В нашей стране регулярно возобновляется дискуссия о том, нужны ли всенародные выборы президента. А если все же оставить выборы парламентариями, то как это лучше сделать — тайным или открытым голосованием.

Ошибка в том, что мы спорим об этом перед выборами.

Между тем, плодотворнее это делать сразу после того, как выборы состоялись: тогда по свежим следам понятнее, каков был бы их исход при другой системе. Так что сейчас и надо все решить.

Начну с повторения вывода из предыдущей статьи на эту тему. В парламентской республике хороший президент — незаметный президент. Устройство государства таково, что первое лицо в нем — это премьер-министр. Сравним роль канцлера Германии, которого знает весь мир, и президента этой страны, имя которого известно только политологам.

Отсюда следующий, уже не столь очевидный тезис: при плохом правительстве хороший президент может исправить очень мало. Зато при любом правительстве плохой президент может многое испортить. Далеко ходить не надо — соседи по Прибалтике это демонстрируют каждый день.

Конституция своих стран дает и Дале Грибаускайте, и Томасу Ильвесу примерно те же полномочия, которые были у нашего Андриса Берзиньша. Но громкое название должности, язык без костей и комплексы неправильного прошлого (Грибаускайте надо искупить свою активную деятельность в КПСС, Ильвесу — наоборот, сытую жизнь в эмиграции, когда страна страдала под «оккупацией») заставляют обоих без устали клевать Россию, бессмысленно ухудшая отношения с соседом.

Представим же себе на минуту, что Берзиньш решил бы бросить вызов системе и поехал бы в Москву на празднование Победы в мае. Конечно, это было бы хорошо — нашелся бы в Европе еще один глава государства, который сумел откинуть сиюминутные разногласия ради вечной ценности разгрома страшного зла. И терять уже президенту нечего — все равно на новый срок не выдвигается.

Однако этот поступок не принес бы никакого прорыва в отношениях Латвии и России, как ничего не изменил приезд Милоша Земана в отношениях России и Чехии. Вся правящая камарилья принялась бы демонстративно открещиваться от президента и напоминать, что он не несет политической ответственности за свои действия.

Теперь мы можем перейти к оценке конкретных кандидатов в президенты.

При всей невероятности избрания Сергея Долгополова надо констатировать, что он ничего бы не изменил принципиально в политической системе. Был бы еще один Земан — уважаемый пожилой человек, занимающий почетную, но ничего не решающую должность.

Каким президентом будет Раймонд Вейонис и каким был бы Мартиньш Бондарс, мы не знаем. Никто не гарантирует, что пример Ильвеса-Грибаускайте не станет заразительным. Но по крайней мере до сих пор большую часть своей биографии оба особой злобностью не отличались.

А вот насчет Эгилса Левитса никаких сомнений нет. У него полный комплект комплексов — и жизнь в эмиграции, и неправильное еврейско-немецкое происхождение при сильном латышском национализме. Он обещал вести агрессивную политику и, к сожалению, очень эрудирован юридически, чтобы находить удачные ходы для нее.

Итак, разумной стратегией на выборах президента для русскоязычной части населения является не безнадежная борьба за своего, но противодействие избранию явно опасного человека. Посмотрим, как придти к этой цели при всеобщих выборах. Для универсализации задачи сделаем еще одно предположение — снимем ограничение по возрасту, чтобы оценить весь спектр латвийской политики.

«Согласие» не может не выдвинуть своего кандидата — это было бы унизительно для крупнейшей парламентской партии.

Результат этого кандидата в первом туре легко предсказуем: 25% голосов, как на референдуме за русский язык. Если решиться на популярного Нила Ушакова — то больше, до 30%. Серьезного количества латышских голосов все равно привлечь нельзя, потому что начнется страшная истерика о российской угрозе.

Бондарс выиграл опросы в интернете и среди телезрителей. Это эффект, известный со времен незабвенного Анатолия Валериановича Горбунова: высокий рассудительный красавец неотразимо действует на известную часть латышской аудитории.

