---

Окончание. Начало здесь

---

Часть 4. Банска-Бистрица и Будапешт

Вторым городом Словакии, который мне кровь из носу нужно было посетить — была столица Словацкого национального восстания Банска-Бистрица. И выехав из Партизанске в два часа дня — к пяти я был уже на месте, обосновавшись в самом центре старого города, в пансионате «Мозес» (в номере с весьма, надо сказать, революционными решениями в сфере сантехнической инженерии).

Город (во всяком случае, его средневековый центр) оказался чертовски красив — впрочем, как и большинство маленьких центральноевропейских городов, которых не задела война и минула чаша послевоенного «восстановления».









И, опять же, похвалю словаков — памятник советским воинам на центральной площади (естественно, носящей имя Словацкого национального восстания) отменно ухожен и очевидно содержится в надлежащем порядке.

Буквы на памятнике блестят золотом, его черный мрамор сияет полировкой — и, на мой взгляд, памятник бойцам Красной Армии, павшим за освобождение Чехословакии, смотрится на этой старинной площади вполне органично, не мучая взгляд своим несоответствием окружающему архитектурному ансамблю.





Да, и еще один приятный момент — в Банска-Бистрице исключительно отменные кондитерские! Я даже снял на память витрину одной из них — с тремя десятками всевозможных видов пирожных (пять из которых я попробовал — самые лестные характеристики!).

Вообще, на мой взгляд, словацкая кухня, если судить с точки зрения повара, слабовата (особенно — что касается супов), разнообразием кулинарных приемов не блистает и изобилием блюд не изумляет — но зато в плане десертов просто великолепна!

Хотя, конечно, я не думаю, что столь изысканные пирожные и торты — суть продукт исконных словацких кулинарных традиций, это, скорее, влияние поварских технологий имперской столицы (от Братиславы до Вены — рукой подать) — что, опять же, ничуть кулинаров из Банска-Бистрицы не унижает.

Взять лучшее от кухонь соседей — вполне разумно и правильно, главное в этом деле — не переусердствовать в копировании.

Словаки — не переусердствовали.


Ну а на следующий день был музей Словацкого национального восстания.

Сама экспозиция меня, если честно, не очень обрадовала — руководство музея нынче изо всех сил старается изобразить восстание, как подвиг во имя спасения словацких евреев, и добрая треть экспонатов посвящена тому, как словацкие партизаны и подпольщики укрывали и прятали местных иудеев — но зато площадка с военной техникой была весьма занимательна!





Разного старого военного и послевоенного железа там было с избытком — причем имелись довольно редкие экземпляры!





LT-38 в отличном состоянии, немецкие бронетранспортеры (строившиеся на чешских военных заводах), Pzkw-IV с длинноствольной 75-мм пушкой (весь в экранах), «штурмгешютц» выпуска где-то 1944 года (если вообще не послевоенного чехословацкого), легкая полевая 100-мм гаубица «Шкода», 105-мм немецкая гаубица — и масса советской военной техники.





Плюс к этому во глубине близлежащего сквера притаился Си-47 (он же — Ли-2).





В общем, человеку, интересующемуся военным железом Второй мировой, там есть где разгуляться!

Вволю побродив по Банска-Бистрице и пообедав в одном из бесчисленных ресторанчиков на площади Словацкого национального восстания, я двинулся на юг — к столице Венгерского королевства.


Будапешт встретил меня, как обычно — то есть жуткой неразберихой в указателях, к тому же теряющихся среди бесчисленной коммерческой рекламы.

Но будучи уже калачом тертым — в столице мадьяр, чай, уже в шестой раз! — я довольно ловко избежал ошибок при маневрировании и сравнительно быстро достиг пансионата «Байо» в Шорокшаре... пардон, теперь это двадцатый район Будапешта под названием «Пешт-Эржебет».

Весьма, надо сказать, уютное местечко, к тому же — более чем демократичное по ценам; а если добавить к этому еще и хозяйку, старательно изучающую русский язык — то вообще место более чем удачное.

Что больше всего удивило в купальнях Геллерт, куда я двинулся на следующий день — это необычайная серьезность посетителей. Ну как можно не смеяться, когда бьющие со дна струи воды щекочут пятки?! Венгры — не смеются. Сурьезный народ...

