Когда жалуюсь дочери на скукоту здешней моей жизни, она не преминет заметить, а «вот в Латвии ты ни одной книги не написал». Действительно, все девять книг с моей фамилией на обложке, (четыре в соавторстве с Эллой Матониной, сыгравшей роль фитиля в нашем тандеме), хотя и изданы в Москве, написаны в Америке

Тому есть, в общем-то, тривиальное объяснение. Всю свою сознательную жизнь, стремясь получше обеспечить семью, я был занят безостановочным журналистским трудом, не дающим времени расслабиться и задуматься. Перетащив нас c женой в Америку, дочь в значительной степени избавила меня от такой заботы.

Так что мне за мои книги нужно благодарить вовсе не Америку, а Юлию, мою дочь. И московскую писательницу Эллу Матонину, когда-то коллегу по латвийской газете «Советская молодежь». Спасая меня от ностальгии по прошлой, яркой и насыщенной работе, она предложила …написать книгу. Так появился наш «Садовник», неоправданно, как выяснилось, предрекающий потепление, а то и дружбу между Россией и Америкой.

То ли из-за такого неудачного прогноза, то ли из-за обоюдного интереса к прошлому, мы обратились к истории. Вернее, к истории личностей, ярких представителей русской культуры и искусства Х1Х, незаслуженно забытых в наше время. Среди них Александр Санин — актер, режиссер и постановщик опер в известнейших театрах мира, сподвижник Станиславского; Константин Романов (К.Р.) — актер, поэт, организатор науки, дядя последнего русского царя.); княгиня Мария Тенишева — певица, художник, известнейшая меценатка.

Позже, уже без соавтора, я написал книгу о генерале Михаиле Драгомирове, выдающемся русском военачальнике, военном педагоге и писателе.

Вспоминаю, что через неделю после публикации своего материала в газетах, где работал, бежал в отдел писем за откликами читателей. Но в советские и первые постсоветские годы газеты издавались десятками тысяч экземпляров. Тиражи двух моих книг, о которых здесь идет речь, всего- то двести-триста экземпляров. Потому, если честно, отклики на них меня, как обрадовали, так и удивили. При этом, авторы некоторых из писем продолжили мои изыскания в отношении своих предков и сообщили неизвестные мне подробности из биографии моих персонажей.

Этюд этот вызван стремлением довести новые сведения до заинтересованных читателей моих книг.

Марина Морошкина (Акинтиевские)

Вот небольшой отрывок из книги «Не изменившие себе. Драгомировы и другие»:
 
Раньше я как-то не задумывался о том, как, в сущности, недалеки мы от нашего далекого прошлого. Какое это удовольствие копаться в архивных документах, читать воспоминания современников и по крупицам восстанавливать жизнь интересных для тебя героев! В какой-то мере это стало воплощением моей юношеской мечты о профессии археолога или архивариуса, стремление таким образом прикоснуться к жизни далеких и близких предков.

Несмотря на то, что в моем «послужном списке» есть три книги из современной жизни, в том числе небольшой томик рассказов, все же наибольшее удовлетворение мне доставило изображение личностей исторических. Заглянуть в прошлое можно, если попытаться исследовать жизнь конкретных людей из тех времен, их быта, забот, надежд, взаимоотношений с близкими и неблизкими.

Приятно, конечно, испытывать творческое удовлетворение оттого, что удалось заново открыть публике некогда известнейших для своего времени личностей, но ведь не сегодня так завтра это кто-то бы сделал и без меня. Есть, однако, люди, которые ушли бы в небытие вместе с той эпохой, если бы, вольно или невольно, не оказались рядом с главными героями твоей книги. И, как привет из прошлого, вдруг получаешь письмо от кого-то из их потомков, в котором много новой, но, увы, запоздавшей для публикации информации.

О родителях того же бедного Авочки — Зинаиде Александровне Лукомской и Владимире Константиновиче Акинтиевском в книге упомянуто вскользь, а между тем супруги вполне могли бы стать главными героями отдельной романтической истории. А вся большая семья полковника царской армии Константина Георгиевича и его жены Анастасии Александровны Акинтиевских — вполне достойна семейной исторической драмы.

