Информационное пространство так плотно забито неправильно переведенными, перевранными и просто выдуманными новостями о европейских ужасах, что на них перестаешь обращать внимание.

Нет сил разбираться в происхождении очередной чуши о зигующих в детских садах гомосексуалистах — и так понятно, что на самом деле все там было разумно и правильно. И с жирафом этим проклятым из Копенгагена тоже наверняка все было правильно — ну не может быть такого, чтобы датчане наплевали на мнение общественности, на свое продвинутое природоохранное законодательство, на европейские гуманистические ценности и застрелили несчастную скотину просто так. Там точно были непреодолимые обстоятельства — какие-нибудь научные, понятные только специалистам.

И вдруг оказывается, что этих обстоятельств нет. Что руководство зоопарка повторяет в свое оправдание одну и ту же нелогичную ерунду, не способную убедить даже самых фанатичных поклонников скандинавской модели. Конечно, небо от этого не упало на землю — просто датчане показали, что они тоже люди и под давлением своего специфического менталитета способны совершать иррациональные поступки, от которых один только вред: и себе, и окружающим, и здравому смыслу.


Для вашего же удобства

В печальной истории жирафа Мариуса из Копенгагена нужно сразу отбросить абсурдный аргумент про больных сирот, о которых стоит думать в первую очередь, а не о датских жирафах. От того, что датчане убили Мариуса, никому из сирот легче не стало. Здесь нет никакой связи. Эдак я могу устроить у себя в квартире пыточную для котят, а когда на вопли сбегутся возмущенные соседи, ответить им: вы сначала в Сирии гражданскую войну остановите, а потом уже приставайте ко мне с котятами. Жираф есть жираф, и его судьба никак не влияет на положение голодных детей Африки, поэтому рассматривать его надо отдельно.

При таком взгляде даже у меня — убежденного противника очеловечивания животных и прочей зеленой сентиментальности — возникает куча вопросов к руководству копенгагенского зоопарка. Потому что аргументы, которыми оправдывает свое решение научный директор Бенгт Хольст, противоречат не каким-то обдолбанным принципам друзей природы, а обычному здравому смыслу.

Понятно, что жираф был абсолютно здоров, но опасен при размножении — из-за близкородственных скрещиваний его гены могли привести к вырождению всей популяции зоопарка. Тут вопросов нет. Но почему его нельзя было, например, кастрировать? Нельзя, объясняет директор Хольст, потому что кастрировать надо под наркозом, а жирафы под наркозом часто ломают себе шею. И чтобы уберечь Мариуса от риска сломать шею, его убили сразу — так точно ничего не сломает. Прямо Мизулина какая-то: чтобы не было детского порно, придется убить всех детей.

То же самое с вариантом «отпустить на волю». На месте директора я бы предложил сердобольным журналистам оплатить перевозку жирафа из Копенгагена куда-нибудь за тысячи километров в Кению — не в Дании же его выпускать. Но датчанин не стал опускаться до такой меркантильности, у него на уме один гуманизм: в дикой природе жирафа Мариуса поджидает много опасностей, он там может погибнуть, поэтому лучше убить его прямо здесь — чего зря мучить животное долгой дорогой.

Но самое прекрасное — это отказ уступить жирафа кому-нибудь другому, хотя желающих было немало. Забрать к себе Мариуса хотели Йоркширский парк дикой природы, какой-то голландский парк животных, чей владелец до сих пор возмущается в СМИ тем, что жирафа пустили в расход просто так. Было даже неназванное частное лицо, предлагавшее выкупить Мариуса за полмиллиона евро. Все они получили отказ, потому что нет никакой гарантии, что эти доброхоты не перепродадут жирафа куда-нибудь еще, где ему не смогут обеспечить достойных условий.



То есть получается, что жирафа убили для его же собственного удобства. А то вдруг в этой суровой жизни ему пришлось бы пережить какие-нибудь мучения. Лучше уж — раз! — и вечный покой. Поклонникам «Степного волка» такой подход может показаться логичным и вполне обоснованным, но для человечества в целом эти объяснения не выглядят убедительно.


По 25 тысяч евро за килограмм

Другой аргумент дирекции зоопарка — международная практика. Убийство жирафа — это было не своеволие сотрудников, а точное исполнение правил Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов, куда входят все приличные зоопарки Европы. Ежегодно и в копенгагенском зоопарке, и в других убивают по несколько десятков животных в каждом — поэтому нет ничего необычного в убийстве жирафа Мариуса.

