Спецкор «Комсомольской правды» Дарья АСЛАМОВА побывала в нескольких европейских странах, куда ежедневно прибывают десятки тысяч людей из Африки и с Ближнего Востока. Но это вовсе не классические беженцы. Они чувствуют себя хозяевами на новом месте, презирают помогающих им местных жителей и требуют для себя все новых благ.

Маленький городок Канижа на сербско-венгерской границе. Каждое утро в шесть утра колокола церкви Петра и Павла начинают свою печальную песнь. Они рыдают так пронзительно и отчаянно до семи утра, что спать уже невозможно. Я подхожу к окну и отдергиваю занавеску. Площадь перед отелем опустела. ОНИ ушли. Остались только «смотрящие» — несколько смуглых молодых мужчин, спящих на траве под деревьями.





Но вот первый междугородний автобус тормозит на центральной остановке, выпуская свежую партию беженцев. В основном, это мужчины до 30 лет в джинсах и футболках. Но есть и женщины в хиджабах с маленькими детьми на руках. Несмотря на изнуряющую жару, женщины укутаны в темные шерстяные одежды. Некоторые даже в черных перчатках. Все эти люди очень уверены в себе и совершенно равнодушны к очарованию старинного христианского городка. В девять часов на углу открывается кафе «Венеция», куда беженцы идут, чтоб зарядить свои новенькие айфоны и ноутбуки, сходить в туалет или даже вымыть голову в раковине.



Лагерь иммигрантов на центральной площади в Каниже









К вечеру в центре Канижи яблоку негде упасть. Сотни людей расположились временным лагерем на двух центральных площадях. По самым скромным подсчетам, их около двух тысяч человек. Они сидят на траве, едят, пьют и с презрением смотрят на городских уборщиков, которые вынуждены подбирать за ними пластиковые пакеты, бутылки, окурки, остатки еды.






Группа беженцев готовится к нелегальному переходу границы через венгерский лес


Спускается ночь. Темнота — это сигнал. Люди разбиваются на группы по 30-50 человек. В каждой из них — свой вожак. К одиннадцати вечера группы пешком выдвигаются к сербско-венгерской границе. Жители молча наблюдают сквозь окна, как по тихому, словно умершему городку двигаются черными тенями иммигранты.

«Они пешком выходят из города, а потом их подбирают на автобусах цыганские мафиози, — рассказывает таксист Виктор. — Нам не разрешено подвозить нелегалов. Полиция уже арестовала пять машин из нашего таксопарка. А цыгане делают что хотят. Они — главные проводники беженцев на всем балканском маршруте. Цыгане довозят беженцев почти до самой границы, а потом ведут их через лес в Венгрию только им известными тропинками. Все началось с января. Люди стали прибывать организованно, каждый день. И поток все нарастает. Честно говоря, нам страшно. Что же с нами будет?»


Великое переселение народов

В 2015 году Европа взорвалась. То, что начиналось, как тоненький ручеек иммиграции, вдруг превратилось в мощную людскую волну, готовую смести уютную, чистенькую Европу.

К двум прежним маршрутам: через Гибралтар в Испанию и Средиземным морем до итальянской Лампедузы — прибавился новый, удобный и безопасный, балканский маршрут. Сначала из турецкого Измира до греческих островов (первой жертвой пал знаменитый остров Лесбос. Греки рассказывали мне, что турки всячески помогают иммигрантам.

Ходят слухи, что Турция намеренно спонсирует беженцев и буквально выталкивает их в международные воды.) Потом Афины, Македония, Сербия, Венгрия, а дальше поток разбивается на две части — Австрия и Германия или Словакия и Чехия. Даже Англия, с таким чувством превосходства разбомбившая несчастную Ливию, вдруг обнаружила, что островное положение не спасает ее от нашествия. Тоннель под Ла-Маншем ежедневно штурмуют озлобленные беженцы. А в Германии властям пришлось прибегнуть к помощи армии, которая предоставила палатки иммигрантам и охрану от разъяренных местных жителей.

