Есть вещь, которую трудно понять недавно переселившимся из России в Латвию людям. Мы, постоянные русскоязычные жители страны, остаемся в ней недогражданами, независимо от того, какой у нас паспорт. Но и дом тоже здесь – независимо от цвета паспорта.

Вот уж точно: нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Когда я (автор Александр Гильман – прим. Baltnews) писал статью о выдворении из Латвии военного пенсионера Владимира Норвинда, то подлость властей мне казалась настолько очевидной, что я рассуждал в основном о том, как обойти подобную угрозу.

К моему удивлению, в социальных сетях многие читатели восприняли событие как вполне естественное. Не будем говорить о негодяях, для которых чужое горе всегда радость.

Вполне либеральные друзья по Facebook на все мои аргументы про права человека, Конституцию Латвии, Соглашение о гарантиях военным пенсионерам и Закон об иммиграции отвечали, что все это не имеет значения. Любое государство вправе выдворить любого иностранца без объяснения причин. Точно так же, как хозяин имеет право отказать от дома любому гостю.

Сейчас я буду говорить только об одной группе этих оппонентов – иммигрантах из России, которые живут здесь с российским паспортом. Они, очевидно, остро ощущают свою юридическую неполноценность, ждут не дождутся права на натурализацию и опасаются лишнее слово сказать. Мы же, постоянные жители страны, смотрим на ситуацию совсем иначе. Вот об этом важно рассказать.

Теоретически в типичном европейском государстве NN примерно так и устроено, как считают наши гости. Там живут «эненцы», которые говорят на «эненском» языке, воспитаны на «эненской» культуре, болеют за «эненскую» футбольную команду, любят свою «эненскую» родину и готовы ее защищать в бою.

Этим они отличаются от всех прочих землян, поэтому «эненцы» для «эненцев» свои, а все прочие люди – чужие.

Если в этом государстве появляются иммигранты, то они стараются как можно скорее стать «эненцами», выучив язык и приобщившись к культуре. Они детей своих воспитывают «эненцами», а их внуки уже практически ничем не будут отличаться от коренного населения.

Латвия устроена иначе

В Латвии двухобщинное общество, раздел проходит по родному языку. Может, не на сто процентов, но с очень высокой корреляцией. Латыши мыслят и ощущают себя как типичные «эненцы». Для русскоязычных латвийцев все совсем не так. Для них паспорт в кармане – латвийский, российский или любой другой – никак не связан с родиной в сердце.

Государственный язык для русскоязычных латвийцев чужой. Кто-то его хорошо знает, кто-то не знает совсем. Но никто не мыслит образами этого языка, не читает любимой стихи на нем.

Идея о том, чтобы болеть за «эненскую» команду, выглядит странной, а уж тем более нелепо воевать за эту страну – рисковать жизнью за тех руководителей, которые отобрали гражданство, запрещают родной язык, издеваются над детьми нелепой системой образования? Увольте.

Поэтому в Латвии невозможна всеобщая воинская повинность – государство не доверяет значительной части своих граждан. И даже из профессиональной армии периодически вычищают неосторожных военных, которые в социальных сетях написали нечто пророссийское.

Поэтому и гражданство для русскоязычных латвийцев ничего не значит – это просто выбор более удобного паспорта для повседневной жизни. Гражданства их изначально лишили с целью унизить русскоязычную общину – она это так и расценила.

Я хорошо помню, как все происходило и как неловко чувствовали себя я и мои немногие друзья, которым неожиданно это гражданство дали, – таких было процентов 10–15. Чем мы лучше других – для нас же никогда не имело значения, чьи предки где жили до 1940 года.

Поэтому и выбор в пользу российского гражданства не выглядит для нас странно. Вот несколько историй, которые показывают, что российские граждане в Латвии – это не гости, а вполне свои.

Буквально на днях со мной посоветовалась знакомая. Обычная латвийская негражданка, она получила российское гражданство и с ним пенсию в 55 лет. Но вот подошел пенсионный возраст в Латвии, и выяснилось, что обе пенсии в сумме – лишь половина от той, которая была бы у нее, если бы не российское гражданство.

А если пройти натурализацию и тогда отказаться от российского гражданства и пенсии? В собесе сказали, что так часто бывает, и они пенсию пересчитывают. Но нет ли здесь подводных камней?

Я большую часть жизни проработал рефрижераторным механиком на железной дороге. С началом нового века перевозки сократились, осталось практически одно направление – Средняя Азия. У начальства было много проблем оформлять всем российские, казахские, узбекские визы. А от рейсов в Таджикистан приходилось отказываться – их мало, посольство только в Минске, пока туда съездишь, клиент найдет другого перевозчика.