Как известно, скандинавы никогда не врут, и в этот раз тоже — в других зоопарках тоже убивают животных. Только случаи бывают немножко разные. Например, лондонский зоопарк признает, что за прошлый год убил 77 своих обитателей: 61 летучую мышь, 8 австралийских водяных крыс и 8 серых крыс. Сложно их за это осуждать — куда девать этих зверей, если они больные или даже просто лишние, не хватает места.

Или вот всего за несколько дней до жирафа один из британских сафари-парков убил пять своих львов. У них тоже нашли генетические нарушения от родственных скрещиваний. Но это была львица с четырьмя львятами, и убили их только после того, как они стали вести себя агрессивно и напали на другого льва. А датского жирафа уложили сразу по достижению половой зрелости, не дожидаясь, когда он докажет свою генетическую неполноценность собственными отклонениями или больным потомством.

Еще труднее представить себе, что случай, подобный датскому, мог произойти где-нибудь в Южной или Восточной Европе. Даже если не брать в расчет особенности менталитета, неужели они там такие сумасшедшие, чтобы добровольно отказываться от полумиллиона евро. Это только у скандинавов нет проблем с финансированием зоопарков.  

Даже немцы оказались способны на гораздо более гибкие подходы — вот она, польза денацификации. Когда в 2007 году мать белого медвежонка Кнута из берлинского зоопарка почему-то отказалась за ним ухаживать, по правилам все той же ассоциации медвежонка должны были убить. Но тогда в СМИ поднялся шум посильнее, чем сейчас вокруг датского жирафа. Под давлением митингов и петиций руководство зоопарка решило вырастить медвежонка Кнута силами сотрудников.

В результате 2007 год, когда во всех мировых СМИ гремела история медвежонка Кнута, оказался самым доходным в полуторавековой истории берлинского зоопарка. Посещаемость выросла на треть, выручка — на 5 млн евро. Немецкие зоопарки потом судились за Кнута, берлинскому пришлось выплатить 430 тысяч евро отступных зоопарку Ноймюнстера, который тоже претендовал на свою долю в доходах, потому что оттуда был папа медвежонка. А еще были книжки про медвежонка Кнута, фильмы про медвежонка Кнута, сувениры с медвежонком Кнутом. Сам белый медведь оказался действительно не особо здоровым и прожил всего 4 года (умер в 2011 году), но в Берлине туристы до сих пор его помнят и покупают про него книжки. А в зоопарке Кнуту поставили памятник, чтобы точно не забыли.


Дождь и Стриндберг

Зоопарк Копенгагена мог бы рассчитывать на похожий успех, после того как все мировые СМИ забесплатно разрекламировали их трогательного жирафенка Мариуса. Но датчане решили, что лучше поучить шестилетних детей анатомии и покормить львов. Потому что не надо им лишних денег — они не нуждаются. Главное — четко выполнить все правила. Ведь все оправдание датского директора сводятся к одному: не дай бог, случится что-нибудь непредвиденное, и получится, что мы нарушили правила. А если прямо сейчас его убьем, то это все будет строго по правилам и в будущем мы с этим жирафом уже точно ничего не нарушим.

Это типичный скандинавский подход, который касается всего — не только жирафов. И надо признать, что в целом он весьма эффективен. Благодаря этому они смогли построить очень успешные общества. Пускай нормальный человек через неделю взвоет от скандинавской жизни, но достижения все равно очевидны. Тем не менее даже лучшие правила не способны отразить все многообразие реальности, поэтому иногда случаются сбои. Один из них: живой жираф и несколько миллионов евро, которыми пожертвовали ради 200 кг свежего мяса для львов. Зато они купили себе спокойную совесть, уничтожив потенциальный источник нарушения правил.

Тут можно вспомнить про тех, кто протестовал, подписывал петиции, требовал любой ценой сохранить жизнь жирафу. Они разве не скандинавы? Скандинавы, но с другими профессиями и поэтому — с другими правилами. С них никто не спросит, если жираф вдруг сломает шею в диком Йоркшире, им легко быть добрыми. А вот работали бы в зоопарке, сразу бы осознали всю меру ответственности и тоже убили бы.

Несмотря на все социальные гарантии и гладкий асфальт, это очень непростое дело — жить в Скандинавии, где полгода темно, полгода дождь, а температура зимой и летом отличается дай бог на 10 градусов. Такие условия не добавляют людям жизнерадостности. Поэтому не надо спешить осуждать скандинавов за фетишизацию правил. Скорее всего, раскрепощение не принесло бы ничего хорошего ни им самим, ни окружающим. По крайней мере сложно проникнуться оптимизмом, глядя на редкие выплески скандинавского подсознания типа Брейвика, фильмов Триера, пьес Стриндберга или заботливых родителей, которые тащат своих детей смотреть на то, как разделывают только что убитого жирафа. И те с интересом смотрят.