Часть первая. Фа минор

Итак, поехали мы как-то с моим с другом туда, куда не ступает нога постороннего человека, где Латвия встречает реку Даугаву и где Белоруссия с ней прощается.

Это два совсем разных и одновременно очень похожих места. Вот кратенькое пояснение с помощью карты Генштаба МО СССР.



Верхняя красная точка на карте – это место нашего ночлега. Об этом славном месте будет рассказано отдельно и во всех красках.

Красная точка справа – это место, где Латвия встречает втекающие из Белоруссии воды реки Двины. У нас половина этих вод начинают именоваться Даугавой. Потому как левый берег – белорусский, правый – наш, граница – посередине реки.

Левая красная точка – это то место, где Белоруссия прощается с водами их Двины, и река полностью становится нашей Даугавой.

Так что, как видите, у Двины исток один, он где-то на российских Валдайских холмах, где речка носит уточняющий топоним – Западная Двина. А у нашей Даугавини истока два!

Перед поездкою мы с надеждой заглядывали на сайт www.gismeteo.ru: что же нам готовит прибалтийская погода в первой декаде октября? Дождь, дождь, дождь, отвечал сайт... И тем не менее два старых перца из тех, которых старость дома не застанет, стали собираться в дорогу.

Хорошо, когда затея приносит не только удовольствие, но и пользу. Удовольствие, которые мы хотели получить в поездке, было простым: попариться в баньке, но не в простой, а на белорусской границе. А полезной составляющей поездки было решение привезти подарки в детский дoм в местечке Калкуни.

Еще в пятницу ночь стучала каплями по подоконнику, но стоило нам немного отъехать от Риги, как дождь прекратился и туман с Даугавы выполз на берег, широко разлившись по низинам. Темп езды стал соответствовать позапрошлому веку... А мы и не спешили!



Туман был нам даже на руку, предоставляя возможности снимать пейзажи нежных оттенков.



Да и в целом вся дорога в Латгалию предоставляла такую возможность, поэтому ехали мы с остановками, коих было не счесть.



Дольше всего задержались в Аглоне. Один из нас, русский и православный, пошел пошептаться о чем-то с ликом святой Девы, а другой, несмотря на польские корни, отправился бродить окрест, запечатлевая просторы, чистоту, прохладу...

В итоге мы оба очистили души от скверны и уже безгрешными подъехали к хутору «Пиекалне». Он же – гостевой дом. Как и положено, на пороге дома нас встретила хозяйка молодая, которая, родись она веком раньше, была бы непременно прославлена Кустодиевым.



Побросав комплименты и вещи, поехали в сторону границы – она рядом. В запустелом городке Пиедруя спросили дорогу в тот угол, где из-за границы к нам в страну втекает Даугава.



Народ здесь душевный, радушный, поэтому нам подробно рассказали, как к границе пройти, где и как можно ее перейти... Подробности перехода мы опускали, потому как нам туда не надо, нам бы лишь к самому истоку припасть...

Выдачей пропусков в погранзону ведала симпатичная девушка. Военная форма, тонкая талия, перетянутая ремнем, подчеркивали все женское привлекательное. Восьмисотграммовая железяка Макарова на бедре изящного изгиба дополняла образ неприступной красавицы. Захотелось сегодня же стать белорусом, ближе к ночи перейти границу и сдаться в плен этой строгой пограничнице...



Пропуска мы получили, а имея пропуск, уже можно подойти к самой границе. Не имея – категорически нельзя! Долго шли кустами. Они были мокрыми. Вот и последний пограничный столб, за ним – уже виден белорусский.



Вот друг уставший яблоко ест, приняв фривольную позу и оперевшись на госсимвол. После сделанного ему указания на то, что на стоящей в отдалении пограничной вышке что-то блеснуло – то ли бинокль, то ли оптический прицел – друг исправился и сиганул в кусты...



И там, за кустами, чуть не сверзившись в ручей, он как раз и вышел на то самое место, где в нашу Латвию втекают воды Двины, становясь ровно наполовину водами Даугавы!





Мы оба испытали одинаково яркое патриотическое чувство: один из нас (гражданин страны по рождению родителей) восторженно защелкал затвором камеры, а другой (пришлый инородец с видом на жительство) запел гимн.

«Кур латвью мэйтас зиед,
Кур латвью дэлы дзиед...
Лайд мумс тур лаймээ диед...»

