Не так важна глубина охвата русского лексикона. Язык — это очень просто. Любовь, война, семья, совесть, береза и почесаться. И без Господа, конечно, никуда. И все, всплывающие за каждым словом, как корабли, века в их иссеченном великолепии.
 

Какой-нибудь мужик-кузнец знает несколько слов о годности достоинства. Ему хватает, чтобы прожить жизнь так, чтобы односельчане хранили память о нем поколениями. Русский язык — пусть в скудном наборе, если он попадает в нормальную душу — обходится минимальными средствами, чтобы говорить о Родине, даже молчанием.

И у меня — по большей части — нерассказанное. Потому что надо еще привыкнуть к тому, что любить родину — нормально, и не следует себя прятать и стыдиться. И это вообще — одна из единственных причин быть. Если бы не она, то чем еще обосновать свое есть?


Эта война — как манна небесная. Кому бы еще пришло в голову отвоевывать язык, когда забирают даже не весь он, а просто нелепую часть — и так не слишком нужную: образование, делопроизводство, синематеку?

За что вообще следует воевать — за землю, собственность, семью и веру по отдельности: части, собираемые в понимание «мы»? Но язык легко приносится в жертву, поскольку заветы предков транслируются любой коммуникативной средой, в том числе и не очень развитой — речение о ценностях происходит скучно и одинаково — о традиционных, общих, ниспровергаемых и никого вроде не попятивших с Олимпа самоохренения.

У русских дело обстоит несколько иначе. Их язык позволяет им — за счет присвоения Пушкина и прочих небесталанных охотников за словом — вглядываться в реальность пристальней, отзываться на нее более органично. Их расширение за счет языка уводит от агрессии, ксенофобии и национализма, поскольку в русском умещаются все без разбору — как дети.

И когда фольклор, пожелавший быть государством, объявил, что русский язык может использоваться только для согласования цены в магазине и обсуждения новостей в маршрутке, русский язык восстал, пригласив оружие в гости.

 

Дай вам Бог с корней до крон
Из беды в отлив собраться...
 

Стихи о другом, если честно.

Я пытаюсь найти в истории прецедент — тысячи погибших за язык. Были, конечно, вздорные причины, по которым начинались и велись войны, но не было воздушных и светоносных — абсолютно то есть.
 

Я иногда думаю, каким способом ретранслировать вовне собственное ощущение незыблемости и покоя, в котором я, кажется, уникален, ибо все воюют (я тоже иногда, чтобы не выпасть из архитектуры), микшировать нервозность людей, которые живут в ожидании последней битвы.

Думаю, что средства доставки отсутствуют, но вообще диспозиция такова: власти не очень — наверху еще куда ни шло, но ближе к человеку — хуже некуда, менты все еще говно, хотя повышательный тренд очевиден, никто не умрет с голоду, все войны будут выиграны, Пушкин в библиотеках не переведется, американцы тоже люди, экономика не главное, ура!
Рядом с моим домом с грузовика торгуют овощами и, кажется, даже немного фруктами. Водитель или хозяин крепит на крышу флаг ДНР, который вызывает улыбку, поскольку своим гордым реянием он рвет воздух над ящиками с картошкой, огурцами, капустой и всем прочим. Над продавцами и покупателями, сварливо подсчитывающими копейки.

Такого патриотизма здесь навалом. Флаг могут вывесить над самым крошечным сигаретным ларьком, над магазинчиком, который торгует мылом или галетами.

Донбасский патриотизм многослойный. В нем проступают разные рубежи обороны, которые удерживались — плохо ли, хорошо — на протяжении четверти века.

Последний рубеж — язык — встали оборонять с оружием в руках. Донбасс — это ясное сознание того, что быть русским стоит никчемно или прекрасно прожитой или непрожитой еще жизни.





Такое понимание русскости, что флаг надо повесить над каждым сколько-нибудь значимым уголком жизни, воевать и умирать за Россию, чтобы торговать картошкой или апельсинами, жевать галеты изысканно по-русски, за любовь к невыразимому благородству, присутствующему даже в торговом гвалте, расходится сегодня по России во многом благодаря донбасскому бессмертному полку, в котором маршируют русские, павшие на новых полях сражений с нацизмом.

ДНР — это гордость просто не сдаваться, просто стоять — как промежуточное состояние, тяжкая дань российским внешнеполитическим проблемам.

Конечно, русские хотят в Россию и республики это — то, чем только им и разрешила быть родина. Домой вообще-то за счастье, но им сказали обождать в приемной.
 

Я всегда считал, что язык — это то, что достается человеку по праву рождения, хотя иногда зря, потому что мы лишены счастья его для себя отвоевывать. Это спрессованные история и культура, которые выстраивают нас в некотором порядке соскальзыванием в кладовую бессознательного миллиардов не прочитываемых, а просто интуитивно угадываемых смыслов, большая часть которых даже не усваивается, но оставляет привкус мимолетного присутствия.

Русским на Украине явилась охота за язык повоевать, что, по мнению наших либеральных соотечественников, абсолютная блажь, ибо русским не запрещали использовать свой язык на рынке, во время дворового матча в домино или для вербализации гнева, итожащего ту или иную бытовую досаду.

Русским этого оказалось мало, поскольку в их языке водятся писатели и поэты, история с ее трагической драматургией, тысячи граней невыразимого, страсти Христовы, друг Вася, песни военных лет, кровавая кулинария совести, первая любовь, брат на брата, никогда больше, «люблю отчизну я, но странною любовью..» — вообще вся Россия запрессована в словах, которые мы тратим бездумно, хотя каждое из них складывалось разными градациями цены. От царсколицейских штудий до последнего матерного крика перед смертельной атакой.

Но язык — совсем не отражение, он поселяется в человека как сама душа. Собственно, он и есть человек, ибо все приходит и становится через слово. Язык — это завет, а не символ, не сокровищница рациональных пониманий и анализа, хотя и это тоже, но главным образом он — жизнь, наращивающая через каждый уникальный опыт свой объем преодоления беды и прибавляющая за счет этого к слову неповторимый оттенок всякой прекрасной экзистенции.

Тем и живем — перемигиваясь выхватываемыми на остатках выдоха значениями, обмениваясь победами и поражениями.

Защищать язык с оружием в руках — единственный способ русскому человеку сохранить свое «быть». Хорошо, что Донбассу пришло в голову повести себя именно так.