Вот тут многие спорят, какова судьба латышского языка, что и как ему угрожает. Если раньше от этих суждений можно было отмахиваться, как от очередных проявлений националистического дискурса, то сегодня угроза латышскому языку вполне реальна, и связана она с целым рядом факторов жизни латвийского общества.
 

Главная угроза любому языку мира — это демографический фактор, сокращение численности носителей этого языка — имеются в виду прежде всего люди, для которых язык является родным, то есть впитанным с молоком матери.

Мы знаем, как неумолимо сокращается численность населения Латвии. На 1 января 2016 года численность населения Латвии оценивается в 1 971 300 человек, из них примерно 60% — латыши. Считаем процент от числа и получаем 1 182 780.

То есть латышей у нас чуть больше миллиона, а если их личное правительство продолжит любить их такими же темпами и методами, то примерно через десять лет латыши побьют очередной демографический антирекорд — их станет меньше миллиона.

Станет по-настоящему жарко. Точка невозврата будет пройдена. Считаю совершенно справедливым и оправданным заявление латышских националистов о том, что Латвия — это единственное место на Земле, где латышская нация и латышский язык могут чувствовать себя в безопасности.

Это верно — но ведь на практике такая интенсивная депопуляция как раз и представляет собой основную угрозу существованию этноса со всеми ключевыми его признаками, в число которых входит и язык.


Для того чтобы увеличить количество носителей латышского языка, на практике давно ничего не делается. Шапкозакидательская демагогия и рапорты в ура-патриотическом духе не в счёт.

Правда настолько горька, что мы не будем произносить её вслух. Итак, через десять, ну хорошо, пятнадцать лет людей, для кого латышский язык является родным, станет меньше 1 000 000…

Только один демографический фактор заставляет крепко задуматься и почесать голову и все остальные места в размышлениях о собственном будущем не в конкретном измерении, а в отвлечённом, глобальном плане.

Далее — если латышская семья отправляется на заработки за границу, то там ей мало что светит в плане упрочения и сохранения латышского языка.

За границей нет латышских детских садов (в массовом количестве), средних школ, университетов. Нет магазинов, парикмахерских, автосервисов, прочих торговых точек, где вас смогут обслужить на кристально чистом латышском языке. Этого всего нет. Досадно — но закономерно.

 

Латышский язык, увы, заканчивается в первом же литовском или эстонском кафе, а вот русский или английский язык — нет.
 

Смею предположить, что внуки нынешних переселенцев, находящие своё простое человеческое счастье на территориях иностранных государств, уже перестанут владеть латышским языком на бойком разговорном уровне — в их словарном запасе останутся одни слова приветствия.

Я наблюдал такую картину на примере латышских мигрантов, чьи предки спасались в США от заслуженного возмездия, ибо успели напортачить во время нацистской оккупации. Так вот — дети ещё могут говорить по-латышски, правда, скупо и бессвязно, а вот внуки уже нет. Это — суровая лингвистическая реальность.

Как только летонус вульгарис, он же латыш обыкновенный, оказывается оторванным от своего этнолингвистического контекста, он сразу же сталкивается с технической и психологической невозможностью употреблять родной язык вне семейного контекста.

Латышский язык за границей служит исключительно средством семейно-бытовой или интимно-дружеской коммуникации.

Потому что — буду откровенен и разобью сейчас чьи-то невинные иллюзии — латышский язык в большом и очень циничном западном мире никому не интересен и никому не нужен.

Америка за свою суровую историю успела перемолоть огромное количество этнокультурных групп и национальных меньшинств — все утёрлись и стали американцами как миленькие.

Запад ассимилирует и аккультурирует профессионально и виртуозно — маленький и хрупкий латышский язык с подрубленными корнями там изначально обречён на медленное увядание.


Хорошо, а как же обстоят дела внутри самой Латвии? Давайте посмотрим.

Для того чтобы язык мог полноценно существовать, необходимы три вещи — СМИ, школы и официальный статус.

