Есть дата в латвийской истории, которую помнят немногие из нас. В этом году она еще и некруглая – 17 лет. Но недавние события во всем мире возвращают меня к этим дням – очень поучительным для нас сегодняшних.

5 и 11 февраля 2004 года состоялись самые крупные демонстрации рижских учеников русских школ против намеченного перевода образования на латышский. Это были не первые и последние демонстрации, но в те дни оставаться за партой для старшеклассников было позором – на улицу вышли почти все. И прихватили с собой ребят помладше.

Сейм обсуждал поправки к закону об образовании. В соответствии с ними в старшей школе большая часть предметов должна была преподаваться на латышском. Это вызвало сильное возмущение в русской среде Латвии. Был создан Штаб защиты русских школ, проводивший многочисленные акции протеста. Я стал одним из десятков активистов штаба. Примерно год эта деятельность занимала практически все свободное время у меня и моих товарищей. Большинство из них было родителями, чьим детям угрожала опасность обучения на языке, который они плохо знали, причем у учителей, которые его знали еще хуже. И люди хотели защитить право своих чад на качественное образование.

Мои мотивы были несколько иными. Дело не только в образовании – дело в самоуважении. Навязывание чужого языка при вполне работающей системе образования на родном есть нарушение прав человека. Власть хотела с самой юности показать русским детишкам, что они в этой стране люди второго сорта. Это недопустимо, и ребятам надо научиться сызмальства давать отпор таким поползновениям.
Поэтому я с самого начала настаивал на том, что на демонстрации протеста должны ходить не только взрослые, но и сами школьники. Причем большинство – те, кого прямо реформа не касалась, кто уже учится в старших классах.

Уговорить штабистов было трудно: они стремились, чтобы дети учились, я же звал их прогуливать. Помогла старшеклассница Настя. Маленькая хорошенькая девушка стала ходить агитировать по разным школам. Парни не могли ей отказать. Выяснилось, что ребята рвутся в бой.

Провели пробную демонстрацию силами одной школы. Администрация заперла двери, но часть ребят сумела выбраться. Успех был грандиозный, прогулку показали в программе "Время" российского телевидения. Поэтому, когда Сейм в нескольких чтениях рассматривал закон, под его окнами толпы подростков скандировали: "Руки прочь от русских школ!".

Более того, самые активные стали завсегдатаями штаба. Мы охотно прислушивались к их мнению – нам подобные соображения и в голову не приходили. Например, Сейм принял закон – значит, следующая акция у дворца президента, которая должна закон подписать.

Обычно она это делает в четверг. Но встает серьезный юноша и говорит – в четверг будет нехорошо. Мы уже дважды ходили по четвергам на демонстрации. Учителя, у которых уроки в этот день, обижаются, они не успеют нагнать материал.

Тогда в пятницу? Тут встает девочка и, краснея, приводит другой аргумент. В пятницу нельзя, потому что в субботу – день святого Валентина. Накануне в школах проходят все мероприятия, посвященные этому празднику, на демонстрацию никто не пойдет.

А разговор идет в воскресенье вечером, времени мало. "Давайте в среду! Если вы завтра напечатаете листовки, то мы их вечером разберем и раздадим во вторник в школе. В среду все пойдут на демонстрацию". Так мы подготовили манифестацию 11 февраля – вероятно, самую массовую.

Очень важно, что мы ничего ни с кем официально не согласовывали. Совершенно очевидно, что нам бы не разрешили митинг – детям надо учиться! Контакты с полицией у нас были неофициальными: они знали маршруты движения, шли рядом, перекрывали поперечные улицы, чтобы ребята не стояли на светофорах.

Формально это считалось встречей с депутатами – тогда была такая лазейка в законе. Но встреча проходит в конкретном месте, а школьники шли от школы до Сейма или дворца президента через весь город час-полтора огромными колоннами с развернутыми плакатами. А после скандирования лозунгов под окнами отправлялись на Эспланаду к памятнику Райнису, где мы проводили короткий митинг.

Это было шествие, которое надо согласовать. Поэтому впоследствии суд вполне в соответствии с законом дважды меня оштрафовал: это я был тот депутат Рижской думы, который оба раза подавал исполнительному директору Риги уведомление о предстоящей встрече.

