Перед отправкой нам категорически запретили рассказывать о цели и месте нашей командировки, даже самым близким.

Моя мать после безрезультатных расспросов решила, что нас отправляют в Ирак (?!). Я сначала даже растерялся, и лишь спустя время понял ее логику: как раз в это время американцы готовили свою «Бурю в пустыне», и насмотревшись новостей, она решила, что нас отправляют воевать с американцами. И смех, и грех...

Для нашей группы, состоящей из тридцати бойцов рижского ОМОНа, командировка осенью 1990 года на Кавказ началась с посадки в военно-транспортный самолет. Весь наш багаж состоял из двух комплектов формы на человека, тяжелых бронежилетов и кое-каких личных вещей. Даже оружие с собой не брали — нам сказали, что выдадут на месте, да и деньги тоже сказали не брать — будем на полном обеспечении.

Самолет был в Риге транзитом, и в нем уже сидели такие же командировочные, как и мы.


Нашей конечной целью был город Степанакерт, но аэропорт там уже был разрушен, и мы приземлились в азербайджанском городе Гянджа, дальше двинулись автобусами и приехали на место уже поздней ночью.

Поселили нас в бывшем Доме политпросвещения, который находился в самом центре города. В наше распоряжение предоставили одну большую комнату, где из мебели было лишь тридцать металлических кроватей. Оружие и боеприпасы, которые мы получили на следующий день, в дальнейшем хранились тут же.

Канализация и водопровод в центральной части города были разрушены, и для удобств командировочных прямо во внутреннем дворе здания были оборудованы сухие туалеты и временные умывальники, воду для них привозили в больших цистернах. Пока стояла теплая погода, это особых проблем не вызывало, но как предполагалось справляться с этим зимой, можно только догадываться.

Питались мы в столовой, которая находилась на той же площади, что и наше здание. Большой неожиданностью для нас стало то, что будем делать это за свой счет, а у каждого из нас в кармане было не более 10-20 рублей. Обед стоил 60 копеек, и на наше возражение, что личных денег до конца трехмесячной командировки не хватит, командование обещало вопрос решить, но сразу же об этом обещании забыло.

«Решать» пришлось самим — позже, во время одной из операций, был обнаружен тайник с оружием и, если правильно помню, тремя тысячами рублей. Государству было сдано только оружие... Поступили ли мы в тот раз правильно? Не знаю.


Еще до нашего приезда конфликт в Нагорном Карабахе перешел в стадию активного кровопролития, гибли люди, стороны даже успели обменяться артиллерийскими ударами...

На всей территории действовало чрезвычайное положение (ЧП) и комендантский час, передвигаться в ночное время можно было только по специальным пропускам.

Несмотря на то, что видимых разрушений в городе не было, повсюду чувствовалось напряжение, людей на улицах было немного, а молодежи среди них — так и совсем.

Полки продуктовых магазинов были абсолютно пусты, в ассортименте лишь детское питание «Малыш». Где местное население умудрялось находить продукты, не знаю — возможно, в горных селениях у родственников. Километровая очередь за хлебом выстраивалась сразу по окончании комендантского часа, в 6 утра, хотя магазины открывались только в восемь.

В первый день своего пребывания получили, в уже расквартированной в Степанакерте воинской части, оружие — и сразу же поехали пристреливать его в горы. Некоторые ребята из нашей группы оказались в горах впервые в жизни.

Нашей задачей было разоружение всех незаконных вооруженных формирований и проверка паспортного режима. Как правило, наши операции мы проводили в горах, изредка в городе, в некоторых обходились своими силами, а в некоторых пользовались поддержкой внутренних войск и бронетехники.





Наша первая операция проходила ночью в горах. По информации разведки, в горном селении находилась группа боевиков, и было необходимо их блокировать и разоружить.

Не доезжая до цели, высадились из транспорта и дальше скрытно несколько часов двигались пешком. Расстояние было вроде небольшим, но в целях безопасности двигались не спеша, останавливаясь и осматриваясь через каждые 200-300 метров при помощи двух приборов ночного видения, что нам выдали.

