В декабре 2013 года увидело свет первое издание, подготовленное Международным правозащитным движением «Мир без нацизма» — «Белая книга нацизма» за 2012 год . Это фундаментальное исследование, проведенное в сотрудничестве с Институтом этнологии и антропологии Российской Академии наук и Центром по изучению ксенофобии и антисемитизма при Техническом университете Берлина (ФРГ).
 
Оно проводилось  на основе мониторинга проявлений ксенофобии, неонацизма и радикального национализма, проведенного МПД «Мир без нацизма» по 18 странам Европы в 2012 году.
 
В основу исследования была положена методика совокупного анализа проявлений неонацизма и радикального национализма применительно к факторам общественной стабильности/разрушения стабильности в каждом отдельном государстве. Анализу была подвергнута законодательная база на момент проведения мониторинга, правоприменительная практика в отношении меньшинств, проявления расизма и нетерпимости, а также их правовые последствия, уровень ксенофобии в обществе, политические программы и деятельность радикально-националистических партий и групп, международные факторы и многое другое (всего 14 критериев).
 
Причем анализу подвергались как факторы, влияющие на развитие радикального национализма в отдельных странах, так и факторы, являющиеся сдерживающими, препятствующими его развитию.
 
Такой совокупный сравнительный анализ по разным странам проводился впервые. Важным моментом является и то, что в качества критерия факторов стабильности было также использовано такое явление как героизация нацизма и нацистских пособников, а также отношение властей страны к современному антифашистскому движению. Очевидно, что имеется прямая связь между героизацией нацизма и требованиями пересмотра итогов второй мировой войны, с одной стороны, и попытками пересмотра послевоенных границ и дискриминацией этнических меньшинств, с другой: чем больше страна героизирует своих пособников, тем активнее она создает образ врага в отношении тех народов, которые подверглись репрессиям или которые находились по другую сторону фронта в тот период.
 
В результате обработки большого фактического материала были получены объективные данные, которые позволили составить рейтинг радикально-националистической опасности в Европе. Целью исследования было также выявление основных направлений общественного развития различных европейских стран с точки зрения радикально-националистических (неонацистских) угроз, а также выработка рекомендаций по их минимизации.
 

---

УРОВЕНЬ РАДИКАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА В СТРАНАХ ЕВРОПЫ (2012 год)
 СТРАНА // РЕЙТИНГОВЫЙ БАЛЛ
 
1  ГРЕЦИЯ — 67,5
2  ЭСТОНИЯ — 60
3  ЛАТВИЯ — 57,5
4  УКРАИНА — 57,5
5  ВЕНГРИЯ — 47,5
6  ЛИТВА — 47,5
7  МОЛДОВА — 47,5
8  БОЛГАРИЯ — 42,5
9  РУМЫНИЯ — 40
10  ФРАНЦИЯ — 37,5
11  РОССИЯ — 32,5
12  ВЕЛИКОБРИТАНИЯ — 30
13  ИТАЛИЯ — 25
14  АЛБАНИЯ — 15
15  ЧЕХИЯ — 15
16  ГЕРМАНИЯ — 10
17  ФИНЛЯНДИЯ — 10
18  ХОРВАТИЯ — 10
 

---

Совокупный анализ критериев, оказывающих определяющее влияние на общественное развитие в 18 государствах Европы за 2012 год показал, что фактор ненависти (к другим социальным, национальным, религиозным и прочим группам), включающий такие проявления как ксенофобия, радикальный национализм, неонацизм, дискриминацию и пр., оказался свойственен всем без исключения странам, где проводился мониторинг.
 
Впечатляет разница в уровнях. С одной стороны, Греция, «набравшая» -67,5 баллов, а  с другой стороны, Германия, также страна ЕС, с ее -10 баллов, или находящаяся в том же географическом регионе Албания с -15 баллами. Все это дает пищу для размышлений и неутешительных прогнозов.
 