С января по июль только по балканскому маршруту прошло сто тысяч человек. Социологи предсказывают, что к концу года их будет уже 250 тысяч. А следующий год обещает катастрофу.

Я много раз работала в «горячих точках» и на своем веку перевидала огромное количество беженцев. Плачущие женщины в домашней одежде и в тапочках на босу ногу, грязные дети в обносках, мужчины с каменными лицами, злые от собственной беспомощности. Они были рады бутылке воды, куску хлеба, небольшой денежной помощи. ЭТИ беженцы поразили меня своим внешним благополучием и умением быстро устанавливать свои порядки.



Беженцы в Белграде







Парк в Белграде рядом с автовокзалом. Он выглядит так, как выглядят сейчас парки во многих городах Европы. Мужчины, моющиеся в фонтанах, целые семьи, спящие на траве. Как только я вхожу на территорию парка, ко мне наперерез бросается группа парней.

«Вы не можете здесь снимать», — заявляет один из них на приличном английском, указывая на мой фотоаппарат. «Вот как?! — восклицаю я и упираюсь руками в бока. — Парк — это публичное место, а я журналист и выполняю свою работу». «Здесь наши женщины!» «И что? Ваши женщины все в хиджабах и закрыты с ног до головы. Если им не нравятся здешние порядки, они могут вернуться обратно. Вы знаете, что Белград — это столица православного христианского государства? И женщины ходят здесь с открытыми лицами? Сколько часов вы находитесь в Белграде?» «Трое суток», — отвечает мой растерявшийся оппонент. «И уже устанавливаете свои правила? Это не ваша земля».

Тут мы оба снижаем тон и заключаем перемирие. Моего нового знакомого зовут Халид, он из Дамаска, ему 21 год. «Я настоящий сириец, — с гордостью говорит он. — Не то что все эти...» Он презрительным жестом указывает на людей, оккупировавших площадь. «А почему это важно?» — удивляюсь я. «А все тут врут, что они из Сирии. Просто, Сирия — это сейчас модно. Во всех газетах пишут. Никого не интересуют беженцы из Ирака, Афганистана, Ливии, Туниса. Вот даже афганцы стали называть себя сирийцами».



Дарья Асламова с иммигрантами. Эти молодые сирийцы мечтают добраться до Германии, потому что там «все бесплатно»


Халид и его товарищи бежали из Сирии, чтобы их не призвали в армию.

«А зачем мне воевать за Асада? Я лучше в Германию уеду». «А почему ты не просил убежища в Греции, Македонии или хотя бы здесь, в Сербии?» «Это все нищие страны, — презрительно морщит нос Халид. — Я даже не знал, что Европа — такая бедная. Мы в Сирии до войны жили гораздо богаче. Только за дорогу до Белграда я заплатил перевозчикам и проводникам 3000 долларов. А до Германии — еще придется выложить полторы тысячи. У меня есть деньги. Я могу оплатить пятизвездочный отель в Белграде, но меня туда не пускают, потому что местные власти дают нам только 72 часа на пребывание в стране. А моя регистрация кончилась сегодня. Даже здесь, в парке, я плачу за душ и туалет. Зато потом в Германии все будет бесплатно: образование, пособия, жилье для иммигрантов. Там хорошо! Я хочу поступить на факультет экономики. Как только устроюсь, перевезу туда всю мою семью: двух братьев, отца, мать, бабушку и трех сестер».



Беженки в Белграде


Пять симпатичных молоденьких женщин в хиджабах устроились на скамейке в тени под раскидистым деревом под охраной двух свирепых мужчин. «Салям алейкум», — приветствую я. «Хэллоу», — дружно отвечают они. Одна из них по имени Аиша берет на себя роль переводчицы. С трудом подбирая английские слова, она объясняет, что они сирийцы из Алеппо и едут целой семьей в Германию. В пути они уже десять дней. В Германии у них никого нет, но они слышали, что там принимают всех беженцев.