Впрочем, всю строгую академичность этого отдыха испортила группа туристов из Израиля — бывших наших соотечественников. Как только вопящая шайка этих невежд ворвалась в бассейн — все венгры (в том числе и я) тут же почувствовали себя крайне неуютно.

Такое было впечатление, что эти евреи вообще никогда не слышали о поведении в общественных местах... Быдло, в самом худшем смысле этого слова! Толкнут кого-нибудь — и бросают небрежно «сори», с неподражаемым бердичевским выговором...

Неужели трудно выучить по-венгерски хотя бы десяток слов?


В час дня я собрался покинуть гостеприимную мадьярскую столицу — но не тут-то было! Ни с того, ни с сего вдруг отказало сцепление (вернее, стало бешено вести). Первая передача при работающем двигателе включалась с таким треском и усилиями — что казалось, еще чуть-чуть — и я сломаю или рычаг, или первичный вал!

Езда по городу (да еще по такому, как Будапешт) с дико ведущим сцеплением — такой не сахар, я вам скажу... А впереди — горы! Как пересечь их — с неработающим сцеплением?

В общем, еле-еле добравшись до площади Барошш (на которой находится вокзал Келети), я загнал «жигуляку» в какой-то отстойник, достал карту, положил ее на капот — и стал думать думу. Весьма, надо сказать, невеселую...

И тут ко мне подошел пожилой (лет пятидесяти пяти) дядька. Скромно одетый, седой, лысоватый.

«Белорус?» — спросил по-русски. Я подтвердил свою национальную принадлежность. Дядька отчего-то бурно обрадовался, начал рассказывать о своей жизни, о разных мадьярских пакостях, похвалил белорусов и Беларусь, затем, увидев карту на капоте — досконально и подробно объяснил мне мой дальнейший маршрут. И убыл по своим делам — на прощанье пожелав мне всяческих благ и успехов.

Я сел в машину. Завел мотор. Выжал сцепление, включил первую передачу...

МИСТИКА! Все вдруг заработало плавно, как часы!!! Не веря в свое счастье, я проехал по отстойнику, поочередно включая все передачи — сцепление работало, как по нотам! Причем даже лучше, чем до поломки! Плюс к этому — заработал спидометр (также вместе со сцеплением час назад наглухо отказавший).

Этот дед, что подошел ко мне на Керепеши ут, — был Бог?


Часть 5. Высокие Татры

Будапешт я покинул, отягощенный разного рода добычей — главным образом, венгерскими белыми винами. Грешен, люблю!

И категорически не понимаю, отчего в любезном Отечестве сей продукт в жутком дефиците...

Ну ладно, не ввозите вы, дорогие импортеры, в пределы Таможенного союза венгерские мерло, кадарку и каберне — это, в общем, понятно и объяснимо, сорта широко распространенные, эти вина и из Молдавии, и с юга Украины можно ввозить массово, причем с явным преимуществом в цене — но отчего не импортируются венгерские БЕЛЫЕ ВИНА!?

Отчего на белорусских (российских) прилавках нет черсеги фюсереш и эгри леанька, почему я не могу купить эзерйо или сюркебарат, с какого такого перепугу в дефиците кирай леанька и шарга мушкотай, дебреи харшлевелю и бадачони кекнелю? Благородные вина Матры и Сексарда, Эгера и Бадачони, исключительные по своим вкусовым качествам, с божественным ароматом и долгим, упоительным послевкусием — почему их нет в Беларуси?

Ну, это было так, в порядке лирического отступления.


Путь мой лежал на восток — на Мишкольц и далее на Кошице (каковое мадьяры с удивительным упорством продолжают называть «Кашша» — ввиду того, что добрых тысячу лет оная Кашша была венгерским городом, изменив подданство лишь в 1919 году после Трианона).

Довольно долго дорога была безупречна, почти как в Беларуси — за окном махом промелькнули повороты на Геделе, Хатван, Эгер, Мишкольц... Уже в темноте мы перешли словацко-венгерскую границу — продолжая, тем не менее, двигаться по Венгерской равнине, которая кончилась лишь за Прешовом (кстати, восточно-венгерские — впрочем, как и восточно-словацкие — депрессивные городки битком набиты цыганами, что удручает...).

За оным Прешовым я совершил серьезную ошибку — вместо того чтобы двинуться на северо-восток, на Свидник-Барвинек-Кросно — я сдуру повернул на запад, на Попрад, в простоте душевной полагая, что еду к польской границе.

