Двигатель прогресса вообще и двигатель потребления в частности — это мечта. А она бывает разная.

Мечта — это нематериальное и неизмеряемое представление о наборе вполне конкретных и измеряемых событий, которые должны произойти в ближайшем или отдаленном будущем.

Замечательное свойство мечты — это ее прикладное использование. То есть она нужна не для того, чтобы когда подойдет срок — измерять ее с рулеткой, весами или машинкой для пересчета купюр.

Мечта нужна для того, чтобы действовать прямо сейчас, когда до нее, «как до Парижа», который тоже, кстати, может быть составной измеряемой частью чьей то мечты.
 

То есть мечта — это сильнейший (и, наверно, единственный) мотиватор, кроме пресловутых инстинктов самосохранения и размножения.

Ну не могла такая штуковина не использоваться «пастухами душ человеческих».

И всегда успешно использовалась, выполняя роль эталона и роль компаса, формируя из граждан-подданных симпатичные такие единообразные кирпичики, которые очень удобно можно использовать в процессе государственного строительства.

Поэтому, сравнивая качество государственных образований и анализируя проблемы, которые эти образования испытывали и испытывают, было бы преступной халатностью не рассматривать и не сравнивать мечты, которые навязывались гржданскому обществу сверху и двигали это общество снизу.
 

Схватку США vs СССР можно рассматривать, как схватку мечтостроителей, где «американская мечта» впервые лоб в лоб столкнулась с русской.

Особенностью американской мечты всегда была ее измеряемость. Мечта первых переселенцев — свалить из сословного мира, через перегородки которого не перелезешь, в «мир всеобщего равенства», где хотя бы «господин Кольт» может уравнять всех в возможностях и правах.

По мере структурирования государства эта мечта трансформировалась в не менее материальный и очень просто измеряемый набор благ цивилизаций — свой дом, холодильник, машина...

Помните ну очень положительного штатовского героя из фильма «Принц Флоризель»? Ранчо или табачная лавка — вполне измеряемая и социально одобряемая американская мечта.

И надо сказать, вот такая вот приземленная мечта оказалась с свое время крайне удачным идеологическим решением, которое подстегивало производительность труда и помогала создавать необходимый прибавочный продукт такими темпами, который (вместе с практически безналоговым режимом, существовавашим в США до Первой мировой войны) обеспечил опережающий рост экономики США и притягательность самого государства для социально активных материалистов, лишенных патерналистских комплексов.

Но этот конек, исправно работавший на США почти 300 лет, в конце 20-го века пришел в противоречие с новой идеологией безграничного потребления, для которой любые измеряемые параметры смерти подобны, ибо засовывают это безграничное потребление в ограничительные рамки.

И вот в какой-то момент американский набор измеряемых показателей мечты «дом-машина» был заменен на неизмеряемый и неосязаемый статус, где дом дому и машина машине — рознь.
 

И с этого момента бег за американской мечтой превратился в бег за горизонтом, где выстраданный доход в 50 000 баксов в год соответствует статусу стоимостью в 500 000, а доход в 500 000 соответствует статусу в пару миллионов — и так без конца...

Замена в мозгах американцев измеряемых параметров «американской мечты» на неизмеряемые, которая активно происходило начиная с запуска рейганомики, запустила и целый набор процессов, разрушающих каждую отдельную личность и государство в целом. Самые заметные внешние показатели этих процессов — перепроизводство денег и кредитных обязательств, девальвация понятия «семейные ценности», рост алкоголизма и наркомании.


Конвергенция советской и американской идеологиии

В это же время навстречу этому паровозу несся другой, советский, рожденный в пламени революции 1917 года, хотя имеющий глубоко исторические корни.

Большевики, получив под управление самую религиозную из всех европейских стран, не стали бороться с церковными стереотипами, а просто и незамысловато заменили идею достижения «Царствия небесного на небе» на «Царствие небесное на земле».

Христианские догматы о необходимости потерпеть ТУТ, чтобы хорошо стало ТАМ, как перчатка на руку наделись на комунистические — «потерпеть сегодня, чтобы хорошо стало завтра».

Причем коммунистическая идеология однозначно выигрывала у христианства тем, что «для достижения Царствия небесного», называемого коммунизмом, совсем не обязательно было умирать... Ну, во всяком случае не обязательно умирать всем, детям уж точно должно повезти больше... наверно...

И уж если не мы, то они точно вкусят плоды под названием «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Лозунг, который можно легко перфразировать: «Работай сколько хочешь, а потребляй — сколько сможешь!»

Не находите никаких аналогий? Да-да — это именно та самая тюнингованная американская мечта, запущенная авторами рейганомики в США в 80-х годах 20-го столетия.
 

То есть к концу 80-х на обоих берегах океана сформировалась и оформилась практически одинаковая идеология, в основе которой лежала уже слабо прикрытая халява.

В США — на основе безграничного потребительского кредита. В СССР — на основе обещаний правящей партии о неизменном росте благосостояния советских граждан в обмен на послушание.

И вот в 1990-м американская мечта о халяве на полном ходу встретилась с такой же совковой мечтой о халяве. Ну а дальше вы уже знаете — американская халява оказалась привлекательнее, интереснее, и самое главное — доступнее, так как опиралась на вполне осязаемую долговую потребительскую пирамиду, недоступную для граждан СССР.

Правители США в 90-х с сухим счетом переиграли советских правителей, оставив следующим поколениям авгиевы конюшни сказочных идеологических догматов, которые бабахнули в 2008-м в виде глобального кризиса, затронувшего все сферы жизни — и идеологию, и экономику, и государственное строительство, и семейные взаимоотношения и общественные.


На руинах идеологических догматов

Американская мечта неограниченного потребления при ограниченных ресурсах, пристрелив советскую мечту о коммунистической халяве, сама издыхает в муках порожденного ею системного кризиса, метастазируя во все сферы жизни общества, разрушая семейные ценности, делая смешными совершенно необходимые для выживания самоограничение и самопожертвование, девальвируя альтруизм и патернализм, которые сегодня оказались лишенными системного базиса — единых правил поведения для всей государственной пирамиды.

Гражданское общество, искусственно разделенное на «юпитеров и быков», где «юпитеры» не обладают и сотой долей авторитета своих предшественников, демонстрирует чудеса нестабильности и неуправляемости, которое сохранится ровно до того момента, пока не будут выработаны, признаны и внедрены:
 

— измеряемые параметры новой, социально приемлемой мечты простого человека;

— правила поведения для элит, которые будут содержать контролируемые ограничения и личную материальную ответственность элит за «сбычу мечт» простых граждан...