Именно образовательную систему, а не учителей. Потому что учителя — они разные. Есть те, кто гниет вместе с системой, а есть и те, кто остается учителями вопреки ей и даже вопреки нищенскому уровню зарплаты. Судя по успехам страны и образовательной статистике, большинство гниет. А тем, кто все–таки не гниет, от души желаю, чтобы их труд был оценен по существу теми, кому он посвящен. Оценен не только в смысле благодарности, но и в смысле педагогической удачи как успеха воспитанных такими учителями людей.

Призрак бродит

Можно сколько угодно утверждать, что погромы в Лондоне, Бирмингеме, Ливерпуле, Бристоле — это типично английская ситуация, которая повторяется там с нежеланной регулярностью, но экспорту не подлежит. Кроме того, не выдвигались ведь никакие требования и вроде бы не делалась никакая политика. Мол, Англия — родина бокса, Англия — родина футбола, в Англии творил первый серийный убийца — Джек Потрошитель, в Лондоне жил Патрик Хулигэн… Куда там другим до Англии! Но футбол, бокс, серийные убийства и хулиганство давно уже всемирное достояние.

После британских погромов тут вздыхали, что в Латвии мы довольны базаром на кухнях и в интернете, а на улицы не попрем. Такими речами нас усыпляют. Хоть Британия находится на острове, призрак социальных (и этнических) бунтов, революций, а то и войн опять гуляет по Европе, и причины этих бунтов всюду похожи. Возможно, у нас в Латвии пока не столь очевиден социальный разрыв между разными слоями общества, как в богатеньком и благополучном городе Лондоне.

Но это не значит, что в Латвии нет оснований для подобного "бунта дармоедов", "восстания потребителей" или "праздника непослушания". Основания есть, нет лишь необходимого ряда совпадений, когда что–то, даже не очень оригинальное (например, убийство полицией негритянского парня), может послужить причиной или предлогом для спонтанного или организованного массового вандализма.

Детки шалят

Можно, как это нынче делают сами англичане, прикидываться, что подростковая субкультура в таком виде, в каком она проявилась в Лондоне и других городах Англии, свалилась с небес и не является результатом (образовательной) политики. Можно, как это теперь делают сами англичане, пытаться представить погромы "подлинным выражением афро-карибской и азиатской идентичности", будто это "выражение" существует само по себе, а не в конкретном социальном, политическом, образовательном контексте.

Безусловно, любая, даже самая благополучная среда может родить немыслимых монстров и отморозков. Да, в толпе человек теряет свои моральные принципы, чувство вины и сопереживания. Да, "уровень морали обратно пропорционален количеству участников" (Дж.Томсон). Да, возможно, "у них нет карьеры, за которую нужно беспокоиться. Они не мы. Они живут на краю — разочарованные, обозленные, способные творить страшные вещи" (Дж.Питтс).

Возможно, "это, по сути, дикие звери. Их действия определяются простыми животными инстинктами и побуждениями — поесть, выпить, заняться сексом, захватить или уничтожить собственность, принадлежащую другим. (…) Они делают то, что для них естественно" (М.Хастингс, Daily Mail). Но "они пожгли места, в которых они же и пьют" (Д.Хилл).

Все–таки даже с учетом того, что "мародерство позволяет беспомощным людям почувствовать себя могущественными" (Дж.Питтс), даже несмотря на то, что вандалы не выдвинули никаких требований, сводить причины этих погромов к желанию молодых людей поживиться недоступными для них предметами потребления есть близорукость.

Кроме того, я перерыл кучу информации разного уровня. И меня от английской политкорректности и толерантности блевать потянуло. Потому что в оценочном плане сумма этой информации поверхностна и расплывчата. Англичане зациклились утверждать, что их школьники "атакуют символы общества потребления, причем делают это из хулиганства, а не из идейных соображений. Это не мятеж иммигрантов против расистов–полицейских и не бунт заезжих исламистов, террористов и бандитов против государства: хроника уличного насилия демонстрирует в том числе юнцов, этнически абсолютно "белых". И, ясное дело, это не пролог пролетарской революции".

То есть все в рамках инфантильной подростковой отмороженности, и не более того. Ударила детям моча в голову, и они пошли дурить. А дурь эта к социуму, школе, политике не имеет ни малейшего отношения. В оценках доминируют психологические и юридические, потом — социальные аспекты оценки погромов, а вот глубина политических, этнических, образовательных оценок, на мой взгляд, сродни умолчанию. Анализ конкретного события подменяется обобщенным теоретизированием.