СМИ в Латвии есть как на русском, так и на латышском. И вот тут примечательный нюанс — не будем лукавить и признаемся самим себе, что качество программ на русскоязычном телевидении в Латвии довольно высокое, пусть даже речь идёт о ретрансляции.

Да и редкий латыш, как показывает практика, откажет себе в удовольствии присесть за голубой экран с чашечкой кофе или баночкой пива, чтобы посмотреть очередной выпуск какого-нибудь «Пусть говорят», «Давай поженимся» и «Модного приговора». Да и редкий латыш не посмотрит остросюжетный русский сериал про злых бандитов и добрых полицейских, которые их ловят.

Конечно, новости — новостями, там вопрос в интерпретации — что сердцу и уму милее, а вот в увеселительно-развлекательной сфере русская струя выглядит зачастую более привлекательным. Впрочем, как признают даже сотрудники святая святых — Комиссии по государственному языку — в последнее время латыши стали чаще смотреть русские новости.

Ларчик просто открывается — у создателей русских новостей денег побольше, поэтому там Евгений Поддубный ведёт репортаж непосредственно с места ведения боевых действий (будь то Сирия или Украина), а местные журналисты за неимением средств (или за нежеланием администраторов СМИ эти средства выделять на нужные цели) вынуждены ограничиваться низкопробным примитивным монтажом и традиционно заливать про «путинскую военную агрессию».

Так это мы уже неоднократно слышали — а хочется чего-то по-настоящему высокого…

 

И вот тут российское телевидение приходит на помощь тем, кто привык задавать больше вопросов, чем получать ответов. В том числе и латышам.
 

Газеты, журналы, порталы — они, в целом, погоды не делают. Бумажная пресса у нас, к сожалению, переживает финансовый кризис, они — удел подлинных ценителей печатного слова.

Новостные порталы у нас тоже читать стали меньше, а всё потому, что у нас незаметно успела вырасти фейсбук-генерация, члены которой (независимо от возраста, пола, социального положения и профессиональной принадлежности) привыкли составлять впечатление о мире через фоторяд, водя указательным пальцем по новостной ленте своего сенсорного телефона, даже особенно не утруждая себя чтением заголовков.

Тут, понятное дело, язык уже не так значим.

А вот если бы координаторы латвийской языковой политики хотели, чтобы на латышском языке говорило больше и больше людей, они бы собрались всем миром и предложили бы мощный медийный продукт, который бы успешно конкурировал с «Воскресным вечером» с Владимиром Соловьёвым.

И русские бы люди, открыв для себя неисчерпаемый кладезь виртуозной политаналитики и высокопрофессионального репортажа, возможно, переключались бы время от времени с Соловьёва на какого-нибудь Лакстигалиньша с его «Светдиену вакарс».

При условии, если Лакстигалиньш, пусть даже на чистом латышском языке, но будет поднимать острейшие темы латвийской и мировой политэкономической действительности и приглашать гостей, которые смогут высказывать разные, порой даже полярно противоположные точки зрения. А как вы хотели?


Школы, школы… Это особый разговор. В провинции дело плохо — там закрываются как русские школы, так и латышские — и жизнь там замирает.

В случае закрытия русской школы местное русское население покидает этот населённый пункт, потому что страх ассимиляции и маргинализации детей — это очень действенный страх. Пример Цесиса весьма показателен в этом плане.

А если латышская школа закрывается, то это уже свидетельство полной остановки общественно-культурной жизни, которую, пожалуй, будет очень сложно реанимировать.

В Риге ситуация другая — без русского языка ни один, даже самый смелый и амбициозный латыш из нечиновничьей семьи (а помимо латышей-чиновников, как известно, у нас есть ещё много латышей-нечиновников), не сможет достойно трудоустроиться.