Когда же я обнаружил эту свою ошибку — было слишком поздно, мы с «жигулякой» оказались на автостраде «Высокие Татры» — не имеющему съездов и развязок железобетонному тоннелю, идущему аж до Братиславы. Лишь в Попраде мне удалось свернуть направо с этой безжизненной мрачной трассы — и двинутся к желанной польской границе.


Увы, путешествие по словацким муниципальным дорогам было недолгим — в Кежмароке «жигуляка» поймала болт в правое заднее колесо (полагаю, что подобные болты с самодельной квадратной шайбой работники провинциальных шиномонтажей разбрасывают по дорогам специально, создавая, таким образом, спрос на свои услуги), и к городу Спишска Бела я прибыл с в клочья изорванной резиной (а как было поступить иначе? Остановится на пустынной горной дороге и ждать утра? Ночью в горах холодно, а печка в «жигуле» не работала...).

Увы, было уже достаточно поздно (в словацкой провинции ложатся спать едва ли не с заходом солнца, и десять вечера для них — уже лютая ночь), и посему никто из автохтонов ничем мне помочь не смог.

Тогда я попросил у работника «бензинки» (так в Словакии называют заправки) вызвать наряд полиции — резонно полагая, что дело полиции не столько ловить преступников, сколько поддерживать порядок во вверенном населенном пункте, а иностранец-путешественник, терпящий в его пределах бедствие — есть непорядок, каковой требуется устранить.

Наряд прибыл — но поначалу полицейский хорунжий начал возмущаться блажью заезжего вояжера; когда же я ему объяснил всю трагичность ситуации (колесо — в клочья, запаска никудышна, печка не работает и на дворе — холодная ночь), он проникся — и, посадив меня в свою патрульную машину, для начала отвез и показал, где находится шиномонтаж, дабы я утром туда первым делом и отправился.

Затем мы вернулись на «бензинку», откатили подбитые «жигули» на стоянку под фонарь (дабы ни у кого из случайных прохожих не возникло соблазна чуток помародерствовать), закрыли машину — и отправились в пансион. Тот, правда, по ночному времени был закрыт — но бравый хорунжий позвонил его хозяйке, и та через десять минут (едва ли не в ночнушке) примчалась на зов служителя закона.


Я был поселен в оный пансионат (23 евро за ночь и 5 евро за завтрак — весьма, надо сказать, обильный!), и уснул в своей комнате, как убитый. Хотя проспать мне не дали — в шесть утра на башне расположенного напротив костела зазвонил колокол — причем сначала мне показалось, что колокол звонит в моей комнате...

Впрочем, словаки в принципе встают рано — когда я в 6.40 спустился на первый этаж, кухня пансионата уже вовсю работала, а хозяйка, сидя за столиком, деятельно работала с документами.

Изрядно подкрепившись, я двинулся на шиномонтаж (Pneuservis).

Объяснив хозяину суть проблемы, я получил в свое распоряжение бойца с микроавтобусом — и через пять минут мы были на «бензинке».

Там проворный словак живо снял истерзанное колесо, мы вернулись на шиномонтаж, тут же была подобрана новая резина, схожая по размерам и рисунку с вышедшей из строя — и в течение нескольких минут одета на диск и отбалансирована.

Все удовольствие — сорок евро (резина — двадцать девять, плюс работа).

Я заикнулся о том, что запаска («резерв», как говорят словаки) у меня ни к черту не годиться — тут же из наличных дисков был подобран подходящий, из кучи бывших в употреблении, но еще вполне (на мой взгляд) годных шин была извлечена самая приличная — и тут же я стал обладателем рабочей запаски. БЕСПЛАТНО!

Мы с давешним словаком вернулись на «бензинку» (где, надо отметить, уже паслись вчерашние полицейские — прибывшие проверить, как идут дела у иностранца-путешественника). На их глазах работник шиномонтажа поставил новое колесо, уложил в багажник «жигуляки» запаску — и убыл восвояси. С трудом мне удалось всучить ему десятку!

И к десяти часам утра я был готов продолжить свой путь.

Впереди лежали Сандецкие Бескиды и спуск к Новому Сончу — в Польшу.


Часть 6. И снова — Польша!






