Окончание. Начало тут


Переход Дьепп – Шербур

А утром мы пошли на Шербур… Вот это уже было совсем по-взрослому. Во-первых, в Дьеппе с нашего корабля сошли на берег два матроса – у них оказались срочные дела в Риге. Мы остались впятером, четверо взрослых и наш юнга – Мишка. А переход в Шербур – длинный, шли 22 часа. А погодка разгулялась… Высоченная боковая волна – до 6  метров и ветер резкими порывами. Вот снимок первого часа пути (обратите внимание на наклон яхты и отсутствие веселья на лицах команды):




Да еще случилась незадача. Через пару часов после выхода из Дьеппа один из наших взрослых членов команды свалился с морской болезнью – напрочь, бревном. Нас осталось трое. А трое это так: двое стоят на штурвале, меняясь каждые 2 часа (больше не выстоять). А один – на парусах бессменно (это – я).

А шли мы почти сутки, причем в ночном штормовом Ла-Манше, где судов – как машин на Бривибас в час пик. То есть маневрировать приходилось каждые пять-десять минут. А парусник – не моторная лодка, где повернул штурвал, добавил, убрал газ – и все. Каждый маневр для нас это — работа с парусом… Короче, хлебнул я экстрима по полной.

Но и это еще не все. К вечеру заштормило совсем не по детски, и чтобы нас не положило на волну, нам понадобилось зарифить грот (спустить пониже главный парус). Но оказалось, что это невозможно: у нас оторвался вымпел Франции, и его фал запутался наверху в снастях. Короче, единственный вариант было – лезть наверх и резать злополучный фал.

Вопрос: кому? Капитану – нельзя, он единственный знает навигацию и лоцию. Его помощник весит в снаряжении под полтора центнера, наверх-то его поднимет лебедка, а опускать придется вручную, можем не сдюжить, уронить… Значит – меня, я худой и легкий…

Пришлось мне брать в зубы нож, садиться в «боцманское кресло» и на блоке подниматься на высоту эдак метров 12 – на уровень 4-го этажа, ловить там фал и резать. Прикиньте, это в штормовом Ла-Манше, когда мачта описывает дуги с изрядным ускорением… Эх, думал я про себя, Алексеев, когда ж ты угомонишься? Тебе скоро полтинник, а ты постоянно ищешь приключения на свою тощую жопу! Ночью, в шторм, в Ла-Манше, на мачте с ножом в зубах… Идиот!

Но ничего, обошлось, запутавшийся фал я порезал, грот зарифили, пошли дальше. Кстати, в момент операции из трюма выполз наш болезный четвертый член команды, синий весь, шатаясь. И спросил, чем он может помочь? Я сверху крикнул — сфоткай, а то потом никто не поверит. Он – сфоткал. Вот:




На фото я уже спускаюсь вниз, грот освобожден и лежит подо мной на гике (это такая горизонтальная перекладина у мачты).

А когда утром мы приближались к Шербуру, ветер и волны неожиданно стихли, как будто их и не было. В Ла-Манше так бывает. Мне дали порулить, по-моему, я сплю за рулем:




Чудесный и долгожданный Шербур:




Страсти плавания по Ла-Маншу

Вообще говоря, яхта у Владимира Новикова была упакована аппаратурой серьезно. Одна беда – изучать ее работу пришлось в процессе и в основном – методом тыка. Но ничего – постепенно освоили. А когда освоили – поняли, что ходить под парусом в Ла-Манше – вынос мозга.

К примеру, вот как в Ла-Манше выглядит экран бортового навигатора:




Поясняю подробности:



(1) – это наша яхта;
(2) – точка маршрута, на которую мы держим курс;
(3) – а вот эти «тараканчики» означают затонувшие суда. Их в Ла-Манше – сотни.

А теперь взгляните на цифирки в том месте, где идет наша яхта – 15, 12, 10, 9… Это – глубина в метрах (от поверхности). А у нас же еще – киль, эхолот показывает глубину под килем метра эдак на 4 меньше… Да еще если отлив… А зацепить затонувшую посудину – это отломанный киль и мгновенный переворот. Потому приходится постоянно маневрировать, обходя «тараканчиков».

