Вот и нынешний, 90-летний юбилей прошел незамеченным широкой общественностью. Ну буквально ни одного публичного мероприятия. Такое ощущение, что сегодня даже и неловко вспоминать, что США — наша надежа, опора и путеводная звезда — признали Латвию только 28 июля 1922 года. Через полтора года после Англии и Франции. И через два — после Советской России. Да и само признание было обставлено обидной оговоркой.

«Госдепартамент продолжает быть настойчивым в своем отказе признавать прибалтийские государства в качестве независимых от России государств», — заявлял госдепартамент США в августе 1920 года. Это в момент, когда Латвию уже признала Советская Россия, заключив мирный договор.

В этой позиции США смешалось немного сантиментов и много рационализма. Американцы тогда еще живо помнили, как Россия поддержала Вашингтон в ходе их Гражданской войны (когда речь шла о территориальной целостности самих США). Дальше начинаются исключительно рациональные соображения.

Во-первых, было понятно, что от расчленения России выигрывают главным образом немцы. Это они (конкретно — начальник немецкого Генштаба генерал Людендорф) в 1918 году на переговорах в Брест–Литовске навязали советскому правительству сверхжесткие условия мира, создав вокруг бывшей Российской империи цепочку государств–лимитрофов — Украину, Литву, Балтийское герцогство. Слабые сами по себе, они все же мешали оперативному развертыванию русской армии в грядущей войне.

Американцам это не нравилось. «Расколотая Россия, не способная оказать сопротивление возрожденному германскому империализму, представляла бы гораздо больший источник опасности, чем сплоченная русская демократия, сильная в России, но не расположенная к агрессии», — писал госсекретарь США Роберт Лансинг.

Во-вторых, американцам не нравились большевики. Победа белых их устраивала больше. Но в Гражданской войне именно большевики, которых поначалу клеймили «немецкими агентами», постепенно стали выглядеть защитниками «единой и неделимой» России.

«Ведь все мои сослуживцы, обслуживающие сейчас "Совдепию", могут мне сказать: вы с эстонцами, финляндцами, англичанами и прочей … идете против России, которую мы защищаем на деле. Мы восстанавливаем ее в прежних границах, — писал в дневнике адмирал Пилкин, служивший у Юденича, — Если вы националисты, вы тоже должны быть с нами, а не с хищниками иностранцами и инородцами… Большевики кричат из окопов: кто за единую, неделимую Россию, тот иди к нам».

И многие шли. Особенно после того как в 1920 году началась полномасштабная война с Польшей, а Брусилов обратился с призывом к бывшим офицерам поддержать Красную армию (Тогда даже в армии Врангеля в Крыму возник заговор на тему перехода на сторону красных – при условии, что большевики согласятся назначить командующим Красной Крымской армией Брусилова. Но не срослось).

Все это видели и в Вашингтоне. В августе 1920 года очередной госсекретарь США Бейнбридж Колби заявил о необходимости уважать «территориальную целостность и истинные границы России». Что это за границы? Границы Российской империи за вычетом Финляндии, этнической Польши и «той части территории, которая по соглашению могла бы стать Армянским государством». «Только таким способом можно лишить большевистский режим возможности взывать — фальшиво, но действенно — к русскому национализму», — наставлял Колби.

Ну и в третьих, американцы не слишком-то верили в государственные способности лидеров «малых держав». В марте 1919 года американская миссия во главе с подполковником Грином прибывает в Лиепаю. Осмотревшись на месте, Грин телеграфирует по поводу правительства Улманиса: оно «не пользуется доверием народа Латвии» и «будет немедленно низвергнуто в случае всеобщих выборов».

Аналогичные донесения поступают и с других окраин. В итоге американская разведка рекомендует «пограничные районы», не обладавшие «достаточными возможностями для создания сильных независимых государств, особенно балтийские провинции и Украину», поощрять к объединению с Россией. Разумеется, в том случае, «если это воссоединение может быть осуществлено в рамках федеративной или подлинно демократической России». (Хотя степень демократичности гипотетического режима белых — это еще большой вопрос.)

Это не значит, что в американском истеблишменте не было других мнений по поводу России и окраин. Конечно, были! (Это только латышский истеблишмент монолитен в отношении Москвы.)

Например, советник президента Вильсона полковник Хауз считал, что наилучшим решением был бы распад России на несколько частей, с обязательным отделением Сибири. Но в нашем случае важно не само наличие альтернативных точек зрения, а мнение, определяющее текущую политику. А она в тот момент в целом совпадала с точкой зрения белых на «единую и неделимую».