Но при всеобщих выборах у него была бы серьезная соперница — Ингуна Судраба, неутомимая обличительница коррумпированной правящей верхушки. Она бы уж точно не игнорировала возможность напомнить о себе, которую дают такие выборы.

Союз «зеленых» и крестьян не стал бы выдвигать Вейониса — у него явно недостаточная харизма. Хорошие шансы имел бы Айварс Лембергс, но у того слишком много врагов, в том числе и среди влиятельных дружественных послов. Несложно было бы придумать механизм, запрещающий ему баллотироваться. Пришлось бы остановиться на солидном хозяйственнике, вроде лиепайского мэра Улдиса Сескса — но у него свой предел популярности.

Особенно трудно было бы при всеобщих выборах «Единству». Прагматичные политики этой партии уже имеют влиятельные должности — Страуюма, Козловскис, Матисс, Домбровскис... Им президентство не нужно, да и не слишком они яркие. Националистическая часть этой партии — депутаты Европарламента — охотно бы рванула в президенты, но внутрипартийные интриги их бы не пустили.

В общем, кого бы «Единство» ни выдвинуло, много голосов это кандидат бы не набрал.

А вот значительная часть избирателей «Единства» проголосовала бы за Левитса. Вся риторика, знакомая по «зонтичной революции» и имеющая огромную поддержку в латышских СМИ, работала бы на этого кандидата. Плюс традиционные 15% националистов.

Ну и кто у нас выходит во второй тур?

При шести кандидатах Ушаков, скорее всего, наберет больше всех. Вторым окажется Левитс, потому что остальные латышские голоса разделятся примерно поровну между умеренными латышскими политиками.

А исход второго тура предсказать проще простого. В нем любой кандидат «Согласия» проигрывает любому латышскому кандидату — как на референдуме по русскому языку. Лозунг «Отечество в опасности» будет столь же эффективен, сколь тогда. А если выйдут два латышских политика, то победит более умеренный — благодаря русским голосам за «меньшее зло».

Таким образом, Левитс или любой другой националист может стать президентом только на всеобщих выборах и — парадокс — при успешном результате «Согласия» в первом туре. Поэтому нам всеобщие выборы президента крайне невыгодны. И «Согласие» это прекрасно понимает, когда выступает за всеобщие выборы, — легко выдвигать предложения, у которых нет ни малейшего шанса быть реализованными.

Еще важнее, что все это понимает и парламентское большинство. Ему вовсе не нужен труднопредсказуемый популист в роли президента, который будет строить свою карьеру на обличении депутатов. Поэтому всеобщих президентских выборов в Латвии не будет, и это хорошо.

Другая широко обсуждаемая реформа выборов президента не столь радикальна — открытое голосование депутатов. Но и оно нежелательно.

Мы же видим, что голоса депутатов делятся на этих выборах не по принципу «коалиция против оппозиции», а по принципу «прагматики против радикалов». Поэтому оппозиция — в первую очередь, конечно, «Согласие» — дает прагматикам ровно столько голосов, сколько нужно, чтобы у радикала не было шансов.

Не случайно все оппозиционные депутаты, уверенно говорившие, что будут голосовать против всех, зачем-то направлялись в кабинки. Казалось бы — порви прилюдно бюллетень, и ни у кого никаких сомнений не останется. Ведь для избрания имеют значение только голоса «за».

При открытом голосовании эти и так очевидные сделки пришлось бы признать. Партнеры по коалиции вынуждены были бы обидеться, делать другие гадости заклятым друзьям вполне публично. И зачем нам всем лишние склоки? Паны дерутся — у холопов чубы трещат.

В общем, как и в многих других случах, подробный анализ дает возможность убедиться: сложившаяся система, хотя и подвергается постоянной критике, на самом деле наиболее приемлема. Любые попытки что-то изменить только ухудшат ситуацию.