Тема военных приготовлений активно обсуждается в балтийских странах. Озвучиваются страшилки насчет российского вторжения. Власти Латвии и других прибалтийских стран льстят себе, утверждая, что Россия заинтересована в «новой оккупации».

Эти утверждения основываются на непонимании интересов сегодняшней России. Властям России не нужна Прибалтика в составе России. Более всего их удовлетворила бы эта территория в форме «расширенной Финляндии» — демилитаризованной зоны, связанной с Россией экономическими связями.

Оккупировать и потом кормить еще один депрессивный регион, при том, что в самой России таких предостаточно — это кошмарный сон для российской элиты.

Россия желает размещать здесь капиталы, покупать предприятия и недвижимость, использовать инфраструктуру, но ни в коем случае не брать на себя новых финансовых обязательств по развитию территории и замирению недружественных народов.

 

Однако нельзя не признать, что вероятность войны за прошедший год увеличилась.

Я говорю не о мифическом «сражении за Балтию», а о возможности конфликта вообще. И дело не только в событиях на Юго-Востоке Украины. Дело в изменении психологии сторон конфликта.

Это изменение началось задолго до военных действий на Украине. Десятилетиями накапливалось взаимное раздражение, повышался градус критики.

Последним положительным событием в отношениях России и ЕС стало упрощение визового режима в 2007 году. После этого отношения развивались исключительно в направлении конфликта.

На сегодняшний день по обе стороны границы политики произносят провокационные речи, обыватели бросают в воздух картузы и цилиндры, напутствуя свои «непобедимые армии».

Похоже на коллективное безумие в начале Первой мировой войны.


Цель данной публикации — не поиск виноватых.

Замечу лишь, что поворот от мира к войне наметился тогда, когда со сцены стало уходить поколение участников Второй Мировой.

Умудренные старики, способные сказать «никогда больше», уходят. Их место занимает поколение, жаждущее навязывать свои ценности оппоненту ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. Про них пел Виктор Цой: «война — дело молодых, лекарство от морщин».

 

В этих условиях важно осознать, к чему именно должны готовиться власти и население Латвии при негативном сценарии развития ситуации.

Конечно, принципа гарантированного взаимного уничтожения еще никто не отменял, и если НАТО и Россия начав войну, не остановятся, пока не выпустят друг в друга все накопленные ядерные боезаряды, то спасать будет уже некого. Радиоактивный смог закроет солнце, ядерная зима растянется на десятилетия, растительность вымрет, а с ней животные и люди.

Однако при ограниченном применении ядерных боезарядов или при обмене ударами при помощи обычного вооружения, перед властями всех стран, оказавшихся «между молотом и наковальней», встает задача спасения максимального количества жизней и восстановления систем жизнеобеспечения.

Наши наивные латышские соотечественники лелеют мазохистскую мечту о возвращении в 40-е годы.

В этих мечтах российское вторжение должно стать «машиной времени» для возрождения романтики национальных партизан. По дорогам Латвии вновь пойдут колонны русских танков и пыльные подводы, запряженные лохматыми монгольскими лошадями. На подводах будут сидеть плохо одетые, угрюмые солдаты, являя собой легкую мишень.

Бравые земессарги и все прочие сарги, начнут из леса долгожданный отстрел оккупантов, не забывая при этом подрывать танки и вызывать азбукой Морзе англо-американских парашютистов. Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Это не я процитировал коммунистического писателя А. Гайдара, а президент Литвы Д.Грибаускайте, когда недавно она ставила задачу для литовской армии в ожидании российской агрессии.

 

В реальности войны прошлого остались в прошлом. Надо готовиться к невиданным нами кошмарам века XXI.

Военный конфликт на Украине не может служить примером тому, как НАТО и Россия способны воевать сегодня.

Причина в том, что в случае Донбасса стороны не применяют авиацию и оружие массового поражения. Их роль играет артиллерия, но лишь отчасти. Наиболее близким аналогом возможного военного конфликта могут служить действия американцев в Сербии, а именно бомбардировки городов Югославии в конце 90-х годов.

У этих действий есть три принципиальных отличия от войн ХХ века: максимальный отказ от использования наземных сил; концентрация военных действий на нанесении высокоточных воздушных ударов по военным объектам и по инфраструктуре городов; цель ударов — в принуждении более слабой стороны к выполнению политических требований победителя.

Такая тактика выгодна тем, что минимизирует потери среди своих военных и, следовательно, не вызывает протеста в своей стране, а также освобождает от необходимости оккупировать  разрушенную территорию и управлять ею, решать проблемы ее жизнеобеспечения.