Впрочем, если разобраться, то и в Германии, и в той же Албании, существуют тревожные предпосылки, которые могут при определенных обстоятельствах также спровоцировать процессы, способные вывести эти страны из зоны относительной стабильности в зону повышенного риска. Ярким примером такой метаморфозы является Чехия, которая демонстрировала высокую толерантность в 2012 году, а через год вышла на первые строчки новостных лент в связи с сообщениями о череде антицыганских погромов.
 
И естественно, первый вопрос, который возникает у наблюдателей — в чем причины этих процессов?
 
Кто-то говорит об экономических факторах, кто-то о вышедших из-под контроля миграционных процессах и пр. Все это, безусловно, имеет место быть, но не является главным. Экономические кризисы, причем более серьезные, были и раньше. Что касается приезжих, то известен целый ряд государств созданных иммигрантами, в которые до сих пор не иссякает поток беженцев, но их стабильность не вызывает ни у кого и малейшего сомнения.
 
Главной причиной является кризис традиционного национального государства в Европе, которое создавалось еще в середине 19 — начале 20 вв. на обломках некогда великих империй.
 
Национальное государство — это естественный и незаменимый институт современного человечества. Оно защищает интересы нации. Вопрос в том, что понимать под нацией?
 
Нация может рассматриваться как этнос. Такое национальное государство формируется на основе «принципа крови». Это то, к чему стремятся многие радикальные националисты и неонацисты, несмотря на то, что единственный полноценный европейский опыт такого государства в 30-40-х гг. прошлого века закончился провалом и трагедией миллионов.
 
Нация может также пониматься как сообщество людей, объединенных общей наднациональной (надэтнической) политической или религиозной идеей, привязанной к общей территории и связанной с общими историческими судьбами членов сообщества (такими государствами являются, например, США и Швейцария, так создавался в 1922 году СССР). Условно такое государство можно назвать интернациональным, поскольку оно не создается вокруг традиций какого-либо титульного этноса.
 
Однако в большинстве европейских стран нация — это сообщество людей, которое вне зависимости от их этнической принадлежности, объединено общей территорией, а также общей культурной и исторической самоидентификацией.
 
Это традиционное восприятие позволяет представителю любого этноса или религии стать французом, греком или итальянцем, если он удовлетворяет строго определенным законом условиям натурализации.
 
Национальные государства, где этнический признак не существенен, а важна культурная общность, общность исторических судеб, общность территории, наконец, считаются странами, созданными по «признаку почвы», в их основе обязательно лежит культурно-историческая и языковая традиция титульного этноса.
 
Иными словами, чтобы принадлежать к французской нации жителю Французской Республики не обязательно быть этническим французом, но он должен свободно говорить по-французски, воспринимать как свою французскую историю и культуру и ощущать свою неотъемлемую принадлежность к Франции. Если называть вещи своими именами, он должен добровольно ассимилироваться.
 
Слово «добровольно» является здесь ключевым. Это не значит, что от него требуется забыть свои корни и родной язык.
 
В той же Франции мы встречаем, например, потомков русской иммиграции 1920-х гг., которые сохранили русский язык и бережно относятся к культуре предков, но это самые настоящие французы в культурном, языковом и бытовом смысле этого слова, которые в подавляющем большинстве не хотят променять Париж на Москву, причем не по экономическим, а по совсем иным соображениям.
 
Этот принцип формирования государства до сих пор считается важнейшим достижением европейской демократии, важнейшим инструментом в борьбе с расовой и религиозной дискриминацией. На этой основе создано большинство государств Старого Света. Именно к созданию такого государства стремятся многие из бывших республик Советского Союза, особенно страны Балтии.
 
Сегодня это классическое государство находится в кризисе. Кризис возник тогда, когда в результате процессов глобализации, охвативших все страны мира, в Европу хлынули потоки иммигрантов, не желавших добровольно ассимилироваться. Тунисцы в той же Франции хотели оставаться тунисцами, а не французами,  в Германии — турками, а не немцами и т.д. Да, им нравилось жить в этих странах, там рождались их дети, они готовы были воспринимать самих себя как граждан Франции или Германии, но не как французов или немцев. Но европейские традиционные национальные государства, несмотря на заявления о приверженности идеалам мультикультуризма, не готовы были воспринимать новую модель.
 
