В Санкт-Петербурге случилось намедни пообщаться с группой местной молодежи и людей среднего возраста. Общение было неформальным и весьма приятным. Питер блистал после прошедшего дождя, и настроение — праздничное. Совершенно непроизвольно речь зашла о том, насколько плохо россияне знают иностранные языки. Даже один на среднем уровне (в 95% случаев — английский) уже считается достижением. Когда я сказал, что в Финляндии выпускники говорят на финском, шведском и английском, ответ был шаблонный: «Ну это у них там...», и — внимание — «русскому человеку не под силу».

Ссылка на то, что школьники по окончании русских школ сдают сложные экзамены и выходят с русским, латышским и английским языками, просто повергла собеседников в шок. Но далее было еще интереснее — филолог (средних лет господин) отметил, что это потому, что они с детства слышат речь на латышском языке.

Ученый муж объяснил, что постоянное нахождение рядом с носителями хоть и близкого (латышский и русский находятся в одной балтославянской группе языков), но все же чужого и непонятного тренирует и готовит мозг для изучения других языков. Совсем уж было странно узнать, что в Петербурге есть репетиторы и курсы латышского.

Языки-братья

Удобство этого языка (латышского), объясняли филологи, в том, что он относительно прост, его структура близка структуре русского языка. Падежи, склонения, спряжения, предлоги... Но с другой стороны — в старых словах много интересных связей. «Например, ваша церковь — «базница» — это же русская божница. А перестановка слогов — «ак-менс» — «ка-мень», — радостно подключилась к разговору незнакомая студентка.

В общем, никакого негативного отношения к латышскому языку отмечено не было. Мало того, ребята вспоминали своих дальних родственников, которые либо были латышами, либо жили когда-то в Латвии. При этом они, разумеется, четко разделяли латышский язык как язык и политику. С политикой латвийского руководства они во многом были несогласны. Язык был интересен, равно как и культура исчезающе маленького народа.

Выучить, потому что «прикольно»

Думается, что и в Латвии все могло бы быть по-другому, если бы почти 20 лет назад латышский язык не стал бы средством давления. Спасти этот интересный и древний язык могли бы как раз русскоязычные, для которых владение им стало бы интересным инструментом. Помнится, как в начале 80-х годов обнаружилось исключительное удобство во владении латышским языком в московских толпах — тебя, кроме твоего собеседника, никто не понимал. Кстати, напомню, что именно это свойство малых языков использовали США во время Второй мировой, сделав операторами секретной связи индейцев, говорящих на редком диалекте.

Читаешь, порой, комментарии к постам и понимаешь, насколько оскорблены некоторые люди тем, что их заставляют учить язык, который в других условиях они бы выучили сами — просто потому, что это прикольно. Ну или выгодно для работы, карьеры, семейных отношений, в конце концов...

Мало того, изучение латышского (как и литовского, тоже балтийского) языка демонстрирует, кстати, насколько далеко ушел в своем развитии русский язык. «Аз есмь чину учимых и учащих мя требую» — эта крылатая петровская фраза демонстрирует по своей структуре больше сходства с латышским языком (Es esmu mācekļa stāvoklī, un prasu man mācītājus), нежели с современным русским «Я ученик и нуждаюсь в учителях». Я не филолог сам, но этот пример мне кажется справедливым. Латышский язык — это возвращение ко временам Новгородской республики и Ливонского ордена, когда языковые конфликты не были на повестке дня.

О русском обществе любителей латышской словесности

Часто приводится аргумент, что изучение латышского языка — напрасная трата времени. Это было бы логично для людей, которые действительно уезжают из страны, переселяясь на новое место жительства, что называется, с концами. Но зачастую это только форма речи. К тому же вернемся к доводам моих питерских собеседников — филологов, которые уверены, что изучение одного языка (пусть не до совершенства) — это прекрасный способ стимулировать себя к дальнейшим «штудиям».

Давно, еще в советские времена мне повезло пообщаться на юге Вьетнама с одним из настоятелей буддийского храма. Окончивший медицинский институт в Советском Союзе, он отлично владел русским языком, как, впрочем, и родными французским и вьетнамским, а также английским. Он рассказывал о том, что правильный путь в конфликтной ситуации, когда задача ставится найти выход, а не сойтись в драке, — это особое внимание со стороны сильного к слабостям оппонента. То есть применительно к нашим условиям конфуцианская мудрость бы выразилась в... образовании русского общества любителей латышской словесности. Под патронажем тех многих известных русских политиков, деятелей культуры и бизнеса, которые свободно изъясняются на древнем языке долины Даугавы. И где бы тогда были господа радикалы?

Телеграф