Бауманю Карля музыка ун варды, однако! Гимн у Карлиса получился совершенно замечательный! Торжественный, распевный, радостный! Я его теперь завсегда исполняю в восторженные минуты моей жизни. Друг мой этого не знал, а потому, услыхав торжественное песнопение на безлюдных брегах, сильно удивился...

Дорогие читатели! А вас никогда не удивляло то, что некие люди придумывают какие-то «особые» точки на земле и потом убеждает всех, что это очень значимые точки. Тысячи лет текла река среди холмов, и тысячи лет в нее впадал ручей. Обычная река, обычный ручей. Но однажды место их слияния стало значимой точкой – по ним провели границу. Вчера еще это были просто мокрые кусты по берегам, а сегодня – государственные рубежи! И чтобы просто пройтись вдоль ручья нужно разрешение. Но, более всего удивляют не «особые» точки, разрешения, пропуска, запреты и Чужое Государство на расстоянии прыжка со среднего разбега, а удивляют люди, стойко переносящие тяготы и лишения жизни в пограничье.

В этом дальнем-дальнем углу нашей родины, где начинается наш берег Даугавы, живет женщина по имени Марфа.



Ее владения называются не совсем патриотично – Кошковцы (Koškovci). Как так?! Сакральный, можно сказать, священный вход Даугавини в земли Мары – и какие-то Кошковцы!.. Мы решили по приезде предложить соответствующим структурам переименовать хутор в более благозвучные Kaķiši...

(В свое время меня убедили таки в том, что глубокое знание языка нации, превалирующей на данной территории, дает возможность быть более свободным... И ведь не обманули! Святая правда! Я теперь так свободен в общении с превалирующими, что подчас они диву даются! И уже подумывают, а «не замного ли» я освоил их язык, не лучше ль было бы, если бы некоторых языковых нюансов я не знал...)

Так вот, вокруг владений Марфы сейчас совершенно пустынные пространства, ни одного человека. Потому как новые реалии жизни, даровав приграничному населению свободу капиталистического саморазвития, обрекла это население на самоликвидацию. Молодые парни удирают, молодухи не рожают — не от кого. Неизнак мэйтам ни подзиедат, ни подэет — не с кем. Тут теперь лишь гордые собою пограничники изредка пройдут, старательно исполняя свой служебный долг — и никакого другого! Одни проходят по тому берегу пограничого ручья, другие по этому. Прошли, долг исполнили – и снова тишина... И никого.



Марфа живет в каких-то двухстах метрах от границы. Живет в доме, который когда-то был просторен и красив, а нынче состарился, и никому его подновить. Баня развалилась тож...



Лет десять назад зять начал было строить новую, да не достроил... И живет пенсионерка Марфа одна-одинешенька. Охраняет ее покой звонкоголосый пес Дружок.



— А случись заболеть, «скорую» можно вызвать? – спросили мы Марфу.

— Вызвать можно, но лучше не болеть. Не поедут они сюда. – Без тени сожеления ответила Марфа.

Да-а-а... Ни поликлиники, ни «Максимы» неподалеку, ни школы, ни работы. А помрешь, так и не сразу хватятся. Марфин двор лишь пограничники с некой засекреченной периодичностью навещают.

Дабы не смущать их, мы вернулись в гостевой дом «Пиекалне», к его радушным хозяевам.



Часть вторая. Ля мажор

Рядом с хозяйским домом находился крытый навес, на фасаде (назову это так) которого красовалась задорная надпись: «Добро пожаловать!» Вот мы и пожаловали...Под навесом, на столе «сидела» скульптура человека без первичных половых признаков.



«Мыслитель», – подумали мы.

«Это мыслитель», – сказал хозяин хутора Евгений Иванович, неспешно раздвигая пучки банно-лекарственных трав над головой скульптуры.



«Так ведь у Родена мыслитель вроде бы сидит, подперев...» – собрались мы было дуэтом блеснуть эрудицией.

«Это потом он уселся, подперев голову кулаком, а поначалу был задуман вот так» – пояснил Евгений Иванович.

Внимательно осмотрев скульптуру, мы подумали, что позировали скульптору, наверняка, постояльцы. Утром, после вчерашнего... Евгений Иванович кивнул и философски вздохнул.

Из дверей дома нежным облаком выплыла Жанна и предложила нам ознакомиться с аппартаментами.



Аппартаменты напоминали жилище Хасана, сокровищам которого не хватало места в пещере. Мы, два обалдевших Али-Бабы, поняли, что все это богатство из тысячи и одной ночи на одну ночь — наше!