Но вернемся для начала к родителям Авочки. Вот что Марина Морошкина слышала от своей бабушки Софьи, одной из сестер Владимира.

Познакомились будущие супруги на фронте в Первую мировую войну. При этом, именно медсестра Зинаида обратила внимание на артиллерийского полковника и чуть ли не сама сделала ему предложение. Владимир, вспомнив историю Евгения Онегина, решил не обижать девушку. И женился. хотя сильной любви с его стороны не было, тем не менее в ладу они прожили сорок пять лет, пройдя через серьезные испытания на фронтах первой мировой и гражданской войны, а потом и в эмиграции в Америке. Там они открыли абажурную мастерскую, так как у супругов был талант к рисованию и изобретательству. После перешли к печатанию оригинальных рисунков на обоях. Шелкографическая мастерская « Zina Studio», оказывается, существует до сих пор. Возглавляет ее графиня Татьяна Николаевна Бобринская, ранее работавшая с Акинтиевскими.

Как ни странно, после письма Марины Морошкиной зацепил меня этот Авочка, вернее не он сам, а то, что этого малыша до сих пор поминают в церкви. Как выжила эта православная традиция в годы безвременья, преследование православия большевиками, в атеистические советские времена? Марина Морошкина рассказала, что воспитывалась тремя бабушками — сестрами Акинтиевскими, рожденными в девяностых годах позапрошлого века. Ребенком они научили ее креститься и молиться на ночь обо всех родных. В семье было несколько библий, в том числе огромная старинная, с иллюстрациями Гюстава Доре. Бабушки регулярно читали внучке современные издания, а старинную иногда давали лишь разглядывать, что Марина очень любила.

Отец Марины — боевой офицер Советской армии, сын буденовца, а потому православная традиция в этой семье, как и в большинстве других, советских, была прервана. У Марины были пионерское детство и комсомольская юность в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов прошлого века. В церковь не ходили, оберегая отца от неприятностей по службе, да и не было ее поблизости. Все православные праздники в семье, тем не менее, отмечались. До сих пор Марина с удовольствием вспоминает, как на Пасху катила с друзьями крашеные яйца и играли в битки, выясняя, чье яйцо крепче.

Марина признается, что в Бога верила всегда, но воцерковление ее, лингвиста по профессии, произошло уже на пенсии, когда переехала из Минска в родное Фряново. Храм, в восстановлении которого, кстати сказать, участвовали и она, и ее отец, уже отставной офицер, Марина посещает по воскресеньям и православным праздникам. Регулярно исповедуется и причащается, соблюдает посты, заказывает панихиды в дни смерти и дни именин всех родных (вплоть до прадедов) и близких знакомых. Так делали ее бабушки и мама. Маму ее, конечно, в младенчестве крестили, но уже в преклонных летах она приняла крещение еще раз, вместе с отцом.

Марина Морошкина — счастливая обладательница большого семейного архива. Мне она прислала лишь один семейный снимок своих предков. В центре, естественно, родители: Константин Георгиевич и Анастасия Александровна. Братья: Константин (1884 г.) — сидит рядом с матерью; Владимир (1886 г.), муж Зинаиды Александровны Лукомской, стоит за отцом; Георгий (1884 г.) — стоит за матерью. Сёстры: Евгения (1890 г.) — стоит рядом с Георгием; Анастасия (1892 г.) — сидит рядом с отцом; София (1894 г.), родная бабушка Марины, стоит рядом с Евгенией. И еще один член этой дружной семьи — дог по кличке Годдэм.

Фотография, как пишет Марина, была сделана в Москве в 1914 году. К этому времени братья уже закончили Академию Генштаба, но на войну ещё не ушли. К тому же в 1914 году в Москве венчался младший брат Георгий, по этому поводу, скорее всего, семья и собралась вместе. Сёстры тогда жили с родителями на съёмной квартире в Скатертном переулке.

