Блуждая по интернет-пространству, наткнулся на дискуссию с претензией на плодотворную в латышском твиттер-сегменте. О ком? О негражданах. Люди пробуждаются, с удивлением констатируя, что есть такие обладатели нестандартных паспортов, которые не могут голосовать. Откуда они? Вопросы для многих непраздные. На самом деле выросло поколение латышей по 20 – 35 лет, которым нужно на пальцах разжёвывать, что Латвия – страна, далёкая от демократических стандартов. Каждый объясняет для себя эту проблему по-разному. Но есть тенденция к интерпретации, наметившаяся, правда, давно: в проблеме неграждан виноваты неграждане.

Нет, нет и ещё раз нет. В проблеме неграждан Латвии повинна только и исключительно сама постсоветская Латвия, которая несёт тотальную и безоговорочную ответственность за соблюдение прав своих жителей. Если она отказывается соблюдать гражданские права, то необходимы внешние силы, которые могут обязать её встать на путь демократизации. Внешние силы стыдливо молчат, делая вид, что не замечают этой проблемы. Латвия и Эстония очистились вступлением в ЕС – и сам факт участия в евросообществе является психологической индульгенцией за старые грехи постсоветской молодости. Несправедливо? Конечно.

Перекладывать фундаментальные проблемы латвийской государственности с больной головы нацэлиты на здоровую голову неграждан – это выгодный способ уйти от ответственности. Хорошо, скажут пытливые умы – но ведь есть условия получения гражданства: сдай экзамен и будь счастлив. Во-первых, требования натурализации неприемлемы ни при каких обстоятельствах. Во-вторых, практически остановившийся процесс получения гражданства тоже не является проблемой неграждан. Это тоже проблема Латвии. Нежелание получать латвийское гражданство, очевидно, свидетельствует о потере престижности этого гражданства. И это та самая яма, которую кураторы натурализации выкопали для своей идеи «гражданство в обмен на язык и лояльность». И тогда, и теперь торговля гражданством в традициях средневековой торговли индульгенциями стала и остаётся механизмом узурпации и удержания власти. Но скажите откровенно – что даёт красный паспорт гражданина Латвии новонатурализованному? Право голоса – да, это аргумент, но негражданин не намерен приносить в жертву весь набор своих культурно-мировоззренческих установок и рисковать своим не всегда крепким здоровьем (экзамен, как известно, стресс в любом возрасте, а несправедливый экзамен – стресс втройне, вчетверне) ради исполнения обрядового ритуала и вброса бюллетеня. Всё остальное – лирика.

Налицо парадокс. Единственные кандидаты на получение латвийского гражданства – это мотивированные люди, которые хотят надолго уехать из страны. И своих намерений они не скрывают. С негражданским паспортом действуют определённые юридические ограничения, а с паспортом гражданина – здравствуй, эмиграция. Уникальная ситуация в мировом масштабе: получи гражданство своей страны, чтобы уехать в другую страну надолго и, возможно, навсегда. Это и есть истинная ценность этого паспорта?

Если мы смотрим честно и правдиво, то мы должны для себя признать, что ни одни выборы в Латвии за последние тридцать лет не прошли в соответствии со стандартами международной демократии. Последние демократические выборы в истории Латвии прошли в Латвийской ССР, когда деления на граждан и неграждан не могло присниться никому в самом страшном кошмаре. Тогда в ответ на провидческий скепсис активистов «Интерфронта» по поводу идеи будущего разделения людей на граждан и неграждан одна журналистка с весьма пониженной социально-идеологической ответственностью писала в «Атмоде», главном печатном органе Народного фронта (цитирую дословно): «Эти достойные интерфронтовского идеолога рассуждения натравливают народы друг на друга. Это полный абсурд, до которого могли додуматься только апологеты советской системы». Врали лидеры Народного фронта? Да, безусловно. Сознательно врали? Да. А государственность, построенная на вранье, обречена на провал. И не все совравшие в те годы нашли в себе смелость до этого додуматься. Нежелание смотреть горькой правде в глаза подводит власти Латвии в который раз. Желание разделить людей, документально оформленное 15 октября 1993 года, стало тем отправным пунктом для истории неуспеха латвийского государства постсоветского формата. И на самом деле все понимают, что это так – только признаться в этом могут немногие: ведь это значит расписаться в мысли о том, что проект государственного масштаба так и не удался.