И вправо на глубину нельзя, там «inshore traffic zone» — зона прибрежного плавания, там идут караваном разные малотоннажные механические посудины. А по центру Ла-Манша ползут вереницей монстры – крупнотоннажные танкеры и сухогрузы. Эти вообще переедут и не заметят. А еще поперек Ла-Манша носятся паромы. Именно носятся – там есть скоростные, которые ходят со скоростью 40 узлов – 70 км/час. Пикнуть не успеешь…


А вот еще картинка с навигатора:



(1) – это наша яхта;
(2) – точка маршрута, на которую мы должны держать курс;
(3) – зона «Explosifs immergés» (с французского – затонувшие взрывчатые вещества, снаряды и мины с войны). Для нас не опасно. Все, что могло всплыть, уже всплыло. А рыбачки могут подцепить своими тралами какую-нибудь гадость.


Кстати, при нашем переходе из Дьеппа в Шербур под утро в Ла-Манш вышли эти самые рыбачки на своих шхунах. Вообще — засада. Рыбацкие шхуны, когда без трала, идут со скоростью под 20 узлов – 30-35 км/час. Если курсы пересекаются, то такую шхуну парусным тихоходам надо обходить сзади. Но когда шхуны выпускают трал, их скорость падает до 1-2 узлов, они еле ползут. И тогда сзади их обходить ни в коем случае нельзя – трал тянется за ними на километр и более, зацепишь – будет задница.

А поди пойми в штормовом ночном море, кто с тралом, а кто – без. Когда их вокруг – как селедок в бочке, все море в огнях… А мы же – парусник, мы ни затормозить, ни повернуть быстро не могем.

Там же, между Дьеппом и Шербуром, ночью по радио на аварийной волне слышим: «Mayday, mayday…», а дальше координаты и что-то насчет тонущего судна. («Mayday» — это международный сигнал бедствия по радиотелефону, то же самое, что и SOS – морзянкой.) Капитан, глянув на навигатор, говорит – далеко, миль 50 позади нас. А штормит – серьезно. Минут через 15 на той же волне прорезается береговая охрана французской стороны и объявляет, что «все под контролем, товарищи, расслабьтесь».

Через некоторое время уже на другой (не аварийной) волне кто-то из английских рыбачков дает пояснения: одна французская шхуна зацепилась за трал второй, намотала на винт, потеряла ход и перевернулась… Береговая охрана всех вытащила. Шутит: эти французы ни по дорогам ездить, ни по морю плавать не умеют. Французские рыбачки в ответ в эфире отпускают что-то аналогичное, гогочут. Жаль, я французской мовы не розумию.



Юнга Мишка

Честно сказать, я сначала крепко пожалел, что взял 11-летнего мальчишку в такой экстрим. Уж совсем не детское это было дело. К тому же пацана в море укачивало. Правда, в отличие от «взрослой» морской болезни, его укачивало «по-детски». Через пару часов он просто вырубался – засыпал, где сидел. Причем спал ровно столько, сколько качало. В последнем переходе он спал 20 часов.

Но только мы приходили в порт и качка заканчивалась, из каюты вылезал веселый энергичный юнга и принимался шустрить по хозяйству. Резал усталой команде бутерброды, варил чай, мыл посуду, драил палубу:




И, кстати, выпутывал из снастей остатки злополучного фала, который я резал накануне:




И был вознаграждаем за это сгущенкой лично из рук капитана:




А еще капитан в конце нашего путешествия дал ему выписку из судового журнала, что он прошел в качестве матроса-юнги 230 морских миль на парусной яхте VIVA, и хорошую характеристику. Документ – официальный, будет поступать в мореходку (а вдруг?) – это зачтется.

И взрослые 50-летние дядьки, когда мы сходили на берег в Шербуре, чтобы ехать домой, жали моему Мишке руку и совершенно серьезно звали в команду на следующий год. (А ведь сначала они отнеслись к моему ребенку с бо-о-ольшим сомнением… Типа – ну зачем нам такой малыш, ему еще с мамкой дома сидеть…)

За неделю нашего морского путешествия мой маленький Мишка превратился из пацаненка в серьезного парня, с которым я после этого стал разговаривать на равных. Морские волки – мы потом еще неделю ходили по суше, раскачиваясь по-морскому. Единственное, мы договорились, что те слова, которые Мишка слышал на палубе в шторм, он при маме употреблять не будет.

Короче, мужики, берите с собой сыновей в такие походы.

А вот наш маршрут: