О политических убеждениях и фронтирной идентичности
 
 

---

С философом, политологом, редактором IMHOclub.by Алексеем Дзермантом беседует Станислав Бышок, портал «Телескоп» (Беларусь)
 

---

 

— Алексей Валерьевич, не секрет, что до сравнительно недавнего времени ваши политические взгляды не отличались особыми симпатиями к России. Каковы причины, подтолкнувшие вас пересмотреть свою позицию?

— Относительно недавно — это 8—10 лет назад. Можно даже назвать и более точную дату окончательной переоценки ценностей. 19 декабря 2010 года. Дата президентских выборов в Беларуси, когда прозападная оппозиция собрала в центре Минска многотысячный митинг и попыталась устроить здесь свой майдан. К этому времени я был уже весьма скептически настроен и к оппозиционным лидерам, и ко всему спектру националистических и либеральных партий и движений.

То, что тогда попыталась совершить оппозиция, никак не укладывалось в моё представление о нормальном политическом процессе и настоящем патриотизме. Явно торчали и уши спонсоров всей этой вакханалии, которая должна была ввергнуть страну в хаос и разруху.

Ещё было крайне неприятное впечатление от лицемерной позиции западных лидеров, которые сулили миллиардные кредиты за проведение выборов по «демократическим стандартам», а потом, когда их протеже фактически пытались совершить государственный переворот, ввели против моей страны санкции и развязали настоящую информационную войну в западных СМИ. Россия, кстати, тогда признала официальные итоги выборов и, по сути, поддержала белорусскую власть, не допустившую майдана в Минске.

Но моё личное отношение к России стало меняться ещё раньше. Долгое время я имел возможность изучать в Литве и Польше их идеологические и геополитические концепции, которые поначалу казались исторически обоснованными и привлекательными. Например, концепцию Междуморья и региона ВКЛ.

Однако более глубокое знакомство с этими идеями, их авторами, ролью Беларуси в их рамках, привело к пониманию того, что все они являются фактически неоколониальными, предусматривающими глубокую, болезненную ломку реальной белорусской, а не вымышленной «литвинской» идентичности, чреватую гражданским конфликтом и в итоге войной.

И всё это резко контрастировало с тем, чем, скажем, была Беларусь как БССР в составе Советского Союза вместе с Россией и другими союзными республиками.
 

---

Пришло понимание, что чаемый национально-озабоченными гражданами образец белорусского ренессанса следует искать скорее в советское время, хоть и противоречивое, но всё же крайне благоприятное для белорусской культуры.
 

---

Дальше было знакомство с разнообразной научной литературой о древнерусском периоде, общих истоках трёх восточнославянских народов — русских, украинцев и белорусов, реальном положении русинского населения в ВКЛ и Речи Посполитой и историческая картина в итоге стала значительно отличаться от националистического канона. И в то же самое время стала понятна органичная связь между этой картиной и современным политическим выбором белорусов.

И, самое важное, на мой взгляд, — не кем ты был, а кем ты стал. Особенно, если осознанно сделал выбор, считаешь этот выбор правильным и можешь аргументировано обосновать.





— Как бывшие соратники по «кривской» тематике отнеслись к перемене ваших политических взглядов? Насколько в принципе болезненной, субъективно или на уровне межличностных отношений, была ваша политическая трансформация?

— Поскольку имею привычку додумывать любые идеи до логического завершения, оценивая их сильные и слабые стороны, а также последствия воплощения, то лично для меня эта трансформация была безболезненной, никаких особых переживаний не было. Но тогдашнее моё окружение, конечно, в большинстве своём восприняло это крайне негативно, исключения были единичны.

К сожалению, в этой среде распространено сектантское мышление, не предусматривающее каких-то исканий, сомнений, открытия новых горизонтов и альтернатив. Там всё однозначно — как только ты начинаешь расходиться с ними по ключевым мировоззренческим пунктам, тебя сразу же объявляют врагом, выливают потоки лжи и начинается кампания информационной травли.

С тех пор, кстати, моё имя регулярно вызывает у местных националистов приступы ярости (смеётся). Это и понятно — очень хорошо знаю их доктрину и истинные цели. Но ко всем этим нападкам отношусь стоически. Они таким образом пытаются концентрировать на себе внимание и паразитировать на этом, не давая сосредоточиться на действительно важных вещах. А чтобы у них этого не получалось, нужно держать сознание чистым от этого влияния, относиться к этому, как к бесовщине, пытающейся совратить с истинного пути.


— Что может побудить граждан Беларуси, настроенных прозападно, поменять свои убеждения? Насколько в принципе, на ваш взгляд, современная белорусская молодёжь ориентирована прозападно? И как она воспринимает Россию?

— Причин может быть много.
 

