Я прочитал дискуссию ИМХОклуба вокруг моего интервью с Кристине Яриновской с огорчением. Потому что одноклубники, увидев неприемлемый для них подход, принялись бессмысленно ругаться и даже наезжать на интервьюера и редакцию — дескать, незачем их взоры омрачать такими текстами.

Хорошо, что у нас эффективно контролируется распространение оружия — а то уж пришлось бы нам беспокоиться за свою безопасность, как тем карикатуристам из «Шарли Эбдо».

Казалось бы, мнение — это не больно. Ну есть у ученой юристки предложение по решению политического кризиса, и она знакомит с ним свою восторженную аудиторию. А мы с Председателем доводим это до вашего внимания — иначе бы и не узнали, какие теории привлекают наших уважаемых соседей. Спасибо сказали бы, а не ругались.

Более того, сам по себе подход г-жи Яриновской дает почву для важного вопроса о приемлемости в политике чисто юридических подходов. Ответ отрицательный.

Как юрист Яриновска очень убедительна. Есть преступление — Россия начала агрессию против Украины. По одному эпизоду подсудимый признался (Крым), по другому — отрицает вину (Донбасс). Но суд (мировое сообщество) счел доказательства достаточными и вынес приговор (санкции).

Разумеется, подсудимый и его адвокаты (члены ИМХОклуба) с приговором не согласны, но так всегда бывает.

Однако исправления не наступает. Следовательно, наказание недостаточно.

Юрист ищет примеры успешного наказания за подобные преступления и находит — отношение к Германии и Японии после Второй мировой войны. Были отрешены от должности и преданы суду руководители государств-преступников, проведена их демилитаризация, навязана новая конституция. Результат — демократические, миролюбивые и процветающие страны.

Почему бы не повторить с Россией?

Проблема в методе: мировая война — это чересчур затратно и ведет к гибели множества людей. Находится другой прецедент — Ливия после террористического акта в Локкерби. Был применен другой метод — полная блокада. В конце концов режим рухнул. Соединяем оба опыта в один — задача решена.

Что же нам не нравится?

А то, что применен юридический подход к политической проблеме. И это не может сработать. Я попытался своими вопросами указать на слабые места — Кристине упорствовала, как истинный юрист. Вот и поговорим о порочности такого подхода.

Юрист всегда исходит из того, что на стороне закона находится абсолютная сила. Выбор наказания зависит исключительно от воли суда, но не от готовности преступника сопротивляться ей. С момента поимки преступник полностью обезврежен, и его страдания от наказания должны привести к осознанию и исправлению.

Разумеется, в международной политике такой подход не работает, и пример с Ливией это хорошо подтверждает. Санкции против нее привели сначала к гражданской войне, потом — к внешнему вмешательству.

В результате режим свергнут, но в стране кровавый хаос. Вероятность того, что ливийские террористы снова будут взрывать самолеты, снизилась, зато вероятность набегов банд из этой страны на соседние государства возросла.

Поэтому я бы попросил свою героиню больше публиковаться на Западе — языками она владеет блестяще. Это поможет тамошним политикам понять, что если слабые санкции против России недостаточны, то сильные приведут к непредсказуемым последствиям, а золотой середины нет.

Вывод прост: от санкций надо отказаться в принципе. Что толку подвергать наказанию миллионы людей, в том числе косвенно и в своих странах, если это только углубляет конфликт?

Но это только один аспект, показывающий, насколько неправильно доверяться юристам в решении политических проблем. Потому что известная со времен Древнего Рима поговорка, на которой основана юриспруденция: «Пусть рушится мир, но торжествует закон!» справедлива лишь для весьма специфического мышления.

Для нормального человека обрушение мира категорически неприемлемо...

Банальным стало рассуждение о характерном отличии русского менталитета от западного: если россиянин ориентируется на справедливость, то европеец или американец — на закон.

Да, в России люди значительно терпимее к нарушению действующих законов, и это неправильно. Законы надо исполнять. Но если закон считается обществом несправедливым, то он должен быть отменен — и это происходит в любой политической системе.