Кроме того, в оценках доминирует соображение Платона о том, что "самые неуправляемые дикие животные — молодые мальчики", но забывается о том, что "превратить молодежь в стариков — желание всех стариков" (С.Кара–Мурза). Если бы старики, глядя в зеркало этих событий, видели бы там и себя, то по части оценки ситуации все было бы о'кей.

Школа — территория улицы

Да, отчасти то, "что мы наблюдаем в сегодняшней Британии, никакая не революция, а возмущение люмпенов с айфонами, недовольных урезанием социальных подачек от государства всеобщего благоденствия". Но лондонские погромы не цветок в горшке и не ветер, подувший невесть откуда. "Те, кто терроризирует Лондон, превращает его в мусор, являются симптомами более обширной болезни. Лондонский бунт — это не кухонные проблемы Греции и Испании, где средний класс оттягивает день расплаты. Это доказательство того, что часть молодых британцев (те, кто режет, стреляет, грабит, а также их запуганные помощники) упала с обваливающейся скалы британского государства" (М.Риддел).

Возможно, я склоняюсь к такому восприятию лондонских событий потому, что согласен с Кантом, который писал, что "человек может стать человеком лишь через воспитание. Он лишь то, что из него делает воспитание". Я согласен и с теми, кто считает, что не кровавые фильмы и не видеоигры, а родители и среда общения все еще являются основной моделью поведения или контрповедения для детей. Чем меньше человек по жизни получает необходимую, своевременную и адекватную социальную, педагогическую поддержку, тем больше в нем агрессии. Чем больше фрагментировано общество (Л.Тейванс), чем дальше от человека социальная политика, чем дальше поколение от поколения, человек от человека, тем больше агрессия. Недостаточность социальных контактов или их исчезновение (как сказал Фрейд, "потеря любви") — причина накопления агрессии. И т.д.

Вот почему среди тысяч предложений, оценивающих лондонские погромы, одними из самых правдивых мне показались следующие: "Британский образовательный истеблишмент беспомощно пресмыкается перед культурой уличных банд, которая отвергает все нормы и принципы свободного общества. (…) Эта молодежь до смерти запугала учителей и социальных работников — и даже некоторых сотрудников полиции. Во многих школах постоянно присутствует угроза физического насилия, и трудно винить отдельных учителей в том, что они испытывают перед ней страх. Но мы должны винить те школы и образовательные учреждения, которые создают дополнительное пространство для культуры уличных банд в жизни детей…" (Д.Томсон, The Telegraph).

Если (латвийская) школа не имеет связи с рынком труда, если самая распространенная "профессия" после школы — безработица, если чуть не единственным светом в конце тоннеля для молодого человека после школы является та же Англия или какая-нибудь другая чужбина, но никак не своя страна, то школа есть не что иное, как дополнительное пространство улицы.

Я считаю, что закон необратимости эволюции Луи Долло давно пора сделать социальным законом. То есть ни один организм не может вернуться в то состояние, которое было характерно для череды его предков. То есть если общество некогда создало для себя такие "органы", как мораль и нравственность, а потом утратило их, заменило имморальностью и толерантностью, то сами по себе такие органы снова не вырастут.

Это общество должно погибнуть, пережить "конец истории", чтобы на руинах возродилось новое общество, в котором мораль, а не деньги будут регулировать и личную, и общественную жизнь. И хоть сумчатые лягушки вновь обретают зубы, мало надежд, что, торча в воде, я приобрету жабры. Мало надежд на то, что, следуя нынешним курсом, нынешнее общество Европы придет к человечности.

Я считаю, что разнообразные социальные дрязги будут множиться и во времени, и в пространстве. Лондону не придется ждать, как теперь, 30 лет после погромов 1981 года в Брикстоне (часть Лондона), Парижу не придется долго ждать после 2005 года, Москве не придется долго ждать после Манежной площади. И Риге долго ждать не придется.

У философа Сергея Булгакова есть определение "духовная педократия". По–иному — власть подростковой безответственности. По–моему, это определение вполне подходит, если оценивать характер власти европейских стран по отношению к будущему их сообществ. Естественно, что ближе всего к этому будущему — молодые люди. И если власть будет относиться к ним с подростковой безответственностью, они (я надеюсь) не станут с этим мириться.