Во-первых, знакомство с лидерами, активистами, моральными авторитетами прозападных сил. Моё личное впечатление до сих пор остаётся негативным. Мне кажется, что среди них аномально большая концентрация людей нечистоплотных, нетерпимых, невежественных, одержимых и политически безграмотных.

Во-вторых, понимание того, что эти силы по факту являются марионетками в чужих руках. Это полезные идиоты, которых удобно использовать для разрушения страны и самоубийственного противостояния с Россией.

В-третьих, это знание о реальном положении дел на Западе, о том, как там устроена политика и экономика, как там воспринимают нас и чего от нас хотят, по ту сторону красивых слов о радении за демократию и национальную идентичность.
 

 

---

Мой опыт говорит о том, что мы для правящих западных элит — это цивилизационный конкурент, ресурс, который необходимо подчинить и переварить. Те же, кто на Западе придерживаются иных взглядов, как раз таки не стараются вмешиваться в наши внутренние дела и смотрят скорее даже с симпатией.
 

---

Что касается молодёжи, то основную проблему вижу в её индифферентности. В действительности, я бы оценил уровень осознанной поддержки в молодёжной среде каких-либо политических идей всего в 5—10%. Но среди этой группы прозападные силы, конечно, очень активны, они стараются привлечь самыми популярными «кумирами»: деньгами и возможностью стать успешным. Западная индустрия соблазнов весьма изощрённая, сопротивляться ей могут только очень стойкие и убеждённые люди, а вот с их воспитанием у нас настоящая проблема.

Есть проблема и с восприятием России — часто о ней просто ничего не знают или знают искажённую информацию. Это говорит о том, что молодежное общение между нашими странами — дело первостепенной важности.

В молодёжной среде поддержка западной ориентации выше, чем среди старшего поколения и причина этого очевидна — западные структуры лучше работают в плане донесения информации и создания привлекательного образа. На это можно ответить только повышением качества и количества информации с нашей стороны.






— По-вашему, отход отдельных личностей из прозападного лагеря в лагерь, условно именуемый пророссийским, — тренд или скорее исключение из правил?

— Полагаю, что это естественный процесс. Во всяком случае для тех, кто не утрачивает способность самостоятельно мыслить. Тенденция такая есть, пусть и небольшая, но она заметна. Довольно много людей с возрастом и опытом приходят к пониманию более адекватных, с моей точки зрения, ориентиров.

Считаю, что эту тенденцию надо поддерживать и усиливать. В условно прозападном лагере немалое количество достойных людей, оказавшихся там случайно либо просто ищущих некое место применения своих усилий. Им надо помогать, вытягивать из сект и показывать иные варианты мышления, понимания и активности.


— Помимо перехода экспертов и политических комментаторов из прозападного в пророссийский лагерь, есть и обратные примеры, скажем, Арсений Сивицкий и Юрий Царик, которые раньше писали статьи о положительных аспектах евразийской интеграции, а сегодня рассказывают о «российской угрозе». С чем вы это связываете?

— Мне всё-таки сложно судить, я не знаком с их мотивами, хотя эту трансформацию, конечно, заметил. С теперешними их взглядами я в корне не согласен и вижу в них признаки участия в информационно-психологических операциях на стороне вероятного противника.
 

---

Но если абстрагироваться от персоналий, то стоит заметить, что Беларусь хоть и принадлежит к русской, если угодно и евразийской цивилизации, но всё же находится на фронтире, здесь расположён стык этой цивилизации и цивилизации западной, евроатлантической. Поэтому такие переходы, в принципе, неудивительны, они всегда были и, видимо, будут.
 

---

 

Классическим примером такой «фронтирной» идентичности является Феофан (Прокопович), изначально бывший православным, он получил образование в Киево-Могилянской академии, затем обратился в униаты, окончил иезуитскую коллегию, но не остался в Риме, а вернулся в Киев, вновь принял православие и, в конце концов, до самой кончины жил и работал в Петербурге при царе Петре I и даже консультировал Тайную канцелярию. Он же, между прочим, считается одним из авторов концепции о триедином русском народе.
 

Я могу понять подозрительность и недоверие «коренной» России в отношении таких людей с «фронтирной» идентичностью, мол, кто гарантирует, что они не перейдут вдруг обратно. Конечно, такой риск есть. Но Россия потому и стала невероятно могущественной страной, что всегда была открыта и к таким людям и они служили ей верой и правдой. Россия давала им пространство для самореализации. Во всяком случае, для себя я вижу это так.

Проблему выбора каждый решает персонально для себя. Твёрдость выбора, на мой взгляд, проверяется моментом, когда он был сделан. Во время Великой Отечественной войны большинство дееспособных белорусов в условиях оккупации сделали правильный выбор, став партизанами и подпольщиками.

Так же и сейчас — в воздухе витает ощущение если не предвоенного времени, то, по крайней мере, судьбоносного момента для всей нашей цивилизации. И в этот момент нужно быть со своими.