В итоге права национальных меньшинств так и не стали приоритетом в большинстве стран Европы.
 
Более того, некоторые ведущие страны, например, Франция и Греция до сих пор не признают у себя их наличия (Греция — за исключением меньшинств Западной Фракии, которых она в соответствии с Лозаннским договором 1923 года огульно считает турками), хотя этнические меньшинства составляют в них около 10%. Многие страны согласились на признание в качестве национальных меньшинств традиционных народов, веками населяющих их территорию, но отказались признавать в качестве таковых т.н. «новые» народы.
 
Например,  ФРГ официально признает наличие у себя сербов-лужичан, данов, фризов и германских цыган, которые имеют статус этнических меньшинств со всеми вытекающими последствиями, но не признает таковыми турок, выходцев из бывшей Югославии и даже поляков, которых по некоторым данным проживает в Германии более 1 млн. человек. На них не распространяется действие многих международных конвенций, например, Европейской хартии по региональным языкам.
 
В связи с ростом трудовой иммиграции в последние десятилетия представителей «новых» национальных меньшинств становится неизмеримо больше, чем «традиционных», более того, во многих странах появились совсем новые диаспоры, которых еще десять лет назад не было на этнографической карте Европы. Неготовность властей европейских стран принять новую модель построения национального государства, с большим креном в сторону интернационализма и признания культурно-языковых прав национальных меньшинств привело к созданию своего рода гетто в прежде национально однородных странах.
 
Кризис национального государства затронул и страны Восточной Европы, которые в начале 90-х также провозгласили курс на создание традиционного национального государства, где национальные меньшинства должны были добровольно ассимилироваться.
 
В большинстве своем это противоречило существовавшим при социализме интернациональным укладам, когда меньшинства имели все национально-культурные права, начиная с образования на родном языке и заканчивая собственными СМИ. Ни одно нацменьшинство ни в СССР, ни в социалистических странах не было ассимилировано. В итоге в государствах Восточной Европы возник конфликт между навязываемой меньшинствам западной моделью государства и старыми интернационалистическими укладами.
 
Еще сложнее оказалась ситуация в странах Балтии и Молдове. Там более миллиона русскоязычных жителей оказались искусственно оторванными от восточно-европейской цивилизации, от своего духовного и культурного центра — России.
 
Вместо этого им были предложены иные, чуждые национально-культурные и политические ценности.
 
Причем если в Литве и Молдове навязанный им процесс ассимиляции носил относительно добровольный характер — все жители страны, проживавшие там на момент независимости, получили гражданство и равные права, то в Латвии и Эстонии представителям меньшинств был предложен план насильственной ассимиляции — им не было предоставлено гражданство, они лишились многих политических и экономических прав, образование в школах национальных меньшинств стало постепенно сворачиваться, они увольнялись с государственной службы под предлогом плохого знания государственного языка, были созданы специальные языковые службы, которые следили за использованием госязыка в хозяйственной деятельности и пр.
 
Таким образом, власти многих восточноевропейских стран, стремясь создать национальное государство по типу европейского, искусственно спровоцировали конфликты, угрожающие общественной стабильности.
 
Экономические причины лишь обострили проявления кризиса: усилились иммиграционные потоки, усилились и опасения коренных жителей по поводу своих рабочих мест, появляются новые политические силы, которые, спекулируя на этом, еще больше разжигают ксенофобные настроения и т.д. Эти политические силы составляют сегодня в Европе значительную часть политического спектра.
 
Ксенофобия и агрессивный национализм становится значимой частью общественного европейского дискурса, что является ответом на раскол общества по этническому и религиозному признаку. Причем этой болезни подвержены как представители титульной нации, так и меньшинства, которые считают, что их намеренно загоняют в гетто, лишая национальной идентификации и пр.
 