Спасение было в тех коллегах, которые соглашались принять российское гражданство. Экономия времени и денег на оформление виз, всегда можно послать в рейс человека, если понадобилось срочно, Таджикистан тоже доступен.

И мы все принимали, что этим людям прощается то, за что другого немедленно уволили бы. Сегодня в профессии в Латвии остались только несколько человек, и все они россияне – оформлять визы во время пандемии почти невозможно.

Но разве можно рассматривать как гостей тетеньку, которая отработала на родном заводе более сорока лет, или рефрижераторщиков, заботящихся о том, чтобы у предприятия было меньше расходов, выше прибыль и, соответственно, налоги в бюджет? Конечно, нет.

В цивилизованном мире свой – это тот, кто платит налоги. Паспорт значения иметь не должен.

И Владимир Норвинд, проживший в Латвии 45 лет, заплатил налогов больше, чем очень многие, – и с российской пенсии, и с зарплаты в своей общественной организации.

Он свой, поэтому его изгнание – подлость.

Дом – там, где мы живем

Среди латвийских россиян есть люди, принявшие гражданство из идейных соображений, как реакция на статус негражданина. Но большинство – это прагматики, исходящие исключительно из своих материальных соображений. Но практически для всех их дом – Латвия, а не Россия.

Это тоже нормально: дом – там, где мы живем, где все знакомо и привычно. Поэтому все правозащитные документы запрещают принудительное изгнание.

В царской России и сталинском СССР было такое уголовное наказание, как ссылка: человека отправляли в Сибирь. Страна своя, но ты лишаешься друзей, семьи, привычной природы, недвижимости. Это давно отменено как варварство. Но Норвинда именно ссылке и подвергли, причем без всякого приговора суда.

Дикость – другой оценки быть не может.

Вероятно, все русские ближнего зарубежья находятся в шкуре русскоязычных жителей Латвии, даже если там нет статуса негражданина.

Можно сколько угодно осуждать Россию за присоединение Крыма. Но как естественно восприняло подавляющее большинство крымчан перемены в судьбе. Насколько легко и с радостью они восприняли утрату навязанного им украинского гражданства и обретение российского.

При этом многие припрятали украинские паспорта. Они удобные, по ним безвиз полагается с Европой. Почему бы не воспользоваться?

Еще одна байка на тему гражданства. В лыжном походе по Хибинам лет 15 назад мы зашли на базу спасателей Министерства чрезвычайных ситуаций. Поспать одну ночь в тепле, попариться в баньке – благодать. Расспрашиваем ребят об их работе. Оказывается, граждан России они спасают бесплатно, а вот нам придется платить, если что: мы иностранцы.

«Нет, – хохочем мы, – у нас тоже гражданин России есть. Вы его спасайте, а мы присоседимся». Комичность ситуации в том, что этот наш друг – американец.

То есть изначально он, как все мы, пришел в турклуб Рижского политехнического института и увлекся туризмом на всю жизнь. А в 1990 году уехал в Америку, давно стал ее гражданином. Но советский загранпаспорт, с которым он уезжал, превратился во второе гражданство – российское.

В отпуска он приезжает к нам в поход или мы едем к нему. На этот раз идем по России – вот ему повезло, не надо визу оформлять. Но, конечно, с Россией мы связаны куда теснее, чем он – живем рядом, находимся в информационном поле, никуда не эмигрировали. Но ему российское гражданство можно иметь, нам – нет.

И вот здесь разница между цивилизованным государством, как США, и варварским, как Латвия. В Америке понимают, какое это благо – иммиграция. Наш друг – давно миллионер, а сколько он налогов заплатил на благо своей новой родины! И она хочет создать ему наиболее комфортные условия жизни – вот и поощряет двойное гражданство.

«Человек, когда женился, все равно не забывает о матери», – так обращался к иммигрантам президент США Рейган, призывая их поддерживать контакты с родиной. И если бы Латвия пошла таким путем, то у нее было бы куда меньше проблем со своими русскоязычными налогоплательщиками.

Кстати, стремление латышей зарубежья получить второе латвийское гражданство Латвия поддерживает, и это правильно. Но для русских – другие стандарты.

Двойное латвийско-российское гражданство для всех желающих – это было бы идеальной формой сосуществования Латвии и ее русскоязычных жителей. Но Латвия предпочла насилие и в ответ получает стойкое презрение значительной части населения, которое никогда не станет своим.

Новые иммигранты из России должны понять эти латвийские реалии. Потому что и они стоят перед выбором: быть душой с нами или с теми, для кого они останутся чужаками независимо от цвета паспорта.

lv.baltnews.com