В очерке « Дама с портрета» рассказывается о том, как Софья Михайловна Лукомская (Драгомирова), проявив необычайное мужество, пробралась в уже красную Москву и вывезла семейные драгоценности к мужу, на белогвардейский тогда Дон. Вырученные за них деньги помогли семье выжить и в России, и позже — в эмиграции. Так вот, Марина Морошкина сообщила мне любопытную деталь: спрятать золотые украшения, обшив их тканью и превратив в пуговицы для платья и пальто, Софье Михайловне помогли сестры Акинтиевские.

После гражданской войны братья оказались в разных странах. Константин через Маньчжурию попал в Китай, а позже переехал в Америку к Владимиру, который, как уже известно, эмигрировал в Штаты ранее, с Лукомскими. Георгий примкнул к чехам и служил в их армии, сначала на территории Словакии, а потом в Праге, где обосновались родные его жены. Сёстры остались в России. Евгении и Анастасии, двоюродным бабушкам Марины, советские власти не простили дворянского происхождения, а может это был и плановый арест. В результате ,обеим пришлось пройти через тюрьмы и ссылки. Бабушка Софья с мужем (оба медики) уехали из Москвы работать во Фряново и, тем самым, спаслись от репрессий. Связь со старшими братьями три бабушки Марины поддерживали через
Георгия.

Скончались двое старших братьев Акинтиевских в 1962 году: Константин 17 марта, Владимир -25 апреля. Своего мужа Зинаида кремировала и прах развеяла над Гудзоном. Как-то, гуляя с ней по берегу этой реки, он как бы вскользь выразил такое желание. Пережил братьев Георгий в восемьдесят два года он погиб, попав под автомобиль, водитель которого нарушил правила движения. Похоронен он в Праге на Ольшанском кладбище.

Как все переплелось в этой семье! Офицеры Акинтиевские сохранили верность старой России, все три брата в высоких чинах сражались против большевиков в Белой гвардии. Дед Марины по отцовской линии воевал в армии Буденного, отец закончил Великую отечественную в Югославии, награжден боевыми орденами. Марина чтит память всех своих предков.

Андрей Чеботарев (Чеботаревы, Кутаевы)

Прежде чем представить читателям еще двоих моих корреспондентов и сведения, полученные от них, несколько слов для множества тех, кому книга « Мы были в этой жизни» на глаза не попадалась. Там есть исторический очерк о моей малой Родине, местечке Поболово в Беларуси. Сейчас это заштатная деревня, а в ХУ1 — ХУ11 веках этот городок ( местечко — от польского «място») был далеко не из последних в Великом княжестве литовском. Много времени и усилий мной было потрачено на восстановление судьбы последнего помещика Алексея Мартиновича Кутаева, человека высокообразованного и неординарного, а также его семьи. Мои корреспонденты, разыскивая документы о своих предках, дополнили мои исследования и находки.
Ниже следует сокращенная переписка с одним из них — Андреем Чеботаревым, «на моих глазах» восстановившего биографию своего двоюродного деда, и не только его. Публикуя нашу переписку, сокращения ради, приветствия друг к другу оставляю только в первых письмах, убираю и даты. Замечу лишь, что на весь поиск у Андрея ушло пять с небольшим месяцев, начиная с января 2019 года. Итак:

Добрый день, Эдуард!

Меня зовут Андрей Чеботарёв, я живу в городе Киеве. Продолжительное время занимаюсь поисками информации о старшем брате моего деда — Чеботарёве Леониде Дмитриевиче (26.03.1896 г.р.). Сегодня прочитал Ваш очерк о Поболово». Вот отрывок: «…сестры Кутаевы, а позже и их мать попали в Тунис благодаря Леониду Дмитриевичу Чеботареву, который из Крыма эвакуировался в Константинополь в 1920 году. Воевал во французском Иностранном легионе, затем переехал в Тунис, работал на строительстве гидросооружений...» Это несомненно брат моего деда. У нас была информация о службе в Легионе, женитьбе и рождении детей. Переписка прервалась в 1929 году.