Проведенный анализ показывает, что кризис уже охватил всю Европу.
 
Как видно из таблицы, наиболее тяжело он проявляется в Греции, Эстонии, Латвии и на Украине. И хотя в каждой из этих стран есть свои особенности и свои основания для роста радикального национализма, главная причина кризиса одна — это отказ одной части населения (политического спектра) принять в качестве нормы общественного бытия культурно-историческую самобытность другой части населения, некий иной культурно-исторический стандарт поведения.
 
Причем сегодня в целом ряде стран такой нигилизм уже характерен не только для большинства, но и для меньшинства, отдельные представители которого стремятся навязать большинству свой код поведения и мировосприятия. Это усугубляется несовершенством законодательной базы, нежеланием властей признавать наличие проблемы, попустительством, а иногда и прямой поддержкой политических практик радикально-националистических партий, нежеланием (за исключением Украины) признавать наличие у себя национальных меньшинств, также как и нежеланием признавать в своих странах больших масштабов преступности на почве ненависти — как правило, статистика таких преступлений скрывается за общими цифрами бытовых правонарушений.
 
Конечно, роль власти в этом процессе трудно переоценить. Обратим внимание на Венгрию. Интересно, что в тот момент, как правительство этой страны (это произошло на рубеже 2011-12 гг.) осознало всю опасность радикального национализма если не для общества, то для собственных позиций и репутации внутри Евросоюза, ситуация начала меняться: были почти полностью пресечены антицыганские погромы, начались соответствующие тренинги венгерской полиции, началось публичное преследование нацистских преступников, была введена уголовная ответственность за отрицание Холокоста и пр. Соответственно понизился и уровень радикального национализма в целом.
 
Практически в каждой стране можно проследить условную связь между интенсивностью политических заявлений политиков, направленных против той или иной религиозной или этнической и пр. группы, и ростом ксенофобии в обществе, направленной против этой же группы. И наоборот: чем больше заявлений, направленных против радикалов, дестабилизирующих обстановку, нарушающих сплоченность общества, заявлений в поддержку отдельных групп меньшинств, тем меньше уровень ксенофобии.
 
Наиболее характерным в этом смысле является и положение в России, которая, несмотря на высокий уровень мигрантофобии и недоработки законодательной базы, занимает лишь одиннадцатое место в рейтинге, показав лучшие результаты не только по сравнению с Украиной и Венгрией, но также с Францией, Великобританией, Молдовой, Болгарией, Румынией и балтийскими государствами.
 
Причина состоит в том, что российские власти однозначно заявили о своем неприятии радикального национализма в нашей многонациональной стране. Здесь активно применяются антиэкстремистские статьи уголовного кодекса, по которым ежегодно осуждаются сотни правонарушителей, совершивших преступления на почве ненависти.
 
Радикально-националистические партии и группы в РФ не  имеют возможности свободно действовать, власть не только недвусмысленно высказывается за сохранение межнационального и межрелигиозного мира, но и имеет стратегическую программу развития национальной политики, жестко реагируя на любые проявления радикального национализма, в том числе среди национальных меньшинств.
 
С другой стороны, стоило властям допустить развитие антигейских настроений в связи с принятием закона о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних, как уровень ксенофобии в отношении представителей ЛГБТ в России вырос в июне 2013 года почти в два раза .
 
Безусловно, важнейшим фактором роста радикального национализма как явления общественно-политической жизни являются ксенофобные настроения.
 
