь леса идет своим чередом.

%script:googleAdSense%


Лишнее подтверждение того, что жизнь на Землю занесена извне, с планеты с высоким уровнем радиации, и у всего живого есть ген защиты от радиации, только он в «спящем состоянии». У животных, находящихся там, он «проснулся», а у людей — не успел, вывели из зоны. Возможно, если бы пострадавших от радиации оставили в зоне с повышенным (не высоким!) уровнем радиации и лечили там, результаты были бы лучшими. Вывод напрашивается, когда смотришь на животный мир.

Полтора месяца прошло. Радости особой не было. 17,24 рентгена «собрал», и начал я подумывать об окончании службы… А как ускорить? Нужно 20-24 рентгена набрать, или что-то «экстремальное» только может помочь. Решил регулярно начать писать рапорты на имя «полкана» о состоянии и зараженности РВ техники полка, а копии отсылать в опергруппу Союза, она была рядом. Техника почти вся была «пропитана» РВ выше допустимого.

Вызвал меня комполка, сделал «накачку», вроде того, что я дурак или прикидываюсь? Где он мне новую технику найдет?! Выгнал. Рядом был «могильник» техники, которая была на отстое от превышения по радиоактивному йоду. Эта техника могла быть возвращена в строй через пару месяцев. Но от нее же уже через пару недель остались лишь рамы с номерами — солдаты-шофера растащили на запчасти своим машинам.

Померил я уровень излучения у этих рам и написал рапорт с копией в опергруппу Союза о ВВЕДЕНИИ этой «техники» в строй! «Полкан» был в ярости! Из его идиоматических оборотов можно было только понять, что он этот металлолом принял… и техники там нет… и откуда таких идиотов набирают? Сказал, чтобы я копию рапорта из опергруппы изъял (а я и не думал посылать туда), иначе он меня порвет! Я поломался и пошел, погулял и принес копию. Мол, за две бутылки еле вырвал! Через три дня вышел приказ о моем увольнении со службы.



Несколько слов о «чернобыльцах», людях, которые своим здоровьем (и многие жизнью) заплатили за ПРАВО ОСТАЛЬНЫХ жить не болея и вообще ПРОСТО ЖИТЬ! Не загасили бы реактор, не заглушили бы его саркофагом — хватило бы всей Европе, Белоруссии, Украине и России минимум до Урала! Белоруссии, правда, и Украине и так попало. Возможно, многие территории стали бы непригодными для жизни на 200-300-1500 лет! Это период полураспада выпавших элементов.

А что мы видим? В Латвии чернобыльцы имеют 60 латов «гробовых» — так называются среди чернобыльцев ежемесячные пособия, на медикаменты практически скидок нет. Раньше были скидки на коммунальные услуги — сняли. Каждый имеет по 20-30 диагнозов. На инвалидные не проживешь, а работу найти было больным трудно, а теперь и невозможно.

ВТЭКИ придираются к обследованиям, требуя только «рижские» заключения, как будто все остальные врачи и больницы не сертифицированы! Хотя чему удивляться? Нас три тысячи, а тут весь народ гнобят, привычно. Но жаль погибших ребят, инвалидов и себя. Мы же могли «откосить», послать всех военкоматских на… и ничего бы не было. Всех не посадишь!

Сознательные были, Родина приказала, что «надо Федя», и мы служили. «Спасибо» нынешней родине за понимание и «любовь»! После «мудрого» снятия 70 процентов пенсии у работающих пенсионеров и я ушел на льготную пенсию и бросил работу. И то, что пенсию вернули позже, ничего не значит — «умерла, так умерла», да и место занято. У этого государства не было и нет будущего с таким отношением к людям!

P.S. Прошу прощения за качество снимков, белые точки — это радиация…