Далее вы пишите:«…в семейном доме в Гожаке, во всяком случае к моменту выхода сборника “Русская колония в Тунисе”, проживал сын Леонид Чеботарев, внук помещика Кутаева…» Пожалуйста, подскажите, в каком именно Гожаке (их несколько во Франции) жил/живёт Леонид Чеботарёв. Мне очень хочется разыскать родственников и рассказать о богатой истории семьи Чеботарёвых. К сожалению, ровно 9 дней назад на 95-м году жизни, умерла младшая дочь священника-старообрядца Чеботарёва Дмитрия Васильевича. Леонид Дмитриевич был старшим из 10-ти детей. Заранее благодарен.

***

Андрей, понимаю Вас и Ваше желание узнать как можно больше о своих предках. К сожалению, помочь не смогу. Сам пытался найти предков вашего двоюродного деда и внуков моего героя — последнего Поболовского помещика,- не удалось. Какой Гожак Вам нужен — тоже не могу сказать — ищите во всех. Найдете, расскажите мне, буду рад за вас и за себя. Между прочим, в Москве на днях вышла моя книга «Мы были в этой жизни». Очерк, который поспособствовал нашему интернет-знакомству, там дополнен.

Я вышел на связь с французскими предками Чеботаревых-Кутаевых. К сожалению, дочери Леонида и Веры умерли. О сыне пока неизвестно. Если ли есть необходимость, могу дать контакты внучки Веры Кутаевой-Чеботаревой, она заинтересована в общении.
Заказал доставку Вашей книги. В Украине она ещё не продаётся, пришлось, через посредника, оформлять напрямую из Москвы. Ознакомившись с аннотацией в интернете, не смог удержаться и начал читать книгу он-лайн. С первых же строк забыл обо всём окружающем и просто растворился в тексте. Знаете, я давно обнаружил, что очень тонко чувствую ХХ век, особенно его первую половину. Это чувство сформировалось под влиянием моего деда Чеботарёва Петра Дмитриевича (1905-2004). Дед являлся для меня своеобразным «срезом» всего минувшего столетия. Рассказы о праздновании 300-летия дома Романовых, 100-летия Гражданской войны, личные (детские) встречи с Куприным (мой прадед священник-старообрядец был дружен с Александром Ивановичем), становление Советов, Великая отечественная, послевоенные годы…

Узнал же я об этом не со страниц учебника, а от первого лица. Такова судьба «маленького человека», испытываемого на прочность жерновами истории. Репрессия отца-священника в 30-х, плен в 42-м, признание пропавшим без вести, похоронка семье, пытки в Гестапо, лагерь для военнопленных, освобождение в 45-м, сообщение о смерти младшей дочери в эвакуации, восстановление страны и семьи, оттепель, застой, перестройка, потеря старшей дочери, независимость Украины, начало ХХІ века. Но, при всё при этом, Пётр Дмитриевич завершил свой путь 99-летним молодым человеком, живо интересующимся процессами нового времени. Спасибо, что Ваша книга пробудила приятные воспоминания и передо мной снова знакомые лица ХХ века… Пока они смотрят на нас с пожелтевших фотографий, мы есть в этой жизни.

***

Андрей, к сожалению, я плохо владею английским, французского языка не знаю совсем. Поэтому не могу взять на себя смелость общаться с правнучкой Веры Чеботаревой. Вы вполне можете справиться с этой миссией, из книги о судьбе ее предка, помещика А.М. Кутаева, знаете столько же, что и я и сожете ответить на все ее вопросы.
Вам несказанно повезло, Андрей, — дед дожил до того возраста вашего, когда ребенок уже осознает, о чем надо спрашивать и слушать. Думаю, именно потому вы так тонко чувствуете век, в котором в общем-то мало и жили —человек вы молодой.. Мне же историю своего рода, обычного крестьянского, пришлось раскапывать с нуля. Я вижу. что вы в прекрасных отношения с интернетом, а потому дальнейшие поиски, уверен, будут результативными.