Высокий уровень ксенофобии как в отношении представителей коренных национальных меньшинств, например, цыган или евреев, так и в отношении приезжих, фиксируется во всех странах мониторинга. Что особенно тревожно, повышенный уровень ксенофобии отмечается среди молодежи. Однако есть одно исключение — это Великобритания. Опросы показывают, что британские подростки, в отличие от взрослых, не поддерживают антиимигрантскую и антимусульманскую риторику. Более половины британских респондентов(54%) в возрасте 60 лет и старше выразили желание поддержать антимигрантскую партию, и лишь менее четверти (23%) молодых респондентов в возрасте от 18 — 24 лет разделили эту позицию. Более двух третей (68%) лиц в возрасте от 60 и старше отдали бы свой голос за партию, которая поставила бы британскую культуру превыше всех остальных культур, менее трети (32%) опрошенных в возрасте от  18-24 лет разделяют эту точку зрения.
 
Подобную картину можно наблюдать и в отношении вопроса о сокращении количества мусульман: в то время как почти половина (49%) респондентов от 60 лет и старше готовы отдать свои голоса партии, которая исполнит это обещание,  среди молодежи от 18 — 24  лишь 27% опрошенных разделяют данное мнение .
 
Это говорит о том, что в Великобритании целое поколение молодых людей уже выросло в условиях мультиэтничности и мультиконфессиональности. В отличие от своих родителей, которые росли с иных условиях, они не застали времена относительной монорасовости общества, которая существовала в Объединенном королевстве еще в 60-70-е годы прошлого века. Они учились в школах вместе с выходцами из самых разных стран, они воспринимают как вполне нормальное явление смешанные семьи, они — продукт многолетней программы воспитания толерантности в британских учебных заведениях, а также в средствах масовой информации, в том числе на ТВ. Таким образом, имеется модель борьбы с ксенофобией в обществе, хотя нельзя сказать, что эта проблема уже решена на британских островах.
 
Великобритания заслуживает внимания и с точки зрения организации борьбы с преступлениями на почве ненависти. Это одна из немногих стран, где законодательно определен самый широкий перечень таких преступлений.
 
К ним относятся не только нападения, но и угрожающие, обидные или оскорбительные высказывания или действия, которые либо сознательно направлены на разжигание расовой ненависти, либо реально могут привести к возбуждению такой ненависти  (hate speech). Это позволяет проводить большую профилактическую работу по предупреждению более серьезных правонарушений. Именно поэтому Великобритания имеет формально самую неутешительную статистику таких преступлений.
 
Однако если бы другие страны ввели у себя законодательство, аналогичное британскому вместе с имеющей там место правоприменительной практикой, это бы существенно подпортило и их статистику. Пока же большинство из тех правонарушений, которые британский законодатель относит к категории преступлений на почве ненависти, в большинстве других стран не подпадает вообще под категорию уголовных деяний.
 
Важным моментом в борьбе с такими преступлениями является политика прозрачности. Прежде всего это касается статистики преступлений. Практика показывает, что наиболее тяжелая ситуация в этой области складывается в тех странах, которые скрывают статистику. Как правило, за этим следует массовая квалификация преступлений на почве ненависти в качестве бытовых, отказ от регистрации таких преступлений, стремление замолчать правонарушения такого рода и т.д.
 
Примером здесь опять-таки является Великобритания, где с 2008 года существует практика не просто фиксации преступлений, а также иницидентов (т.е правонарушений, не подпадающих под критерии уголовно наказуемых деяний) на почве ненависти, но и публикация этой статистики с подробным описанием каждого правонарушения . Такой подход имеет большое значение как с точки зрения профилактики (далеко не всегда потенциальные нарушители знают, что они совершают уголовно наказуемое деяние), так и с точки зрения борьбы с превышением полномочий и злоупотреблениями со стороны представителей правоохранительных органов — ведь не секрет, что есть и обратная тенденция — полицейские в коррупционных целях иной раз пытаются квалифицировать бытовые преступления в качестве преступлений на почве расовой и иной неприязни.
 
Кроме того, публикация статистики о преступлениях такого рода является своего рода отчетом власти перед своими избирателями о проделанной работе.
 
Существенным фактором в борьбе с ненавистью являются общественные и государственные мероприятия, направленные на развитие толерантности и профилактику экстремизма. К сожалению, подчас власти не уделяют этому направлению должного внимания.
 