Но чем дальше, тем хуже шли дела у белых армий. К началу 1920 года они отступали по всем фронтам, и англичане с французами окончательно разочаровались в белогвардейских генералах. Они сделали ставку на «санитарный кордон». В январе 1921-го последовало признание новых прибалтийских республик Англией, Францией и остальной мелочью Антанты.

Американцы же упорно гнули свою линию. «Согласно сообщениям Reuter известие о признании новых республик неприятно поразило правительственные круги Америки, т.к. это постановление Верховного Совета [Антанты] является неблагоприятным ответом на последнюю ноту Вильсона о неделимости России», — сообщает рижская газета «Сегодня» 1 февраля 1921 года.

Прошел 1921 год, начался 1922-й. Вопреки прогнозам американской разведки, новые государства в Прибалтике устояли. А шансы на реванш белых все больше стремились к нулю.

«У местных лидеров нет иллюзий, и они вполне осознают, что в свое время, с восстановлением в России надлежащей, устойчивой формы правления, прибалтийские провинции вновь окажутся частью того, что, вероятно, станет федеративной Россией, — писал в августе 1920 года из Риги представитель США Янг. — Я рекомендую признать de jure Латвию и Литву — с оговоркой или заявлением о том, что это признание никоим образом не может быть интерпретировано как отклонение от нашей политики, оставляющей на будущее урегулирование тех отношений, которые будут существовать между этими государствами и новой Россией».

Вашингтон все еще колеблется. И Янг в апреле 1922 года снова пишет из Риги: «Сейчас бесполезно обсуждать вопрос о том, насколько латыши, эстонцы и литовцы были вправе, с моральной точки зрения, провозглашать свою независимость в час слабости России… Пожалуй, путем некоторого поощрения этих так называемых государств можно добиться того, чтобы эта часть России осталась недосягаемой для опустошения нынешним московским режимом».

В соображениях Янга были свои резоны, но и окончательно хлопать дверью Госдеп США не хотел. А вдруг еще раз вспыхнет восстание типа Кронштадтского? А вдруг мятежная армия пригласит Романовых обратно на престол? Прецеденты были – так закончилась в итоге Английская революция.

И вот 28 июля 1922 года государственный секретарь США Чарльз Эванс Хьюз, объявляя о дипломатическом признании стран Балтии, одновременно публикует «Декларацию правительства Соединенных Штатов» (цитирую по «Сегодня» 29.07.1922): «Правительство Соединенных Штатов, признавая эти государства, считается с фактом, что правительства этих государств существуют уже в течении продолжительного времени, и что они в своих пределах успешно поддерживают политическую и экономическую устойчивость.

Соединенные Штаты постоянно придерживались принципа, что неупорядоченное положение России не должно быть использовано в целях уменьшения территории России, и нынешнее решение Соединенных Штатов о признании правительств Латвии, Литвы и Эстонии, основанных и поддерживаемых местным населением, не должно было бы затрагивать этот принцип».

Именно эту оговорку Вашингтону припомнили, когда тот протестовал против вхождения Балтии в состав СССР. В ноте от 22 августа 1940 года Молотов не без иронии напомнил: «Правительство Соединенных Штатов не однажды выражало несогласие с отделением выше поименованных прибалтийских стран от России, несомненно, рассматривая такое отделение не соответствующим интересам народов России, в настоящее время — Союза Советских Социалистических Республик — или народов Эстонии, Латвии и Литвы. В связи с вышеупомянутым, совершенно непостижимым является то, что правительство Соединенных Штатов посчитало возможным, в полном противоречии с собственными его декларациями, возражать против воссоединения народов Эстонии, Латвии и Литвы с народами Советского Союза».

Холодная война похоронила под толстым слоем льда и снега «оговорку Хьюза», как и множество других альтернатив. Новые времена – новые декларации, теперь — об «оккупации». И все же тот текст от 28.07.1922 тоже не стоит забывать. Хотя бы для того, чтобы понимать – нет ничего вечного и неизменного под луной, и американская политика не является исключением. А долгосрочные прогнозы на эту тему – выше пределов человеческого разума.

В середине XIX века предсказание о геополитическом противостоянии России и США выглядело, мягко говоря, экзотично. В начале ХХ века рассуждения о Китае, способном бросить вызов Америке не вызвали бы ничего кроме здорового смеха. В 1930-м военный министр США утвердил план «Красный», предусматривавший войну на два фронта – против Японии и Британской империи. В рамках подготовки к которой началось строительство аэродромов на канадской границе.

Кто знает, что готовит будущее для Америки и ее политики? Так что золотое правило «не класть все яйца в одну корзину» вполне применимо и к внешнеполитическим стратегиям государств, считающих США своим главным союзником.

Интересно, в латышском есть аналогичная идиома?