Упрощенно говоря, при ограниченном конфликте НАТО с Россией стороны могут посыпать друг друга с неба бомбами и ракетами, пока кто-то первый не предложит остановиться и пойти на уступки, чтобы не доводить дело до полного взаимного уничтожения.


Что будет означать такое развитие событий для Латвии?

Объекты на территории Латвии могут стать мишенью для бомбовых и ракетных ударов, для разрушения беспилотниками и подрыва силами диверсионных групп в первые же часы после начала конфликта.

Помимо мест скопления военной техники, командных пунктов, объектов Министерства обороны и Рижского аэропорта под удар попадают также силовые подстанции, линии электропередач, узлы связи, порты, железнодорожные узлы и хранилища ГСМ.

Даже если удары наносятся не тактическим ядерным оружием, а конвенционными средствами, то все равно в очень короткое время Рига и другие города погружаются в пожары, пропадает электричество и связь, отключается водоснабжение.

 

Страшно подумать, что будет, если повреждаются плотины электростанций на Даугаве — гигантская волна смывает Ригу в море вместе со всеми жителями.

Что происходит с латвийской армией?

Военные, оставшиеся в живых, оказываются в толпе обезумевших гражданских, бегущих из горящих городов. Кроме малочисленных диверсионных групп на территории страны так и не появляются те самые угрюмые русские солдатики и долгожданные танки.

Навыки ведения партизанской войны для латвийских военных оказываются невостребованными. «Большие мальчики» — США и Россия, если они сумеют вовремя остановиться, будут договариваться о новом мироустройстве. Власти стран фронтовой линии в это время будут спасать то, что еще можно спасти.

Готова ли армия, земессардзе и система госуправления к спасению жителей в таких условиях?

Надеюсь, какие-то резервные планы у государства есть, но проблема в том, что общество в целом не готово — ни психологически, ни организационно к действиям в условиях паралича систем жизнеобеспечения.

Нам говорят, что зазвучат сирены и надо включить телевизор, чтобы прослушать инструкции. Однако инструкции нужны не только до, но и после воздушного удара. Связь и телевещание скорее всего работать не будут.

Как узнать, куда доставлять обгоревших и как помочь придавленным обломками людям? Уходить ли из города, или оставаться на месте? Где можно добыть хоть какую-то воду, получить обезболивающие и перевязочные средства? Достаточны ли вообще государственные запасы медикаментов, воды и продовольствия?

По воспоминаниям гражданских лиц, совсем недавно переживших войну в Боснии, самую большую угрозу после окончания обстрелов и пожаров представляло именно отсутствие медицинской помощи, а также действия собственных мародеров.

 

У нас, конечно, народ более законопослушный, но в экстремальных условиях люди обязательно бросятся вскрывать магазины.

Предусмотрено ли взятие под охрану продуктовых и аптечных баз, а также складов топлива? Кто будет организовывать команды из гражданского населения для тушения пожаров, разборки завалов, поиска раненых, погребения тел погибших?

Ясное дело, что Государственная спасательная служба с таким объемом работы не справится.

Кто позаботится о системе отопления многоквартирных домов, если катастрофа произойдет зимой и продолжительное время не будет электричества? Кто будет поддерживать порядок на улицах, распределять воду и продовольствие? Предусмотрена ли конфискация ресурсов торговых предприятий для распределения по карточкам?

Что делать с появлением сотен тысяч беженцев из других стран на территории Латвии? Есть ли планы, где их размещать, как и собственных жителей, потерявших жилье?


Уверен, что без помощи армии и ополчения перечисленные проблемы не решить.

 

Их вообще не решить, если сейчас не обсуждать, обязательно — публично и по-деловому.

Инструкции для гражданских надо разрабатывать и доводить до сведения заранее. Каждый взрослый дееспособный человек в идеале должен знать, что он конкретно обязан сделать, оказавшись в городе, парализованном после массированной бомбардировки.

А внимание общества должно быть сегодня переключено с ожидания романтического приключения — лесной войнушки с российскими оккупантами —  на подготовку преодоления последствий наиболее реального жестокого сценария, то есть разрушения городов в результате воздушного удара.

При всем вышесказанном я не считаю, что можно воспринимать такую перспективу в качестве одного из нормальных вариантов развития истории.

Это возможный, но глубоко неправильный вариант.

В принципе, надо добиваться от обеих сторон конфликта, от правительств стран НАТО и России отказа от опасной конфронтации и построения новой системы безопасности с учетом взаимных интересов.