А если трезвомыслящие латышские предприниматели хотят в перспективе делать семейный бизнес с Россией, то они что есть силы сами обучают своего ребёнка русскому языку или нанимают ему хороших репетиторов, или же борются за то, чтобы в латышских школах преподавали русский язык на должном уровне (на уроках русского языка, а не на уроках математики, спешу отметить).

 

На сегодняшний день наличие такого предмета, как «русский язык», в латышской школе — знак элитарности этого учебного заведения.
 

Латышские родители (те, кто поумнее) сделали выбор сами. А в отношении русской школы я скажу сейчас парадоксальную вещь — как бы её не реформировали, уничтожить её не сможет ни один, даже самый одиозный (или одиозная) министр образования — эту страшную тайну давно поняли кураторы образовательного ведомства страны.

Русская душа гораздо шире любой реформы. Нормальный, уважающий себя учитель математики/физики/химии не будет проводить урок в русской школе перед русскими детьми на латышском языке.

Реформы, которые придумывают латвийские реформаторы от образования — это просто элемент полубессильного издевательства ради удовлетворения своего комплекса национального псевдопревосходства.

Это слабенькая попытка ухудшить успеваемость русских школьников и понизить конкурентоспособность русских выпускников при поступлении в местные (а вовсе не российские или западные!) вузы. И всё.

Так что русская школа в Латвии была, есть и будет.


Наконец, перейдём к официальному статусу. Казалось бы, здесь все преимущества на стороне латышского языка, позиции которого защищены Законом о государственном языке. Но это только на первый взгляд.

Латышский язык является государственным, но, как справедливо отмечают латышские националисты, только в Латвии — и нигде больше.

Русский же язык полностью деофициализирован, но только де-юре. Формально отношение к нему со стороны лингвостратегов — как к какому-то иностранному языку второго сорта.

Но ведь Латвия живёт в окружении государств, где русский язык либо имеет официальный статус (Россия, Белоруссия), либо (так же, как и в самой Латвии) широко распространён и выполняет функцию языка межнационального общения (Литва, в меньшей степени Эстония).

А за морем начинается сфера бытования английского языка, которым безупречно владеют многие шведы и финны.

Исторически губернии, составляющие нынешнюю Латвию, входили в состав Российской империи, а затем уже Латвийская Советская Социалистическая Республика входила в состав СССР со всеми вытекающими отсюда социолингвистическими последствиями. Вот они, исторические предпосылки налицо.

К тому же ни один нормальный латышский писатель не состоялся бы без русского языка — о нём бы просто никто не узнал. И сегодня латышский писатель без русского языка — это такой самодовольный ананас в местечковой оранжерее.

Много европейцев интересуется латышской литературой? Назовите мне хоть одного значимого латвийского латышскоязычного писателя европейского уровня, чьи труды массово переводились бы на английский, французский, немецкий… Вот тот-то же.


Историю не обманешь. Природу не обманешь. Парадоксальным образом сегодня русский язык настолько самодостаточен, что он даже не нуждается в официальном статусе.

 

В Латвии живёт огромное (в статистическом отношении) количество людей, которые в своей повседневной практике могут спокойно обойтись без латышского языка.
 

Они слышат его только, например, в общественном транспорте из уст незнакомых ему собеседников. Два-три дежурно вежливых слова в магазине или государственном учреждении не в счёт. Раз в три месяца объяснить дорогу на латышском случайному встречному — тоже не в счёт.

Часто даже использование латышского языка при исполнении профессиональных обязанностей, в целом, необязательно.

Для того чтобы хоть как-то сохранить собственное лингвистическое достоинство и искусственно повлиять на перераспределение рабочих мест, были придуманы языковые инспекторы и языковые штрафы, но они часто как укус осы — неприятно, но лечится.

И это максимум, что могут сделать координаторы языковой политики.


Русский язык подлинно велик и могуч — он повсюду, он везде. На самом деле латыши вынуждены (в хорошем смысле слова) общаться на русском в Латвии чаще, чем русские — на латышском.