Меню причин

Раз эти английские молодые вандалы — звери, кто породил этот зверинец и чем кормят его обитателей, если те предпочитают грабеж покупке? Почему власть и общество не в силах быть сдерживающим фактором упадка морали? Почитаем "меню".

"Так называемый "Брикстонский мятеж" повторился в Лондоне более масштабно и жестоко. "Брикстонский мятеж", в отличие от нынешних грабежей и погромов, еще можно было назвать социальным протестом. (…) С течением времени большинство жителей муниципальных домов стали составлять не рабочие, а люди, живущие на пособие. В южном Лондоне — Брикстоне, Пекхэме, Клапхэме и других районах, названия которых в последние дни обошли весь мир, — население таких домов и кварталов составляют в основном потомки иммигрантов из Вест–Индии.

На севере Лондона — в Хакни и Тоттенхэме, с которого и начались недавние беспорядки, — в муниципальном жилье обитают потомки местных рабочих, ставшие люмпенами. Всю Британию шокировали признания некоторых малолетних участников лондонских погромов. Но их слова лишь подтвердили ощущение, с которым мы в южном Лондоне жили многие годы: они не считают себя частью нашего мира.

Уличные банды, в которых участвует большая часть муниципальной молодежи, — по данным Скотленд–Ярда, таких банд сейчас в Лондоне 257, — это все производное этой замкнутости. Нормальную, ничем не примечательную жизнь — утром на работу, вечером с работы — подростки из муниципальных квартир воспринимают как символ благополучия, которого они лишены. Благополучные люди для них — классовые враги. А с врагом можно поступать как угодно" (С.Закин, BBCRussian.com).

"Лондонцы выбрали в отношении "понаехавших" очень простую тактику. Они замкнулись в своем кругу. Эмигрантам пришлось создавать собственные коммуны, деревни и кластеры. Возникли целые локальные культуры — и даже стали процветать. Но в некоторых местах они привели к упадку. (…) Именно эта разница в качестве жизни в плохих и хороших районах вдруг прорвалась наружу таким неожиданным и шокирующим образом. (…) Социально слабые слои населения восстали против радикальной политики экономии, которую проводят консерваторы. (…) Рабочие места для мужчин с низкой трудовой квалификацией исчезли, поскольку мировое производство постепенно переместилось в Азию. Но экономически не защищенные мужчины редко становятся хорошими отцами, они часто бросают семьи, а дети, выросшие без отца, не склонны к порядку и послушанию и легко становятся преступниками. Как выяснилось, социальные службы и школы не в состоянии исправить эту проблему" (Т.Гордон).

"Падение рынков идет рука об руку с человеческой деградацией. Сейчас все большую популярность приобретает точка зрения, что социально ориентированная демократия с ее пособиями и доступными всем образованием и медициной не будет устойчивой в предстоящие нам безрадостные годы. Но реальность в том, что только такая демократия и является единственно верным решением. После великого краха 1929 года Великобритания перестроилась на время. Разница в доходах сократилась, появилось социальное государство" (М.Риддел, The Telegraph).

"Если говорить о причинах происшедшего, то здесь, в Англии, спорят две концепции. Левые интеллектуалы, которые привыкли все мерить марксистскими мерками классовой борьбы, считают, что это восстание бедных против богатых и что это некая классовая битва. Скажем, более правые аналитики полагают, что все дело в крахе политики мультикультурализма, в неверной либерализационной политике и что все происходит из–за того, что потомки эмигрантов, не вписавшиеся в британскую культуру, не ассимилировавшиеся в Великобритании, чувствуют себя отчужденными в оккупированной стране" (Е.Барбан).

"Неубедительными выглядят объяснения, когда их пытаются искать в сфере "конфликта культур", "нерешенной проблемы мультикультурализма". Нужно совсем не знать Великобританию, чтобы в этих "местах" искать. Выходцы из бывших британских колоний в подавляющем своем большинстве давно уже, в нескольких поколениях, британцы, и их исконные традиции сильно трансформировались под влиянием британской школы и общества. Достаточно посмотреть выложенные в YouTube ролики, чтобы увидеть, насколько интернациональна толпа погромщиков: белых лиц и рук здесь мелькает не меньше, чем черных" (Л.Велехов).

