Спорить с этими утверждениями сейчас не время, да и придраться в биографии Гавела действительно почти не к чему. Другое дело, что заботу о чистоте репутации сложно назвать важнейшей добродетелью для человека, который берется управлять государством.

Гавел был образцовым борцом с советской властью. Несколько десятилетий он смело и бескомпромиссно сражался с режимом, который непонятно ради чего унижал его лично и миллионы его сограждан. Он мог уехать на Запад, как поступил его коллега Кундера, переделать там себя во француза или англичанина и постараться навсегда забыть о родной Чехии, где все равно никогда не будет ничего хорошего.

Тем не менее, Гавел решил остаться и помочь этому хорошему наступить еще при его жизни. Решение оказалось не из дешевых. Заплатить пришлось запретом на публикации и постановки его пьес, постоянной эстэбэшной слежкой, унизительной работой в пивоварне и несколькими годами в тюрьме.

Два десятилетия «нормализации» между Пражской весной и Бархатной революцией тянулись долго, но правда, в полном соответствие с личным девизом Гавела, все-таки победила. В ноябре 1989 г. советская власть в Чехословакии вдруг стала никому не нужна и развалилась за пару дней, а Гавела избрали президентом.

И здесь Гавела ждало тяжелое и очень неприятное открытие. Проведя всю сознательную жизнь в ЧССР с запретом выезжать за границу, он был уверен, что все зло, которое есть в его стране, порождено исключительно советской властью. Стоит победить «совок» – и Чехословакия заживет счастливой, свободной и зажиточной жизнью. Но «совок» ушел, а всякой гадости все равно осталось достаточно.

В новой, освобожденной Чехословакии Вацлав Гавел, хоть и президент, оказался беспомощен. Демократическая оппозиция, лидером которой он был, начала распадаться через несколько месяцев после революции. Самым успешным осколком стала правоцентристская, умерено националистическая «Гражданская демократическая партия» Вацлава Клауса. Интеллигентское «Гражданское движение», которое поддерживал Гавел, пролетело мимо парламента на первых же выборах. Невнятные рассуждения о гуманизме и «аполитичной политике» не встретили понимания у освободившихся чехов.

Дальше было еще неприятнее. Страна, где Гавел был президентом, вдруг исчезла. Чехи и словаки, которые совсем недавно так дружно боролись с авторитаризмом, резко расхотели жить в одном государстве. Гавел был против распада Чехословакии, но все, что он смог сделать – это уйти с поста президента за несколько месяцев до того, как страна разделилась окончательно.

В 1993 г. за прежние заслуги Гавела снова избрали президентом, уже Чехии, но сам он потерял всякое желание бороться за лучшую жизнь. Гавел предпочел стать президентом-философом, удел которого – срывать овации в западных аудиториях и пропагандировать гуманизм в международных отношениях. От активного участия в чешской внутренней политике он отказался.

В тяжелые для всех бывших соцстран 90-е годы Гавел не сделал почти ничего, чтобы помочь стране, президентом которой его избрали. Наоборот, высокомерно критиковал тех, кто пытался, причем довольно успешно, наладить в Чехии нормальную рыночную экономику.

После перехода к рынку Чехия вернулась к экономическому росту уже в 1993 г., одной из первых в Восточной Европе. Все эти годы чешский подушевой ВВП остается самым высоким среди стран бывшего соцлагеря. А концу президентства Гавела (2003–2004 гг.) Чехия стала первой страной бывшего соцлагеря, которая смогла обогнать хоть кого-то из Западной Европы по уровню жизни – Португалию.

Успехи были вполне реальные, но Гавел предпочитал их не замечать, потому что они не соответствовали его идеалистическим представлениям о том, какой должна была стать постсоветская Чехия. Гавел говорил, что страна развивается неправильно, что чехи строят «мафиозный капитализм» и потеряли чувство нравственности, и вообще, он живет как «в кошмарном сне, полном лжецов и нуворишей».

Такие речи звучат вполне гармонично, скажем, из уст Солженицына, который выступал как наблюдатель и совесть нации со своей дачи в Троице-Лыково. Но когда такое говорил человек, который уже много лет стоит во главе государства, это выглядело довольно странно.

Гавел превратил совсем не декоративный в Чехии пост президента страны в почетную пенсию. Вроде как за прошлые заслуги в борьбе с режимом ему на 13 лет предоставили кабинет в Пражском граде, государственные почести и высокий международный статус. Такое положение, когда президент ни во что не вмешивается и ни за что не отвечает, устраивало и самого Гавела, и остальных чешских политиков. Парламент трижды избирал Гавела президентом.

Чем меньше политик занимается реальным управлением, тем проще ему сохранить чистую биографию и авторитет. Поэтому Вацлав Гавел вошел в пантеон великих чехов еще при жизни. В 2005 г. в опросе «Имя Чехии» он занял аж третье место. Уступил только Карлу IV, легендарному королю и императору из XIV века, и своему коллеге, первому президенту Чехословакии Томашу Масарику. Тот тоже был природным демократом и философствующим носителем высоких нравственных принципов, но президентствовал в Чехословакии так эффективно, что в 1938 г. ее оказалось некому защищать.