Сегодня в Латвии собирается высшее военное руководство НАТО. Оно разработает план действий на случай военного конфликта с Россией.

 
Какие ценности будут заложены в планы действий этих вояк?

У меня такое впечателение, что ориентация будет взята на принудительное распространение ценностей содомии.

Это достаточно широко распространенная практика в ходе военных действий. Вот что пишут исследователи о такой практике.
 

 
 

Суть военного этоса: захвати землю врага, его дом, изнасилуй его жену или дочь как часть собственности противника. Унижение и разрушение собственности врага повышает боевой дух воина, укрепляет его чувство уверенности в своей мужской силе и превосходстве своего народа или своей армии. Каждый из его товарищей делает то же самое, крепя групповую солидарность, канализируя собственное чувство агрессии. Являясь инструментом военной машины, солдат превращает практики изнасилований в важный институт войны в гетеросексуальном обществе. При этом трудно различить изнасилование и военную проституцию. Принуждение силой или деньгами — в равной степени плод милитаристского представления о том, что солдат имеет право владеть женщиной побежденного. «Победителю принадлежит трофей!» — девиз еще Древней Греции.

Может быть, в условиях войны смерть, стоящая за спиной, пробуждает в людях темные архетипические реакции, рядом с которыми все культурные наслоения облетают как шелуха? Война как крайняя форма коллективного конфликта порождает особое внеморальное пространство, на условной территории которого не действуют 10 заповедей, хотя они относительны и сами по себе. Узурпация божественного права на жизнь и социального — на достоинство оборачиваются «смертью бога» как доведение до предела, как переход-трансгрессия запретов, особенно касающихся жизни, смерти, сексуальности — основ бытия. Философия XX века открыла родственность истребления и потребления, вышедшего за границы антропологического минимума. Избыток, излишек, предел, отражающиеся в феномене военных изнасилований, которые совершаются крайне жестоко и напоказ, помещают насилие в модель символически демонстрируемого потребительского поведения в группе.

Военные изнасилования представляют собой коллективное действие, в ходе которого утверждается собственная власть, а также ментальное удовлетворение от принадлежности к стану «настоящих мужчин». Причем это понятие «настоящий мужчина» в данном контексте по сути не судьба или предопределение, а социальная конструкция подчеркнуто гегемонической маскулинности, построенной на профессионализации насилия. И как всякая профессия, она обладает своей этикой и ответственностями, распространяемыми только на посвященных. Солидарность — только со своими, насилие по отношению к не своим — долг, месть за смерть товарища может заменить идеологию конфликта.


Есть ли у военных изнасилований черты, отличающие их от изнасилований в мирной гражданской жизни? Называются в целом три характерных признака.

☞ Прежде всего это публичный акт. Враг должен видеть, что происходит с его «собственностью», поэтому мучители часто насилуют женщин перед их родным домом. Это акт против супруга (символически отца нации или лидера противника), а не акт против женщины. Сам факт изнасилования уже показывает, что насильник исходит из отсутствия у женщины собственной воли, собственного тела или желания. Поскольку унижение жены врага — символ победного завоевания, то само это унижение обставляется по возможности ужасно и театрально: у женщин вырывают волосы, отрезают части тела, связывают веревками.

☞ Второй признак военных сексуальных злоупотреблений — групповое изнасилование. Боевые товарищи творят его в едином согласии: каждый должен быть как другие. Это отражает постоянную групповую потребность крепить и воспроизводить солидарность. Гомосоциальная сплоченность нуждается в постоянном подкреплении, будь то распитие спиртного, понимание одних и тех же шуток, или обмен похожими эмоциями. Когда «стрелять и факать», по выражению одного сербского солдата, является жизненным кредо воина, то изнасилование и смерть образуют вместе одну парадигму, которая отражает заданную женщинам роль на войне.

☞ И, наконец, третий признак военных изнасилований — убийство женщины после сексуального насилия. Как мы знаем, женщина не является героем войны, если ее убивает солдат. Правда, и сам солдат не приобретает за это почестей. Казалось бы, достаточно факта изнасилования, и все же женщин убивают. В нарративах солдат, убивших свои жертвы насилия, тем не менее сквозит некое дискурсивное оправдание своих действий: сами попросили, ведь как после этого жить. То есть смерть выступает своего рода очищением и спасением по сравнению с жизнью этих женщин после совершенного над ними насилия. Возможно, на войне исключительно ярко возрастают самооправдывающая сила и самооправдывающее право на насилие и убийство.
 
 

Похоже только, что объектом насилия будут теперь не столько женщины, сколько мужчины. Иначе зачем это комиссар Совета Европы Нил Муйжниекс вдруг так активно стал проповедовать распространение в Латвии гомосексуальных союзов? Надеется, что приехавшие из Северной Америки солдаты потом женятся на местных мужчинах?
 

   

---

Читайте также:
Юрий Алексеев. Ну, здравствуй, «голубая дивизия»! Ещё раз
 

---