Подписанный 75 лет назад — 23 августа 1939 года — советско-германский договор о ненападении вызвал настоящую бурю эмоций у современников

Многие в Европе восприняли решение Кремля заключить соглашение с гитлеровской Германией как настоящее предательство. Однако мало кто знает, что в Берлине тоже были склонны рассматривать заключенное соглашение как опасность для рейха. Одним из этих людей был идеолог нацизма Альфред Розенберг, дневник которого в конце 2013 года был опубликован Мемориальным музеем холокоста США.

В России комментированный русский перевод дневников Розенберга готовится к печати фондом «Историческая память». С разрешения фонда публикуем фрагменты этого уникального источника.



22.8.[1939]

Вчера незадолго до двенадцати поступила информация о г[ермано]-советском пакте о ненападении. Несмотря на все отвращение к дневникам, я хочу зафиксировать свое первое впечатление. [...]

Несколько месяцев назад я разговаривал с Герингом о возможном повороте событий: речь идет о жизни Г[ермании] и потому приходится рассматривать даже временный союз с Москвой. В том числе: новый передел Польши. Понадобится осторожность, чтобы после консультаций Советы не отпрянули назад, не оставили нас с носом, не выставили бы перед всем миром просителями и заключили бы союз с противоположной стороной. [...]

В Москве сообщение было преподнесено в несколько иной форме: согласно ему принято решение о заключении пакта о ненападении, переговоры же займут определенное время.

Радио Лондон уже пытается использовать образовавшуюся щель и добавляет: н[емецко]-р[оссийский] пакт ни в коем разе не противоречит соглашению о союзе между Москвой, Парижем, Лондоном. [...] Остается ждать развития событий. [...]



Это событие Альфред Розенберг отразил в своем дневнике.


25.8.[1939] веч[ер]

Надежды Англии на затягивание переговоров, к счастью, не оправдались: пакт с Москвой был быстро подписан. Далекоидущее решение, последствия которого предвидеть невозможно. С исторической точки зрения: подобно тому, как Спарта и Афины поочередно призывали на помощь персов, Англия и Г[ермания] обращаются сегодня к Советскому Союзу. […]

У меня такое чувство, что этот пакт, заключенный с Москвой, обернется однажды угрозой национал-социализму. Это решение ни в малейшей степени не было свободным волеизъявлением, но шагом вынужденным, ходатайством одной революции к вождю другой, победа над которой была провозглашенным идеалом 20-летней борьбы. Как мы можем говорить о спасении и созидании Европы, если мы вынуждены просить о помощи ее разрушителя? Сегодня мы не можем говорить открыто и о том, что, идя вместе, мы бы постепенно могли спровоцировать изменения в России и тем самым соприкоснуться с самим русским народом. Если нам к тому же придется оставить Советскому Союзу территорию пол[ьской] Украины, то после Карпато-Укр[аины] это станет вторым ударом с нашей стороны по наиболее мощной антимосковитской группировке. В данный момент последствия этого шага, вероятно, еще не заявят о себе, но они станут ощутимыми в будущем. Однако поскольку важнейшее решение было принято, то все есть как есть и последствия соответствующие. […]


Комментарий директора фонда «Историческая память» Александра Дюкова:

— Для Гитлера заключение договора о ненападении с Советским Союзом открывало возможность осуществить нападение на Польшу. Советское руководство выигрывало больше и в кратковременной перспективе, и в долгосрочной: главным содержанием секретного протокола к советско-германскому договору о ненападении как раз и было создание предела немецкой экспансии на восток. Москва договаривалась с Берлином: вот линия советской сферы интересов, за которую переходить нельзя.

Благодаря пакту Советский Союз смог предотвратить создание марионеточных «Украинского» и «Белорусского» государств и использования их для расчленения СССР. Москва укрепила свое влияние в странах Прибалтики и впоследствии сумела не допустить их превращения в германские протектораты. В результате немецким войскам пришлось наступать на Ленинград не от Чудского озера, а от Мемеля (нынешней Клайпеды). Как следствие — Ленинград остался непокоренным. А между прочим, именно от того, падет Ленинград или нет, зависели масштабы поставок союзников по ленд-лизу.

Не будь пакта, в 1941 году немецким войскам не пришлось бы с боями проходить сотни километров в Западной Белоруссии и на Западной Украине. Они имели бы возможность начать наступление с очевидно более выгодных позиций — и дойти до Москвы гораздо раньше, чем в реальности.

Есть и еще одно немаловажное последствие этого договора. Как известно, он был подписан как раз тогда, когда на Дальнем Востоке, в районе реки Халхин-Гол, советские войска вели боевые действия с союзником Германии Японией. Для Токио заключение советско-германского соглашения стало настоящим шоком. Япония заявила Германии протест, указав, что советско-германский договор противоречит Антикоминтерновскому. 28 августа японский кабинет министров во главе со сторонником войны против СССР Киитиро Хиранума подал в отставку.

Концепция японской внешней политики оказалась изменена: вместо экспансии на северо-запад, в направлении СССР, Япония в конечном счете повернула на юг. Весной 1941 года Советский Союз и Япония подписали договор о ненападении. И, несмотря на все заверения, которые официальный Токио давал Берлину — о том, что в случае необходимости Япония выполнит свои обязательства и расторгнет договор с СССР, — даже в самые тяжелые для Советского Союза месяцы 1941 и 1942 годов японские войска так и не вторглись в пределы СССР.