Деньги у них есть. Путешествие всей семье обойдется в кругленькую сумму: свыше 20 тысяч долларов. У их матери диабет, но они уверены, что немцы обязаны лечить ее бесплатно. Замужняя Бетуль показывает мне свои израненные ноги. «Это мы позавчера ночью переходили македонскую границу через лес, — объясняет она. — Ты красивая, потому что у тебя белая кожа. Но и я была красивой, пока не обгорела на солнце. Вот, смотри». Бетуль закатывает рукав кофты и показывает границу между загорелой и белой кожей. «Я буду жить в Европе и снова стану белой. На севере меньше солнца».



Беженцы в Белграде совсем не похожи на сирийских беженцев, которых я видела в Ливане. Там трагические личности, люди, лишившиеся всего и медленно умирающие под жестоким солнцем в скученных лагерях, до которых никому нет дела. Те, кто добрался до Европы, — это элита. С деньгами и со своими сверхзадачами.


Как стать беженцем

Рано утром из венгерского леса неподалеку от городка Ашотхалом прямо на дорогу выходят группы смуглых людей с рюкзаками на плечах. Все они нелегально перешли границу прошлой ночью, и теперь им нечего бояться. Они отлично ориентируются по GPS в своих телефонах. Их главная задача — встретить первого полицейского и предъявить ему табличку на английском «asylum» (убежище), если в группе нет никого худо-бедно говорящего по-английски. На официальном языке это называется «выражение намерения об убежище».

С этого момента они получают право на 72-часовое пребывание в стране. И не только. На койко-место в центре для беженцев, бесплатное трехразовое питание, одежду и обувь из сэконд-хэнда и бесплатные билеты на поезда по всей стране.

Золтан, накаченный высокий парень в камуфляже, привозит меня на одну из стоянок беженцев. Золтан принадлежит к группе венгерских волонтеров, националистически (или патриотически) настроенных, охраняющих границу, и силой пытается препятствовать проникновению беженцев. Но он — не полицейский и фактически у него нет никаких полномочий. Но плохо придется тем беженцам, которые попадут в руки его организации. В лучшем случае, их пинком отправят обратно через границу.



Венгерский лес неподалеку от границы. Беженцы под надзором полиции.


На полянке в лесу под охраной полицейских удобно расположились беженцы из разных стран. Один из них, молодой афганец Амманула, рассказывает мне, что он два с половиной месяца пешком добирался из Кундуза через Иран и Турцию вместе со своими товарищами в надежде устроиться в Германии. Он демонстрирует мне убедительные мозоли на ногах.

Рядом расположилась группа молодых сирийцев, которые выглядят совершенными европейцами. Блондины со светлыми глазами, свободно говорящие по-английски. Вместе с ними вызывающе рыжая дерзкая молодая женщина, курящая одну сигарету за другой. Она, как и ее товарищи, сирийка-суннитка, но смело держится среди женщин в хиджабах. Все они намерены добраться до Швеции. Рыжую беспокоит тот факт, что у всех у них уже взяли отпечатки пальцев. «Я слышала, что нас могут вернуть обратно в Венгрию, даже если мы доберемся до Швеции. Это новый договор между шенгенскими странами. Где у тебя взяли отпечатки при въезде, там ты должен остаться». (Она абсолютно права, но я успокаиваю ее, что этот договор существует пока только на бумаге).



Венгерский лес неподалеку от границы. Иммигранты, перешедшие ночью границу нелегально, ждут помощи













Смуглый суннит из Идлиба по имени Джамиль с двумя детьми спрашивает меня, когда их всех заберет автобус и доставит к месту отдыха. Он крайне возмущен такой «неорганизованностью». Трудно поверить, что этот человек прошлой ночью нелегально перешел границу. Он ведет себя как пассажир на автобусной остановке, раздраженный тем, что автобусы почему-то идут не по расписанию. Он требует, чтобы я переговорила с полицейскими. А те страшно устали от потока беженцев: «У нас уже не хватает транспорта, чтобы перевозить их всех в Сегед, на железнодорожный вокзал. С утра ушли шесть полных автобусов. Мы ждем, когда они вернутся, чтобы забрать остальных».