— Ну, ребята, баня готова – не дал опомнится нам Евгений Иванович и повел во храм блаженной неги и стебких веников. Храм располагался здесь же, в доме. Ведя нас через комнаты (казалось, дом имеет их бессчетное число), хозяин поведал нам, что бани у него две. Одна для троих (странно, а почему бы не для четверых, испорчено подумали мы), а вторая — человек на 15.

Предбанник был чем-то средним между комнатой отдыха и музеем. Всюду ковры, картины, коллекция старинной утвари и оружия.









— А оружие откуда? – спросили мы, поглаживая ржавые ППШ.

— Что сам нашел, что люди приносят... – ответствовал знаток вооружения, вышедший на заслуженный отдых, кстати, в чине полковника. — Ну, не буду вам мешать. И уже в дверях: «А после бани – милости прошу к столу!».

Эх, и попарились же мы!.. Ну, да что об этом...

Дочка Евгения Ивановича и подружка дочки сноровисто накрывали на стол.



И там было все необходимое для того, чтобы трое мужиков могли от души выпить и закусить. Пили самогонку полковничьего приготовления на травах латгальских настоенную... Нектар! Ну, да что про это...

Вообще-то, надо бы подробнее рассказывать про Евгения Ивановича, про этого мастеровитого мужика, который ни минуты не сидит без дела. Рассказать про его непростую биографию боевого офицера, воевавшего в Анголе и прочих «горячих» точках, про его мастерские, про самодельную полуавтоматическую установку для распиловки бревен («Нет, ты глянь, какие доски получаются!») и прочие большие и малые станки и агрегаты, на которых Евгений Иванович работает от зари до зари...





А зимой пишет картины! Ими увешан весь дом.







А в небольшой комнатке при мастерской, где стоит пианино, полковник играет в редкие минуты отдохновения.



Эх, кабы мы на неделю приехали, то сидели бы и сидели, слушая невероятные полковничьи истории.



Но на заре надо было уезжать — вторая часть приключений и детский дом в Калкунах ждали нас. Утром петух за стеной нашего чертога истово заорал, побуждая солнце вставать, разбудил и нас до будильника. Ночью ударил мороз и все вокруг было в инее... Над сараем повисло тусклое оцепенелое солнце, петух угомонился.



Мы переехали Даугаву по мосту в Краславе и двинулись к левой красной точке нашего путешествия (см. карту ГШ МО СССР). Уже имея за плечами солидный опыт выхода на знаковые точки границы, эту мы нашли быстро. Но лишь предварительно получив очередной пропуск – уже в другом погранотряде.

Вот это то самое место нашей родины, с которого Даугава становится полностью нашей латвийской рекой!



А вот этот небольшой мысочек за ручьем – это то место братской Белоруссии, в котором белорусы окончательно прощаются со своей Двиной.


Ручей перешагнул – и ты в Белоруссии, назад – и ты дома. Но лучше этого не делать (см. выше про проблески оптики, которая, кстати, непрерывно сверкала, пока я в очередной раз восторженно исполнял гимн...)

И возле этого места, метрах в трехстах, тоже живет одинокая женщина. И ее собачка. И она тоже Дружок. И больше никого. Провода с электричеством да автолавка раз в неделю – вот и вся ее связь с «большой землей». Да еще летом внук ненадолго приезжает... Мы показали ей фото Марфы, живущей на том берегу, у другого истока. Женщина расстрогалась...



Места в этом углу Курземе (именно так, это уже не Латгалия), именуемом Селией, так вот места здесь красивейшие. Леса высокие, река широкая, озера глубокие. И никого... И тишина.

В этой тишине покатили мы с другом левым берегом в Калкуни, вернее Калкуны – заречный пригород Даугавпилса. Там в бывшем баронском дворце разместился детский дом.



В нем живут не совсем здоровые детки. Все они – сироты, даже при живых родителях. Мы привезли им в подарок развивающие игрушки, которым они были рады, как всякие дети.



А мы радовались тому, как они радуются.



В Ригу вернулись все тем же левым берегом Даугавы, вернулись быстро и без приключений. Летели по совершенно пустой дороге, выруливая к северу, а птицы над нами тянулись к югу, к югу...



Была уж глубокая осень, однако.

THE END.

П.С. от Председателя: а конкурс "Клуб путешественников" продолжается, репортажи еще принимаются. Присылайте. Условия тут.