***

Эдуард Лукич, посмотрел я карту, и оказалось, что Поболово находится не так далеко от Новозыбкова (Брянская область, РФ). Именно из Новозыбкова (посад Митьковка) переехал в Киев мой прадед — священник-старообрядец Чеботарёв Дмитрий Васильевич (26.10.1873-18.10.1933). В Новозыбкове (тогда Черниговская губерния) родился его старший сын Леонид. Он, однако, прожил на Брянщине совсем мало, и в дальнейшем во всех источниках значится его место рождения — Киев. Вот такой занимательный факт. Может это каким-то образом повлияло на его знакомство с Верой Кутаевой? Насколько я понял, она тоже была из старообрядцев.

***

Знаете, Андрей, для меня тоже загадка, почему вдруг из Риги она уехала в Тунис к Чеботареву. В каком-то источнике ( «Русские в Тунисе»?) было сказано, что познакомились они по переписке. Вряд ли, Вера могла сорваться из Риги черт те куда к незнакомому человеку в 1926 году. Значит, они до этого были знакомы. До революции? В Новозыбкове? Или учились где-то вместе? Ваша догадка, думается, обоснована. Мать Веры действительно из семьи Рижских старообрядцев Мурашевых. Кстати сказать, сейчас выяснилось из архива, что два брата Кутаевы — Константин и Алексей были женаты на сестрах Мурашевых — Анне и Марии. А Вам что-нибудь известно из дореволюционной жизни Леонида? Где учился, мог ли бывать в Риге?

***

Информации о Леониде, к сожалению, не так много. Из послужного списка времён Первой мировой: закончил Киевский кадетский корпус; в 1915 году проходил трёхмесячные курсы 2-й Тифлисской школы прапорщиков при Тифлисском военном училище. В сентябре 1916 года в звании поручика 207-го Новобаязетского полка был контужен вблизи деревни Мечишув (сейчас Мечищев, Тернопольской области), проходил лечение в 134-м запасном полевом госпитале. Из рассказов моего деда (Петра Дмитриевича 1905-2004) помню, что после ранения Леонид приезжал домой. Был в красивой парадной форме и особенно восхитила маленького Петю сабля старшего брата. Через пятнадцать лет после смерти Петра Дмитриевича нахожу в архиве: приказом Временного правительства от 21.03.1917 подпоручик Леонид Чеботарёв награждён Орденом Святой Анны IV степени (Анненское оружие). Из Википедии: красный финифтяный крест, в золотом поле, заключенном в красном же финифтяном кругу; над крестом золотая корона. Знак сей прикрепляется к военной шпаге, сабле, полусабле, палашу, кортику (к последнему на верхушке рукоятки). При награждении оным за военные подвиги присовокупляется на эфесе (у кортика на поперечнике рукоятки дуги) надпись: за храбрость.

У меня также сомнения по поводу «романа по переписке». Насколько я понял, информацию предоставил сын Леонида и Веры Кутаевой — Леонид Леонидович Чеботарёв (1928 г.р.). Я нашёл тот Гожак, в котором он жил/живёт, написал в мэрию о своих поисках, получил ответ. Действительно такой житель значиться в списках горожан, как одинокий (по состоянию на 2015 год). Свежих данных нет, скорее всего, он перемещён в дом престарелых, т.к. информации о смерти отсутствует. Сейчас активно общаюсь с правнучкой Леонида и Веры — Клер. Приятно, что она интересуется предками. Хорошо помнит Веру, она умерла, когда Клер было 11 лет. Обещала прислать фото Веры Кутаевой и её детей.

Знаете, во время написания предыдущего сообщения из подсознания всплыли какие-то полузабытые образы. Помещики, белые офицеры, холодное оружие, 20-е годы… Так это же из моих любимых произведений Анатолия Рыбакова «Кортик» и «Бронзовая птица»! И опять череда совпадений: Рыбаков родился в Черниговской губернии, с его слов прототипом города Ревск («Кортик») является город Сновск (Черниговская обл.), а от него до Новозыбкова и Поболова рукой подать.

***

Здравствуйте, Андрей! Чего не бывает в жизни! Не исключено, что Леонид Чеботарев и Анатолий Рыбаков как-то там пересекались! Но я сейчас пытаюсь понять, где пересеклись Чеботарев (Чеботаревы) и Кутаевы. Ясно, что до переписки с Тунисом, но где и как? Кстати сказать, в ваших находках есть разночтения по поводу года рождения двоюродного деда — в одном месте — 1896-й, в другом -1894-й. Не разные ли это люди?