Часто они делают это абсолютно добровольно и без принуждения. Для достижения лингвопрагматического успеха. В противном случае их зачастую просто не поймут.

А ведь и вправду — для того, чтобы подвигнуть русских чаще использовать латышский язык, вовсе не обязательно везде использовать только латышский язык, подчёркивая своё этнокультурную исключительность.

Когда латышский политик в эфире русскоязычной радиостанции демонстративно говорит по-латышски, то это, поверьте мне, выглядит смешно и ну очень провинциально.

 

Есть другое решение — придать русскому языку официальный статус, даровав тем самым латышскому языку исторический шанс на спасение.
 

Двуязычность на улицах, в официальных бумагах, в государственной документации — это мирное, взаимовыгодное соседство русского и латышского языков в паритетных условиях.

Оба текста — на русском и латышском языках — будут перед глазами у русского читателя, зрителя, слушателя — и это будет субъективный фактор, благодаря которому большая часть русскоязычного населения Латвии сможет относиться к латышскому языку с большим уважением и пониманием того, что латышский язык — это тоже язык, и язык, в целом, достойный.


Давайте помнить ещё и о бескрайнем мире интернета, где доминирует примерно десять-пятнадцать языков, не больше.

И в наше время, когда необъятный всего лишь пятьдесят лет назад земной шар превратился в компактный (в информационном плане) земной шарик, сохранить языковую монополию какому-либо малораспространённому языку не представляется возможным.

Если наш человек ищет что-то в интернете, то он ищет всё на своём родном языке — на латышском он в редких случаях ищет название какого-то официального ведомства, хотя даже их названия хорошо выходят на родной кириллице.

А теперь, чтобы красиво и изящно закончить тему соотношения русского и латышского языков в интернете, предлагаю вам посмотреть, каково число статей в латышскоязычной «Википедии». И в русской. Смешно это или грустно — вам решать.


Нет, конечно, так быстро латышский язык из Латвии никуда не уйдёт.

Ещё долгие годы он будет языком профессиональной, канцелярской коммуникации узкокорпоративных групп национальной бюрократии, которая, между тем, во всех своих внешних культурно-политических связях будет использовать русский или английский язык. Уже сейчас использует.

 

Или как вы думаете, на каком языке общаются между собой президенты и премьер-министры Латвии и Украины? Латвии, Литвы и Эстонии? Латвии и Великобритании? Латвии и Франции? Конечно, да…
 

Ещё латышский язык так или иначе будет использовать латышская академическая или творческая интеллигенция. Правда, интеллигенция — она везде и всегда консервативна, ей положено…

А что касается сферы повседневного общения… Хм, скажу я вам. На улицах Риги всё больше и больше надписей на английском языке — на витринах, в магазинах, в буклетах, на плакатах.

Всё больше и больше латышский язык простой латышской молодёжи, изобилующий морфологическими, лексическими, синтаксическими русизмами и англицизмами, напоминает язык какой-нибудь этнической группы банту, где что ни слово, то португализм.

И та же молодёжь, для которой латышский язык родной, как-то подозрительно быстро связывает свою судьбу с иностранными государствами, где, как я говорил, у латышского языка нет вообще никаких шансов.


Правда, есть ещё экономический рычаг — доплачивать по несколько сотен евро за использование латышского языка на рабочем месте. Это поможет, но не в системном плане, хотя материальный стимул, безусловно, играет важную роль.

Правда, то, что я сейчас предложил — это фантастическая утопия, но стоит попробовать хотя бы это. Ведь сколько средств было выброшено на поддержание штанов мифической интеграции? И как оно там? Сынтегрировалось?

Да и в этой фантастической утопии нет ничего утопичного — многим в Европе доплачивают за знание языка. Знающий местный язык может трудоустроиться получше и зарабатывать побольше — в отличие от того, кто местного языка не знает. А у нас русский, хорошо владеющий латышским — всё равно русский, и этим всё сказано.

Так что судьба латышского языка в руках самих носителей латышского языка. А как иначе?