Уже после первой сотни шагов ботинки облипали килограммами глины, создавалось ощущение, что ноги просто прирастают к земле. Кто ходил в горы, тот знает, каково это, к тому же с непривычки легким не хватало воздуха.

Кроме оружия, боекомплекта, бронежилета, фляги с водой и индивидуальных медпакетов, с собой ничего не брали, каждый лишний грамм в длительных горных переходах — это обременительный груз.

В тот первый раз на нас были металлические армейские каски, но они оказались настолько неудобными, что в дальнейшем от них решили отказаться.

Несмотря на напряжение, страха никакого не было, и совсем не потому, что мы были какими-то героями. Даже не знаю, как это объяснить, но даже мыслей не возникало о страхе...


Тогда нам удалось подобраться к селу незаметно, и все прошло бескровно. Сразу после зачистки в село въехала следственная группа, которая проводила обыски и составляла всю сопутствующую документацию.

Помню, что в тот раз было изъято не только оружие, но и радиостанция. Удивление вызвало найденное сухое австралийское молоко. Откуда оно взялось в далеком горном селении? Непонятно...

Но бескровно получалось не всегда. В одной из следующих точно таких же операций нас обнаружили еще на подступах, завязался бой, и лишь каким-то чудом мы обошлись без потерь... К счастью, подобные случаи сопротивления были единичны.

Если кто-то вам расскажет, что такую работу можно сделать чистыми руками, не верьте! Бывало всякое — и кровь, и слезы. Много крови, и еще больше слез. Действовали мы жестко, может быть, даже жестоко, грань так тонка... Но ведь никогда не знаешь, кто тебя ждет за дверью — мирный житель или прячущий за спиной гранату боевик.

Пишу эти строки не в оправдание. Уж как было, так было...


Выпадали у нас и дни отдыха. В такие дни мы выходили погулять в город, где даже при таком сложном положеним работали кафе, в которых было все то, чего не было в магазинах. Работал и городской рынок, со всем присущим осени многообразием.

Довелось нам посетить и местную баню, уж не знаю, откуда они брали воду — возможно, в той части города водопровод еще работал. Люди продолжали жить, пусть и непростой жизнью...

В остальное свободное время играли в карты, пару раз сыграли на ближайшем пустыре в футбол, ну и чего греха таить, пили местную самогонку под названием «тутовка».

Население относилось к нам хорошо, при том что часть своих операций мы проводили в самом Степанакерте. Везде — в кафе, на рынке — нас всегда встречали улыбчивые и гостеприимные люди.

Все мы были воспитаны в духе интернационализма, и никаких антипатий к одной или другой стороне конфликта у нас не было. Порой мы даже не знали, в каком селении будем проводить операцию — армянском или азербайджанском.

Подобные вооруженные конфликты — это не статистические победы и поражения, это смерть, разруха и много горя простых людей, очень много горя...


Пока мы были в командировке, всё увиденное вольно или невольно примеряли и к Латвии, где межнациональные отношения тоже стали постепенно обостряться.

Несколько человек из нашей группы еще находясь в Нагорном Карабахе написали рапорта об увольнении, их первым же самолетом отправили в Ригу.

Приказ о возвращении домой остальных пришел внезапно — и тоже раньше положенного времени. События в Латвии стали развиваться стремительно, «наверху» решили, что нам всем пора возвращаться домой...






P.S. Армяно-азербайджанский конфликт обострился в 1988 году и имел не только межнациональные и территориальные причины, но и социально-экономические, и начинался с мелких бытовых провокаций. Уже в том же году пролилась первая кровь, а к январю 1990 года стороны вели активные боевые действия с применением артиллерии и вертолетов...

Хотя активная часть конфликта и прекратилась к 1994 году, он до сих пор окончательно не погашен. За все время его жертвами стали десятки тысяч человек убитыми, несколько тысяч числятся пропавшими без вести, сотни тысяч в той или иной степени от него пострадали.

 
 

Предыдущие публикации

Дмитрий Ермолаев. Тени на Бастионке. Как погибла операторская группа Юриса Подниекса
Валерий Курочкин. О Рижском ОМОНе без проклятий и героизма
Айнарс Гринбергс. Нас называли белоберетниками...
Сергей Русанов. Рижский ОМОН. Между молотом и наковальней