"Настоящие причины более коварны. Совсем не совпадение то, что худшая вспышка насилия в Лондоне за последние десятилетия совпала с начавшейся новой рецессией глобальной экономики, близкой к тому, чтобы полностью рухнуть. В своей книге "Великий крах 1929 года" Джон Гэлбрейт называет несколько причин рецессии: неправильное распределение доходов, увлечение "корпоративным воровством" среди деловых людей, слабая банковская система, дисбаланс импорта–экспорта. (…) Один из самых трагических аспектов нынешней катастрофы в том, что нам необходимо это сгнившее поколение, если мы хотим, чтобы Британия когда–либо снова стала цветущей и безопасной. Если у нас не будет работы для сегодняшних недовольных, не будет способов использовать их навыки и умения, значит, Англия находится в еще более худшем положении, чем мы думаем. Министр финансов может гордиться своим благоразумием, но любое сокращение расходов имеет свою социальную цену. Мы видим, насколько высокой может быть эта цена" (М.Риддел).

"Скрытой за всеми очевидными проблемами остается проблема морали. Жадность. Жажда иметь новые потребительские товары любой ценой. Требование прав, но не ответственности. Мародеры говорят, что сделали лишь то, что незадолго до них точно также делали банкиры. (…) Лондонский бунт уже назвали восстанием потребителей — они боролись за право обладать символами нынешней капиталистической системы, не пытаясь ее опрокинуть" (Т.Гордон).

На мой взгляд, существенно также то, что в связи с погромами возобновились сомнения, например, в плодах так называемого бесфрустрационного воспитания и "гуманизме" ювенальной юстиции. Ангела Меркель недавно предложила ужесточить наказание несовершеннолетних. Причина: 43% преступлений в Германии совершают люди в возрасте до 21 года. Писатель Анатолий Гладилин в 2007 году выпустил книгу, в которой среди множества схожих примеров из жизни Франции рассказывает о 15–летнем мальчике, который сказал отцу, что знает, кто угнал их машину. Отец пошел с сыном в полицию и заявил о краже, полиция вызвала таких же юных угонщиков, сообщила им о заявлении на них и отпустила. Мальчика зверски убили. То есть среди причин погромов — безнаказанность.

Быть кретином для всех опасно для себя

Вместо резюме три наблюдения.

Во–первых, вандалы и мародеры должны быть наказаны. Но мне показалось, что по сумме и характеру мер, намеченных для предотвращения будущих погромов, власти Англии считают часть своей молодежи своими врагами, а не результатом своей политики.

Во–вторых, отрадно, что в лондонских событиях анархия присутствовала не в одном (погромщиков), а в двух лицах, противостоящих друг другу. То есть анархия проявилась и как независимая от власти самоорганизация людей. Турецкие, индийские, пакистанские общины весьма оперативно создали народные дружины. Надеюсь, что этот опыт будет учтен в Латвии, и потенциальные погромщики усвоят азбучную истину, что нельзя быть кретином для всех, нельзя громить, по сути дела, своих, а то жизни не будет. Реакция более 140 тысяч британцев, подписавших петицию о том, чтобы лишить погромщиков всех социальных пособий и выселить их из социального жилья, вполне справедлива.

В–третьих, погромы в Лондоне породят новую волну споров о пределах дозволенного в Сети. Французский криминалист, профессор Алена Бауэр считает, что "социальные сети и мобильная телефония стали катализаторами беспорядков. Эти "тактические инструменты" позволяют хулиганам организовывать передвижения небольшими и очень мобильными группами", которые совершают внезапные нападения, а потом быстро отступают" (Figaro).

"Когда люди используют социальные медиа для насилия, мы должны их остановить. Мы работаем с полицией, спецслужбами и (телекоммуникационной) индустрией, чтобы оценить возможности и правомерность пресечения коммуникаций через эти веб–сайты и сервисы, когда мы знаем, что через них планируются насилие, беспорядки и уголовные деяния", — сказал премьер-министр Дэвид Кэмерон.

Все же я считаю, что опыт налаживания и использования горизонтальных связей английскими школьниками может быть нам полезен для освоения и усовершенствования методики "проведения революций через социальные сети". Не для того, чтобы громить магазины, а для того, чтобы протестовать целенаправленно, справедливо и результативно. Тем более что у европейских властей пока нет ответов на сумму накопившихся проблем, а последовательное их решение невозможно.