В настоящее время приобретает огромное значение прогнозирование развития военно-политической обстановки вокруг России на среднесрочную и долгосрочную перспективу. Цена ошибки при прогнозировании развития мировой военно-политической обстановки может быть чрезвычайно высока.
 
Если брать нынешние времена, то наглядный пример провала военно-политического прогнозирования мы можем наблюдать в политике Запада на Украине. Можно прямо сказать, что Запад недооценил военный потенциал России, излишне положился на инструменты «мягкой силы», включая экономические рычаги, которые не были подкреплены реальным военным потенциалом.

Сухопутные силы США оказались разбросаны по всему миру и заточены на ведение локальных войн с заведомо более слабым противником. В Европе оказалось размещено всего лишь 43 тыс. американских военнослужащих. Это смешная цифра по сравнению с мощью российской армии. Превосходства на уровне стратегических вооружений, несмотря на развитие системы ПРО, США также не достигли.
 
Поэтому когда Россия, оказавшись в безвыходной ситуации, решила прибегнуть к прямому силовому давлению на киевских путчистов, Запад испытал шок. Оказалось, что НАТО не в состоянии ничего этому противопоставить. И многочисленные вербальные угрозы просто повисли в воздухе.

Таким образом, вся затея Запада на Украине с самого начала попахивала авантюрой. Решение о государственном перевороте в этой стране было принято не на основе анализа соотношения сил в данном регионе, а на базе утвердившегося в умах западной элиты чувства собственного превосходства, стереотипа о слабости России и уверенности в психологической неготовности российского руководства противостоять Западу силовым способом. Этот антинаучный подход привел к провальному результату.
 
Когда Москва отказалась играть по навязанным ей правилам, Запад почувствовал себя в крайне уязвимом положении.

Стало очевидно, что при желании, российская армия могла бы не только в течение нескольких дней занять всю Украину, но без особого труда пройти Восточную Европу до границ Германии, Австрии и Италии.

А самая боеспособная в Восточной Европе армия Польши, по подсчетам самих поляков, могла бы организованно сопротивляться не более трех дней. В свою очередь американцам потребовалось бы несколько месяцев, чтобы развернуть в Европе достаточно крупную группировку, способную противостоять ВС России. Если бы в США действовала эффективная система военного прогнозирования, то такого провала бы не случилось. Скорее всего, Вашингтону просто не пришло бы в голову устраивать переворот в Киеве.


Глава специальной комиссии Палаты представителей США по разведке Майк Роджерс: служебное расследование должно показать, почему Кабинет главы национальной разведки США ничего не знал о планах президента России Владимира Путина.
 

Провал США на Украине — хороший урок для нас. Это — урок о том, что прогнозирование развития военно-политической обстановки вокруг России должно осуществляться на научной основе. Без этого не возможно эффективное военное планирование и строительство вооруженных сил. Между тем, многие решения в области военного строительства продолжают приниматься либо интуитивно, либо под влиянием предпочтений влиятельных политиков и военных, а также промышленных лоббистских групп.

При этом предложения обосновываются бездоказательным копированием чужого опыта. Вот в свое время сделали систему "Буран", истратили колоссальные средства только потому, что у США были шаттлы. Теперь ни "Буранов", ни шаттлов нет — ни у США, ни у нас. Хорошо еще, что мы под это дело не свернули выпуск «Союзов», а то были бы сейчас как американцы без пилотируемой космонавтики. Отсюда вывод, ни все что делают другие, даже передовые в технологическом отношении страны, является правильным. Вовсе не все, что есть у других, нужно нам.
 
Сегодня у нас опять заговорили о строительстве авианосцев. Без ясного понимания того, зачем это нам нужно. Сейчас даже в США есть много скептиков относительно авианосцев, которые все более воспринимаются как оружие неоколониальной политики для воздействия на слаборазвитые страны. Дорогостоящие корабли этого типа очень уязвимы для современных крылатых ракет. Поэтому они не являются лучшим средством контроля над морскими коммуникациями. Вместо одного авианосца можно сделать десяток эсминцев. И это — намного лучше для такого контроля. А вот для бомбежки государств, не имеющих собственной авиации и средств ПВО — авианосцы вполне подходящий инструмент. Но если подумать, какие такие задачи могут быть у России, то представить это довольно сложно.