Именно для этого на постоянной основе работают парламенты и муниципалитеты. Вся их деятельность сводится к выявлению несправедливых законов и замене их на справедливые.

Критерием справедливости являются потребности общества, которые постоянно меняются. Именно поэтому только законодательную власть принято выбирать всеобщим голосованием. Выборность неминуемо снижает уровень компетенции, но повышает уровень доверия — при принятии законов это важнее.

Несправедливый закон отличается от справедливого тем, что его чаще нарушают.

Простой пример: переходить улицу можно только в конкретных, специально обозначенных местах, нарушителей штрафуют — вполне понятно и справедливо. Замечено, что в некоем месте улицу перебегают чаще, чем в других.

Юрист посоветует установить ограждения, чаще посылать на это место полицейских. А если и это не принесло эффекта? Тогда должны вмешаться муниципальные политики и нарисовать в проблемной точке «зебру». Или, если есть деньги, то прокопать подземный переход.

В какой момент надо переходить от усиления репрессий к отмене запрета? Это может подсказать только интуиция политика, вынужденного учитывать и безопасность пешеходов, и стремление водителей ехать, а не только стоять, пропуская людей.

Эта диалектика, когда нарушения законов сначала приводят к их ужесточению, а потом отмене, давно используется радикальными оппозиционерами. Называется тактикой гражданского неповиновения.

Классический пример — борьба с сегрегацией в США.

Во многих штатах юга страны было принято обучать белых и черных детей в разных школах. Это обосновывалось довольно логично: при напряженных отношениях между расами будет меньше конфликтов, если детишек искусственно отделить друг от друга. Большинство общества сегрегацию поддерживало.

Но часть черного меньшинства сочло ее оскорбительной, и родители стали демонстративно приводить черных детей в школы для белых. Естественно, многие возмущались — дескать, нельзя манипулировать детьми в политических целях, рисковать их безопасностью ради собственных амбиций, с малолетства приучать нарушать закон.

Но бунтари не смирялись, их число росло, в конце концов государство вынуждено было запретить сегрегацию на федеральном уровне.

Сегодня очевидно, что противники сегрегации были правы. Поколение тех чернокожих детишек дало стране государственного секретаря Кондолизу Райс и президента Барака Обаму — такие карьерные высоты были совершенно невероятны для США периода сегрегации.

Более того, радикально изменилось само общество, в котором расизм стал постыдным, и даже укрепилась противоположная крайность — излишняя политкорректность. Когда-нибудь и ее победят аналогичными способами.

Если мы проведем параллель между описанными ситуациями и конфликтом вокруг Украины, то многое встает на свои места.

Россия нарушает международное право. Часть западных политиков предлагает реагировать в духе г-жи Яриновской — дать слабой стороне оружие и навести порядок силовым способом.

Это — типично юридический стиль мышления.

К счастью, наиболее влиятельные деятели Запада — Обама, Меркель, Олланд — мыслят как политики, понимают пагубность этого пути и содействуют замораживанию конфликта.

Именно на замораживание нацелены Минские соглашения, в которых наряду с понятными и легко проверяемыми условиями вроде прекращения огня и отвода войск есть совершенно непонятные и нереализуемые — вроде конституционной реформы или муниципальных выборов по украинским законам на неконтролируемой Украиной территории.

Имеется в виду, что главное — прекратить войну, и с годами взаимоприемлемое решение придет само собой. Но для того, чтобы оно пришло, необходим следующий шаг: широкое признание того факта, что сам закон устарел, является несправедливым и потому должен быть отменен.

Речь идет о концепции нерушимой территориальной целостности государств, которая привела к тому, что в одной только Европе существует девять квазистран, которые формально относятся к определенным. государствам, а фактически независимы и в состав метрополий без большой крови не вернутся.

Характерно, что такое понимание должно придти не только к Западу, но и к России.

Потому что наша историческая Родина с одной стороны является спонсором и опорой пяти из девяти таких территорий, а с другой — все эти ситуации воспринимает как исключение из незыблемого правила. Собственную территориальную целостность она поставить под даже теоретический вопрос не согласна.