Мне и моим коллегам приходилось множество раз отвечать на упреки – как это мы готовы рисковать здоровьем несовершеннолетних, а вдруг с ними что-то случится. Это была гнусная демагогия: ничего случиться не могло по определению.

С каждой колонной шли взрослые штабисты – трех-четырех человек вполне хватало на тысячи подростков, если произойдет какой-то инцидент. Сами школьники вели себя очень мирно: отсутствие любого хулиганства было жестким условием для участия в акции. Полиция охраняла порядок, а не нападала на протестующих.



Почему же сейчас на разных протестных акциях так много насилия? Почему в обществе все больше распространено мнение, что протестов без драк и погромов не бывает? Все просто: есть три причины для беспорядков. Если они отсутствуют, то нет никакой опасности.

Бывает, что насилие запланировано организаторами. Характерный пример – украинский Майдан. Там начали с атак коктейлями Молотова на полицию, закончили – снайперским огнем по ней. Отсюда – огромные жертвы. Цинично, но другим способом вряд ли можно победить власть. Однако для нас здоровье и детей, и взрослых было важнее, чем успех протеста. Мы ставили на то, что власть способна понять людей без насилия.

Вторая причина – к насилию прибегает авторитарный режим, для которого в принципе неприемлемы любые протесты. Так было в недавно в Белоруссии, где омоновцы осознанно избивали участников демонстраций. Причем продолжали это делать и в полицейских участках, и в следственных изоляторах. Цель – связать участие в протестах с опасностью быть избитым. К чести латвийских властей, до такой подлости они не дошли.
Наконец, третий фактор риска: протест носит социальный характер. Озлобившиеся жители бедных районов приходят в центр, где им все враждебно – и роскошные магазины, и дорогие автомобили, и случайные прохожие. Тогда летят камни и горят машины.

Так происходят и манифестации "желтых жилетов" во Франции, и движение Black lives matter в США. Пусть подавляющее большинство участвующих не погромщики – но в семье не без урода. И в Латвии такой эпизод был: 13 января 2009 года толпа громила Сейм и магазины Старой Риги.

Это была именно латышская толпа из провинции. Ею двигала классовая ненависть. А у наших ребят не было ненависти ни к каким конкретным людям – только к абстрактной власти националистов. Поэтому и не было риска столкновений.

Формально наши протесты не привели к победе: власть несколько смягчила закон, но он был принят и реализован. Однако после этого долгие годы никто не проверял, как он исполняется. Для латышского общества эти демонстрации стали шоком. Они-то за предыдущие 13 лет преисполнились уверенностью, что над русскоязычными можно издеваться любым способом, протестует только кучка пенсионеров. А тут вышла на улицы молодежь, сформировавшаяся в годы независимости.

Поэтому акции были необходимы в первую очередь для ребят. Им предстоит жизнь прожить в стране, где надо быть готовым постоянно защищаться от латышских националистов. Привыкнуть к этому с юности важнее, чем выучить школьные уроки. И это универсальный вывод для любой страны: всюду есть начальство, и всюду его надо заставлять соблюдать права человека.
Я до сих пор горжусь своей очень резкой статьей того времени "Разве наши молодые бунтари хуже их ровесника Олега Кошевого из "Молодой гвардии"?".

Прошло много лет. Власти Латвии оправились от ужаса, который их охватил в 2004 году, и начали новую атаку на русское образование. Теперь уже шла речь о полном переводе учебы на латышский. И снова был возрожден Штаб защиты школ, и снова начались акции протеста.

Увы, наше общество с тех пор сильно изменилось. В нем самоценность протеста, уверенность в том, что права человека превыше всего, уступили консервативному опасению любых активных действий.

Свою негативную лепту внесло и долго находившееся в роли политического лидера русской общины "Согласие", смертельно боявшееся уличных методов борьбы.
Когда я на новом заседании Штаба говорил, что привлечение учеников – единственный путь к какому-то успеху, то на меня шикали. Дескать, нельзя подставлять ребят и их учителей. Возможно, мы бы и не смогли в новое время вывести на улицы школьников. Но печально, что даже не попытались.
И демонстрации взрослых были куда более вялыми, чем в 2004 году. Поэтому власти Латвии легко преодолели наше слабое сопротивление. Печальный урок. Будет ли он усвоен, сумеем ли измениться и осмелеть?
 

baltnews