Честное слово, когда после очередного из многих сотен бесчисленных поворотов горной дороги передо мной появилась шильда голубого цвета и надпись Polska в обрамлении евросоюзовских звездочек — я почувствовал себя почти что дома.

Польша! Здесь уже я, по крайней мере, смогу легко и просто объясняться!

Ан нет. На заправке за Новым Сончем я попытался заказать обед. Мой польский (с которым на Люблинщине я вполне годился в поляки) эти гуральцы НЕ ПОНИМАЛИ — каждый раз переспрашивая, чего же именно пан хочет!

Чертовы горцы...

Но зато языковой барьер, вдруг ни с того ни с сего возникший между мною и симпатичной официанткой — был компенсирован отличным обедом по рекордно низкой для этой поездки цене: тринадцать злотых за «журек з яйком», отбивную котлету в панировке с гарниром, чай и хлеб!

Не то что в Будапеште, где за примерно схожий набор блюд в ресторане «Пирошка» на Дамьянич ут мне пришлось выложить три с половиной тысячи форинтов (двенадцать с половиной евро)...

Да, еще — в польских Бескидах изрядно изумительных деревянных костелов сугубо православной архитектуры — у меня даже зародились сомнения, костелы ли это? Остановился и тщательно осмотрел один из них — костел, все правильно. Но какой-то уж больно не польский по виду...



Костёл оригинальной архитектуры



Дальше дорога должна была повести меня на север, к Бржеско — но вывела отчего-то к Бохне. От которой мне с трудом удалось вывернуть таки на север, к Испине — какой-то черт меня в этот день постоянно толкал под руку, уводя налево, на запад.

Кстати, в Испине находится весьма любопытный мост через Вислу — однопутный. Я его на память снял — хотя вышедший из будки сторож (этот мост, оказывается, сторожат!) наорал на меня, постоянно повторяя «Не вольно!».

Пришлось выдать стражу десять злотых — после чего бравый охранник разрешительно махнул рукой — дескать, делай, что хочешь.





Наконец, после четырехчасовых мытарств мы с «жигулякой» выбрались таки на шоссе номер семьдесят девять — которое шло вдоль Вислы до Сандомира.



На заправке у моста через Вислу


После проезда владений воеводы Мнишка мы повернули на Завихость, вырулили на мост через великую польскую реку — и вскорости были в Аннополе, известном весьма колоритным памятником Пилсудскому — выполненном в любопытнейшей манере послевоенного минимализма.

Ну а дальше — все было обыкновенно: долгая изнурительная ночная дорога Аннополь — Красник — Люблин — Влодава — Словатичи, погранпереход: и, наконец, вот она — Родина!






На досмотр стояла куцая очередь из шести или семи машин, я стал в конец — зачем мне выделяться? Очередь — от силы на час, ничего, постою, не барин.

Да и... у меня некоторый излишек спиртного в сумках (ерунда, венгерские белые вина, но все же — бутылок шесть лишних), а ну как таможенники попросят предъявить ручную кладь?

Но бойкая девушка в белорусской пограничной форме вытащила нас с «жигулякой» из общей очереди и поставила в отдельный канал — одних-единственных.

Я было решил начать бояться — но все объяснилось: как оказалось, мои книги, выданные семь дней назад стражам белорусских границ, были ими прочитаны, и появление их автора на досмотровом рубеже вызвало у должностных лиц желание создать оному автору более комфортные условия пересечения границы, чем остальной публике.

Большое спасибо, кстати, ребята!

Границу я прошел за четверть часа — и вскоре, счастливый и удовлетворенный (Я СДЕЛАЛ ЭТО!), я ехал по шоссе Брест-Минск — дабы через час оказаться в доме моей мамы...

Анабасис завершился легким неутомительным пробегом Ивацевичи — Витебск, сначала (до Минска) по М1, потом — по шоссе Плещеницы-Бегомль-Лепель-Витебск.

ВЕЗДЕ — подчеркиваю, ВЕЗДЕ! — дорога была упоительно прекрасна! Кстати недалеко от Барановичей щелкнул два дота польской «линии Пилсудского» — оказавшихся столь же бесполезными в 1939 году, как и доты «линии Сталина» два года спустя.


Что я хочу сказать в завершение этого цикла?

Очень простую вещь — давно уже мне известную, которой я хочу поделиться сегодня с вами.

Нет лучше на свете земли — чем наша земля!