Огромную роль играют здесь неправительственные организации, которые, в отличие от государственных органов, могут организовать эффективную работу с мигрантами, жертвами преступлений на почве ненависти и даже со сторонниками неонацистских и праворадикальных партий. В этом отношении интересен опыт Германии и России, где существует практика финансирования государством таких НПО.
 
Важнейшим критерием общественной стабильности остается политика и правоприменительная практика в отношении мигрантов.
 
Права мигрантов защищает такой международный документ как Международная конвенция о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей. Однако до сегодняшнего дня ее не подписала ни одна европейская страна — реципиент больших миграционных потоков. Современная миграционная политика в разных странах этой группы имеет существенные отличия.
 
Если в России и на Украине она только формируется и пока характеризуется стремлением к общему ужесточению, то в странах ЕС она ориентируется на стратегию «выборочной/селективной миграции», которая характеризуется тремя пунктами: (1) выборочной политикой в отношении принимаемых мигрантов, т.е. предоставлением режима наибольшего благоприятствования высококвалифицированным специалистам, в которых нуждается местная экономика, (2) обязательной интеграцией для тех, кто длительное время пребывает в стране и/или на длительное время въезжает в страну, включая беженцев, (3) ужесточением борьбы с нелегальной иммиграцией.
 
Об эффективности данной программы можно судить по уровню нелегальной иммиграции в ЕС, а также по эффективности интеграционных программ, которые далеко не во всех странах встречают понимание со стороны иммигрантов. Очевидна и закономерность — чем больше ограничений существует в процессе трудоустройства иммигрантов, чем меньше у них шансов на получение необходимого минимума социальной поддержки, тем больше криминализируется эта среда и тем ниже уровень общественной безопасности и социальной сплоченности.
 
Таким образом, можно констатировать, что глобальная политика ЕС в вопросах регулирования миграционных процессов нуждается в совершенствовании.
 
Очевидна необходимость полного приведения законодательства отдельных стран ЕС в соответствие с директивами Евросоюза, касающимися иммигрантов. Кроме того, в условиях, когда ведущие страны мира отказываются присоединяться к Международной конвенции о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей, необходимо упорядочивание общеевропейского миграционного законодательства.
 
Относительно новым, но немаловажным проявлением ненависти является героизация нацизма.
 
По сути дела вопрос состоит даже не в пересмотре истории второй мировой войны, хотя это тоже влечет за собой разрушение европейской стабильности. Главной проблемой является то, что за героизацией гитлеровских коллаборационистов стоит дальнейшее разделение общества по этническому признаку. Подоплекой любой демонстрации приверженности ценностям нацистских коллаборационистов всегда является разжигание ненависти по отношению к тем представителям национальных меньшинств, против которых воевали новоявленные «герои». В Хорватии — это сербы, в Румынии, Молдавии, Эстонии и Латвии — это русские, на Украине и Литве — это русские и поляки и т.д.
 
Сочетание героизации нацистских коллаборационистов с дискриминационными практиками в отношении меньшинств, как например, это происходит в Латвии и Эстонии, приводит не просто к разобщенности общества, а к разделению политического поля этих стран по этническому признаку, когда политические силы делятся, условно говоря,  не на левый и правый сектора, а на партии, защищающие этнические меньшинства или выступающие против них.
 
Показателем радикально-националистической опасности является также уровень политического влияния и активности праворадикальных партий и групп.
 
Исследование показало, что наибольшую активность проявляют те национал-радикальные партии, которые имеют представительство в парламенте (Греция, Латвия, Венгрия, Украина и др.)
 
За редким исключением, как например, в Финляндии, эти партии с попаданием в представительный орган не прекращают свою внепарламентскую деятельность, а умело совмещают оба вида активности. Более того, парламентский статус придает сторонникам таких партий уверенность в своей безнаказанности, что лишь увеличивает криминальную составляющую выступлений радикальных националистов и неонацистов. Успешность национал-радикальных партий определяется не только наличием антидиффамационного законодательства, отношением власти и правоприментительной практикой, но и объективными обстоятельствами: состоянием экономики, величиной миграционного потока, а также общим уровнем ксенофобии в обществе.
 