***

Волонтеры из Туниса мне прислали фото с кладбища в Карфагене, там можно прочитать «1894-й (Киев) — 1937-й …, (далее неясно). Предположение о том, что это могут быть разные Чеботарёвы Леониды Дмитриевичи исключено. По ряду причин: в Киеве в начале ХХ века проживал только один человек с такими и инициалами. И еще: по состоянию на 1929 год было известно из переписки, что он женился на дочери русского помещика. В 1928 году у них родился сын, потом Леонид Чеботарев пять лет прослужил в Иностранном легионе, получил гражданство Франции и фамилия заканчивается на —off. Я оформил платный доступ к реестру граждан получивших французское гражданство в период с 1900 по 1960 годы. В нем есть только один Tchebotaroff Leonide 1894 г.р., который стал гражданином Франции в 1926 году.
Все данные совпадают. Видимо, для смены даты рождения была своя причина. Я делал запрос во Французкий иностранный легион (указывал 1896 год). Мне ответили, что человека с такими данными в их базе нет, но легионеры часто намеренно изменяли (скрывали) свою личную информацию, поэтому отсутствие в архиве не говорит о том, что разыскиваемый не состоял в рядах Легиона.
Еще одно доказательство того, что мной разыскиваемый предок и киевлянин, обнаруженный в северной Африке, один и тот же человек — внешнее (фамильное) сходства с братьями и сёстрами. С отцом мы долго анализировали единственное фото Леонида, полученное от Клер, у отца, который хорошо помнит своих тётей и дядей, сомнений нет.

***

Да, Леонид, вы меня убедили. Давайте думать над тем, где могли познакомиться ваш двоюродный прадед с дочерью последнего Поболовского помещика, хотя, боюсь, мы этого уже не узнаем.

***

Поздравляю Вас с прошедшим Днём рождения! Знаете, когда спрашивали моего дедушку о секрете долголетия, он всегда говорил о неподдельном интересе к жизни и тяге к познанию нового. У меня сложилось впечатление, что у Вас, Эдуард Лукич, эти качества присутствуют в избытке. Желаю долгих лет насыщенной и полной приятных сюрпризов жизни!
В архиве Первой мировой я попытался найти данные о Кутаевых, к сожалению, их там нет! Но я нашёл могилу Ирины Кутаевой (она прожила 100 лет), её мужа Леонида Янковича и сына Пьера. О Леониде Янковиче есть достаточно много информации в книге «Русская колония в Тунисе 1920-2000».

Клер, правнучка Леонида и Веры рассказала мне о том, что Леонид Чеботарев и Вера, в конце концов, разошлись, он опять уехал в Тунис. Леонид злоупотреблял алкоголем и от этого умер в 1937 году. В Гожаке в доме престарелых еще недавно жил его сын — Леонид Леонидович Чеботарев, но исчез, видимо куда-то его перевели. Ирине Кутаева (Янкович) прожила сто лет и умерла в 2001 году. Ее муж Леонид Янкович умер в 1972 году, прожив 75 лет. Ирина пережила и своего сына Пьера, который скончался в 1998 года, прожив 58 лет. Похоронены все трое на кладбище в городе Тейране, близ Монпелье, где и жили, в могиле с роскошным надгробьем.

***

Мне остается только добавить, что Андрей Чеботарев — юрист по профессии, живет в Киеве. Он пригласил меня в гости прошлым летом и, не считаясь со временем, показал свой любимый город, познакомил с очаровательной супругой Женей, с детьми — семилетним Захаром и четырехлетней Иванкой, со своим отцом. Мы подружились уже не виртуально, а, что называется, « сглазу на глаз». Несмотря на больше, чем двукратную разницу в возрасте. Я пригласил Андрея с семьей встретиться и провести неделю в Минске этим летом. Сейчас уговариваю коронавирус утихнуть и не мешать нашим планам.
 

---

Окончание следует ➤

---