Добро пожаловать



Чай и халяльная чорба (мясной суп) для иммигрантов от благотворительной организации


Венгерский город Сегед. Железнодорожный вокзал. Деревянный домик, где уже все готово для приема беженцев волонтерами из благотворительной организации. Вода, фрукты, сэндвичи и «халяльная чорба» (мясной суп). «Почему халяльная? — спрашиваю я у толстой, некрасивой, но добродушной женщины, которая моет тротуар перед домиком. — Разве беженцы не должны привыкать к условиям жизни в Европе?» «Конечно, нет! — возмущается она. — Это может оскорбить их религиозные чувства. Они очень ранимы». Я осторожно выясняю, что моя собеседница не замужем, как и большинство «волонтерш», но она черпает радость и вдохновение в том, чтобы «служить несчастным людям».



Волонтеры из благотворительной организации встречают беженцев на железнодорожном вокзале в Сегеде



Подробные инструкции беженцам на железнодорожном вокзале в Сегеде, Венгрия.


Для беженцев приготовлены биотуалеты, души, водные вентиляторы для освежения, бесплатный интернет и подробные инструкции, как вести себя с властями. Все начищено до блеска, на подносе выложены яблоки, лица добровольцев сияют от предстоящей радости встречи с «жертвами».

То, что происходит дальше, оскорбляет меня до глубины души. У вокзала останавливаются несколько автобусов, до отказа набитых молодыми мужчинами. Выходя на улицу, они немедленно начинают разговаривать по телефону и подключать модные гаджеты к интернету. Небрежно, не обращая никакого внимания на взволнованных, раскрасневшихся «волонтерш», они берут бутылки с водой, сэндвичи, тарелки с супом. Они даже не говорят «спасибо»!



Иммигранты прибывают на железнодорожный вокзал



Девушка-волонтер раздает бутылки с водой беженцам


«Сумасшедшие старухи, — делится впечатлениями Джунет из Пакистана. — Почему их дети или внуки не следят за ними? Почему выпускают их свободно на улицу? Повсюду, куда бы мы ни приезжали, нас встречают эти помешанные». Я задыхаюсь от злости и восклицаю: «Они делают это из благородства! Чтобы помочь вам!» Джунет несколько смущен. «Да я не спорю, что они добрые. Но где их мужья? И разве это прилично пожилым женщинам шляться по улицам вечером и общаться с молодыми мужчинами? Мы прошли через всю Европу, и люди здесь странные. Мы видели даже молодых женщин, которые раздавали нам бутерброды. Они почти раздеты и всем им уже не меньше двадцати. Таких старых в Пакистане замуж уже не берут. А вот ты почему одна? Где твой муж?»

«В двух шагах от тебя, — мстительно говорю я. — Он фотографирует».

Тщедушный Джунет окидывает взглядом внушительную фигуру моего мужа, хорватского журналиста, и сразу меняет тон.

«Вот это правильно, — одобряет он. — Женщин нельзя оставлять одних». Но потом пугается: «Пусть только меня не фотографирует. Я запрещаю. Мне еще столько границ переходить. Я хочу в Лондон, потому что там много пакистанцев. Когда я доберусь до Англии и вызову к себе двух своих сестер, я им не разрешу без сопровождения выходить на улицу. Вот для младшей (ей уже четырнадцать лет) в Англии нашли порядочного жениха. Пусть она пойдет второй женой, зато за солидного человека». «Но ведь никто в Англии не зарегистрирует этот брак!» — возмущаюсь я. «И не надо. Для нас главное — это благословение Аллаха в мечети. И потом это выгодно. Как только пойдут дети, для англичан она будет считаться несовершеннолетней матерью-одиночкой. Ты не представляешь, сколько ей будут платить денег! И медицина, транспорт, еда, образование, — все бесплатно. Англичане — наши бывшие колонизаторы. Они за все заплатят. Иншаллах!»



Беженцы на железнодорожном вокзале в Сегеде. Венгрия









Окончание — здесь