В 2012 году Греция продемонстрировала модель успешности агрессивных националистов: провалы власти в борьбе в незаконной иммиграцией, экономический кризис, приведший к сокращению рабочих мест и к введению режима чрезвычайной экономии, несовершенное антидиффамационное законодательство, нежелание правительства видеть проблему в росте радикального национализма — все это привело к взрывному росту ксенофобии и к успеху на выборах праворадикальных партий. При этом характерно, что сторонники праворадикалов настроены в целом против демократической системы власти — стоило некогда популярной в радикальных кругах Греции партии «ЛОТОС» войти в правительство национального единства, как она потеряла голоса избирателей. И наоборот, пришедшая на ее место «Золотая Заря», оставшись в оппозиции и всячески демонстрируя свою асоциальность, увеличила число своих сторонников.
 
Агрессивные и популистские акции греческих неонацистов, типа проверки паспортного режима на рынках или сдачи «греческой крови», которые не только не встречали должного противодействия власти, а, наоборот, находили сочувствие со стороны сотрудников правоохранительных органов, привели к росту их популярности у значительной части граждан.
 
Отдельной темой является значение и влияние на власть антифашистских организаций. Исследование показало, что во многих странах антифашисты остаются маргинальной и раздробленной силой.
 
В некоторых из них это происходит под непосредственным воздействием властей с тем, чтобы уменьшить их влияние на общество (страны Балтии, Финляндия и ряд других). В ряде стран, например, в той же Греции единственной активной антифашистской силой остаются анархисты из «Автономного действия», чьи методы мало чем отличаются от методов неонацистов, что явно не содействует общественной стабильности.
 
 
Из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы:
 
1. Проведенное исследование, особенно выявление разницы в уровнях радикально-националистической опасности в разных странах говорит о том, институты ЕС пока не эффективны в борьбе с радикальным национализмом. Эта опасность недооценивается как в Брюсселе, так и в европейских столицах. Более того, Еврокомиссия пытается не реагировать на то, что у власти во многих странах находятся правительства, разделяющие радикально-националистические ценности, а в парламентах большинства стран ЕС присутствуют партии, исповедующие ксенофобию.
 
2. Тем не менее есть свидетельства, говорящие о том, что руководство ЕС постепенно начинает осознавать весь масштаб происходящего, а также его причины — кризис традиционного национального государства. Именно этому обязан своим появлением на свет проект федерализации Евросоюза, предложенный председателем Еврокомиссии Э. Баррозу. Возможная альтернатива — дальнейший рост националистических тенденций, ослабление европейских институтов и дезинтеграция Европы.
 
3. Попытки создания национальных государств европейского типа в России, на Украине, в Молдове и других странах СНГ — это путь в пучину уже бушующего в Европе кризиса. В некоторых государствах СНГ, прежде всего в России, он чреват распадом страны и созданием на пока единой территории целого ряда классических национальных государств, что может привести к неконтролируемым процессам на постсоветском пространстве.
 
4. В создавшейся ситуации особая роль принадлежит международным организациям и отдельным ведущим мировым державам, которые в условиях слабости гражданского общества в отдельных, наиболее подверженных влиянию радикального национализма странах, пока еще обладают необходимым политическим и экономическим ресурсом для ликвидации социально-политической базы крайних националистов. Для этого необходимо признать наличие опасности и ввести систему мер, направленных против влияния радикалов на власть.
 
 
Будем надеяться, что «Белая книга» превратится в ежегодник, как и было задумано его создателями, и не только положит начало хорошей традиции периодических исследований проявлений радикального национализма в ведущих странах Европы, но также будет содержать анализ их причин и предложения по преодолению последствий.
 
 
Энгель Валерий Викторович,
к.и.н., первый вице-президент Международного правозащитного движения «Мир без нацизма»