26 февраля суд Курземского района Риги вынес шокирующий приговор Максиму Коптелову.

Почти два года назад он опубликовал на специальном сайте петиций призыв подписываться за присоединение Латвии к России. Несогласным указал на то, что есть свобода слова, а в конце добавил, что это преложение — шутка.

Объявление по-прежнему висит в интернете, подписалось уже более 7300 человек, и это число постепенно растет.

И вот Максима приговорили к реальному тюремному заключению на шесть месяцев.

Статья 82 Уголовного закона «Призыв ликвидировать государственную независимость Латвийской республики» звучит так:
 

«За публичный призыв ликвидировать независимость Латвийской республики с целью включить Латвию в единое государственное образование с другим государством или ликвидировать другим способом».
 

Казалось бы, именно к этому г-н Коптелов и призывал. Однако тут есть важный нюанс.

Эта статья появилась в законе благодаря незабвенному депутату Юрису Добелису, напору которого Сейм не смог устоять, еще в 90-е, и с тех пор никогда не применялась. Между тем, весьма сомнительно соответствие ее Сатверсме и международным обязательствам нашего государства.

Об этом я поговорил с авторитетным специалистом по правам человека, юристом фракции «Зеленые/Европейский свободный альянс» Европарламента Алексеем Димитровым.

Александр Гильман.
 

— На мой непросвещенный взгляд, все просто. В статье 1 Сатверсме сказано, что Латвия — независимая и демократическая республика. В статье 77 описаны условия, как можно изменить содержание этой статьи.

Следовательно, можно предположить, что граждане выступят с инициативой и проголосуют на референдуме за предложение исключить из этой статьи слово «независимая».

Тогда в соответствии с волей народа Латвия утрачивает независимость и должна к кому-то присоединиться. В том числе возможно станет реализовать предложение Коптелова. Что в предложенном казусе противоречит закону?

— Есть две интерпретации. Первую можно назвать классической: статью 1 можно изменять и текстуально, и по сути, если соблюдена процедура. Например, классик конституционного права Карлис Дишлерс писал, что отказаться от независимости народ формально может, но на практике ему такое трудно представить, учитывая сложности борьбы за независимость.

В 1948 году сенаторы — самые высокопоставленные судьи довоенной Латвии — в эмиграции обсуждали вопрос, можно ли признать присоединение Латвии к СССР законным. Их вывод — нет, поскольку не было санкции, принятой на референдуме.

Это очень важное заключение: Конституционный суд в деле об Абрене согласился с этим выводом, признав, что в случае референдума вывод о противоправности присоединения к СССР мог бы быть другим.

Вторую интерпретацию используют сторонники преамбулы. Они считают, что отказаться от независимости нельзя: там сказано, что Латвийское государство образовано «опираясь на неизменяемую государственную волю латышской нации».

По сути, это ревизионистский подход — заявить, что Дишлерс, довоенные сенаторы и Конституционный суд неправильно поняли Конституцию, а Сейм, принявший преамбулу, выявил ее верную интерпретацию спустя много лет.


— Если все же статью 1 Сатверсме никак изменить нельзя, то зачем законодатель придумал ст. 77?

— Если соглашаться со вторым подходом, то можно изменить текстуально — например, что-то добавить, а потом утвердить на референдуме.


— А не было ли в самом процессе принятия Преамбулы нарушения Сатверсме: важнейшее изменение интерпретации Основного закона произошло без референдума, которого требует статья 77?

— Из текста преамбулы нельзя сделать однозначный вывод, что Сейм имел в виду, согласен ли он с первым или вторым подходом.

Если подход второй, то Сейм мог прийти к выводу что нарушения нет, поскольку именно такова изначальная воля Учредительного собрания — разрешить только текстуальные изменения. А в Конституционном суде преамбула обжалована не была.


— Но Максим Коптелов разместил свое предложение в интернете до того, как была принята преамбула. Как он мог предвидеть, что вдруг все восприятие Сатверсме изменится?

— Фактически, вынеся обвинительный приговор, суд признал: г-н Коптелов должен был предвидеть, что Дишлерс, сенаторы и даже Конституционный суд ошибаются в трактовке Сатверсме, а на самом деле ее надо понимать совершенно иначе.

Такой подход мне кажется абсурдным. Боюсь, что суд нарушил таким образом статью 7 Европейской конвенции по правам человека:

 

«Никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением».
 