Авианосец «Джордж Буш»
 

Конечно, встает вопрос о том, что иногда требуется наказать какие-то небольшие государства, которые нанесли нашим интересам существенный урон. Например, поддерживают терроризм на нашей территории или на территории наших союзников. Что-то вроде Катара или Саудовской Аравии. Но для этого совсем не обязательно создавать авианосцы. Можно создать более дешевые и более эффективные системы возмездия. Например, у нас почему-то с порога отмели идею (высказанную, кстати, в США) о возможности оснащения МБР не ядерными боеголовками. А идея ведь очень перспективная, причем именно для нас, а не для американцев. У нас же флот значительно меньше и не везде его можно применить. Зато МБР долетит туда, куда надо.

И главное, никто не сможет этому помешать, даже весь американский флот.
 
Например, МБР Р-36 «Воевода» может нести полезную нагрузку массой 8 тонн. То есть на ней вполне можно было бы поместить заряд объемного взрыва. Этого вполне хватило бы, чтобы смести с лица земли дворцовый комплекс, здание министерства обороны или службы безопасности какого-нибудь враждебного эмирата, спонсирующего терроризм в России. Создание такого оружия и его демонстративное применение, хотя бы один раз, заставило бы лидеров враждебных государств никогда не чувствовать себя в безопасности. А это уже само по себе оказывало бы сдерживающее воздействие на их поведение.


МБР Р-36 «Воевода»

 
Особое место в военно-политическом прогнозировании занимают региональные конфликты. Региональные конфликты имеют, как правило, внутреннюю природу, но их обострение зачастую связано с вмешательством в ситуацию внерегиональных игроков, пытающихся таким образом упрочить свои геополитические позиции. Вмешательство может осуществляться в разных формах, включая: втягивание стран региона в орбиту крупных держав вследствие внутриполитических изменений, например, государственных переворотов или «цветных» революций; провоцирование внутриполитических конфликтов и вмешательство в них; экономическое давление; использование межэтнических и межгосударственных противоречий с поддержкой одной из сторон в таком конфликте или проведение миротворческих операций. Ну, и наконец — прямое использование военной силы.
 
И если на глобальном уровне прямое использование военной силы сейчас невозможно из-за наличия паритета стратегических ядерных сил, то на региональном уровне это совсем не исключено.

Все зависит от того, какие государства вовлечены в конфликт и насколько важные интересы мировых держав оказались затронутыми. Но даже, если военная сила напрямую не применяется, она как уже отмечалось, используется косвенным образом, выступая гарантом политических изменений в том или ином регионе. Если о балансе сил между государствами можно говорить лишь в глобальном смысле, то баланс военных сил может рассматриваться и в региональном смысле, то есть применительно к тому или иному региону или театру военных действий. Это объясняется тем, что военная сила обладает мобильностью и может распределяться неравномерно как по территории собственного государства, так и за его пределами.
 
Региональный баланс сил играет важную роль в развитии мировых военно-политических процессов. Это связано с тем, что изменение региональных балансов сил может, в конечном счете, привести к изменению глобального баланса сил.

Значение региональных балансов сил особенно актуально, когда на глобальном уровне существует равновесие (паритет) сил и ни одно государство (или группа государств) не может добиться решающего превосходства над своими оппонентами. В этом случае ведущие игроки стремятся изменить баланс сил в стратегических точках с тем, чтобы ослабить там позиции своих конкурентов. Вследствие постепенного накапливания таких количественных изменений глобальный баланс сил может, в конце концов, принципиально измениться.
 
В регионах, жизненно важных для РФ, региональное соотношение сил должно быть такое, чтобы потенциальный противник не имел никаких иллюзий в отношении возможностей достигнуть там победы путем применения военной силы или использования силы для прикрытия вмешательства во внутренние дела стран региона.

Отсутствие достаточной военной силы в том или ином регионе, например, вокруг Сирии, ослабляет возможности РФ по реализации своих интересов в данном регионе и, главное, затрудняет противодействие изменению регионального баланса сил.
 
Жизненно важными регионами для России являются: северо-западное направление (Белоруссия и Прибалтика), Украина, Закавказье, Центральная Азия, Восточное Средиземноморье, Ближний Восток, зона Персидского залива и Дальний Восток. В каждом из этих районов имеются потенциальные очаги напряженности, которые могут в любой момент взорвать стабильность. Даже в спокойной, казалось бы, Прибалтике, особенно в Латвии, существует межэтническая напряженность, при определенных обстоятельствах способная привести к столкновениям на межнациональной почве. И России как-то придется реагировать на эту ситуацию, причем нельзя исключать, что и с использованием военной силы.
 
 
 
Михаил Александров
Ведущий эксперт Центра военно-политических исследований МГИМО,
председатель экспертного совета ЦРКЛ,
 доктор политических наук