— А не возразят ли на это, что статья 82 Уголовного закона существовала — и надо было руководствоваться ею?

— В иерархии нормативных актов Конституция выше, чем закон. Прежде всего необходимо руководствоваться Конституцией. Невозможно назначать уголовное наказание за действия, которые Конституцией разрешены.


— Нельзя ли оспорить приговор с точки зрения ограничения права на свободу слова?

— Можно. На мой взгляд, статья 82 сформулирована некорректно. На основании ее буквального прочтения можно осудить и человека, который призовет преобразовать Евросоюз в федеральное государство, где Латвия будет одним из регионов. Между тем, подобная дискуссия в Европе постоянно происходит.

Для сравнения: в соседней статье 83, предусматривающей ответственность за призывы к нарушению территориальной целостности Латвии, есть ограничение «не предусмотренным в Сатверсме способом».


— А какова международная практика? Если бы подобная статья существовала в уголовном кодексе ГДР, то объединение Германии было бы невозможно: законопослушные немцы не решились бы даже заикнуться об этом. Не абсурдна ли такая норма?

— Я не специалист по уголовному праву других стран. Но специально просмотрел Уголовный кодекс ГДР и не нашел в нем ответственности за призывы к объединению Германии — только за действия в этом отношении. Похоже, нет подобных запретов и в законодательстве Литвы и Эстонии.

В любом случае уголовная ответственность за призыв к ликвидации независимости должна быть соразмерна со свободой слова. К сожалению, так бывает не везде, и в практике Страсбургского суда по правам человека много дел по таким ситуациям.


— И какова позиция этого суда?

— Обычно Европейский суд по правам человека при оценки этой соразмерности дает довольно большую свободу действий тем, кто высказывает свое, пусть даже непопулярное и шокирующее большинство мнение в политических дебатах, проверяя при этом, не было ли призывов к нарушению демократических процедур и насилию.

Традиционно много таких дел из Турции — например, в одном деле, когда газета подверглась гонениям в связи со своей поддержкой независимости Курдистана, суд счел, что в отсутствие поддержки насилия со стороны газеты такие гонения являеются нарушением свободы слова (Özgür Gündem v. Turkey, no. 23144/93, ECHR 2000-III).

К схожим выводам суд пришел в отношении общественной организации, которая выступала за присоединение части территории Болгарии к Македонии — суд отметил, что сущностью демократии является решение проблем посредством открытых дебатов, даже если какие-то требования властям кажутся полностью нелегитимными (Stankov and the United Macedonian Organisation Ilinden v. Bulgaria, nos. 29221/95 and 29225/95, ECHR 2001-IX).

Нарушением свободы слова было признано и выдворение немецкого депутата Европарламента из Французской Полинезии в связи с высказываниями, поддерживающими независимость этой территории (Piermont v. France, 27 April 1995, Series A no. 314).


— Что можно посоветовать адвокату г-на Коптелова для его защиты в свете Европейской декларации прав человека?

— Приговор сомнителен не только с точки зрения прав человека, но и уголовного права вообще. Коптелов сам писал, что это шутка. Соответственно, не было умысла призывать к ликвидации независимости. А преступление по статье 82 может быть только умышленным.

В свете Европейской Конвенции о правах человека и Конституции Латвии я вижу три возможности, которые не являются взаимоисключающими.

 

1) Говорить о том, что есть риск нарушения статьи 7 Конвенции и принципа законности. Коптелов не мог предвидеть, что его действия наказуемы — до принятия преамбулы серьезно полагал, что референдум о независимости возможен.

2) Говорить о том, что, чтобы не было нарушения Конституции и Конвенции, статью 82 Уголовного закона надо интерпретировать ограничительно в свете права на свободу слова (соответственно — статьи 100 и 10).

3) Если суд и это не проймет, то ходатайствовать об обращении в Конституционный суд на предмет оценки соответствия статьи 82 Уголовного закона праву на свободу слова. С аргументом, что Европейская Конвенция допускает такие ограничения только в тех случаях, если есть призыв к насилию или нарушению демократических процедур.
 

— Предположим, все эти усилия не приведут к успеху, приговор вступит в законную силу. Насколько перспективно будет оспаривать его в Страсбурге?

— Думаю, перспективно — но для этого надо пройти все судебные инстанции в Латвии, включая Конституционный суд.