---

 
Вчера Сейм в последнем чтении принял «закон о ликвидации русских школ в Латвии». Событие историческое, однако массовых русских протестов на улицах не видно. Почему? Кому и зачем вообще нужны русские школы здесь и сейчас? Спросим об этом у Владимира Соколова, председателя организации Русская община Латвии.
 

---

— Владимир, вас не удивляет апатия русского сообщества: в былые годы «за русские школы» выходило по 25 тысяч человек против сегодняшних полутора тысяч?

— Я бы не торопился с выводами и вспомнил историю вопроса. Закон о переводе русских школ на госязык был принят 1 октября 1998 года (его первоначальный вариант). Высшее образование на русском тогда ликвидировали и взялись обсуждать бессмысленность существования русских средних школ в связи с этим. Накануне принятия закона я был в узком кругу тех, кто устраивал дискуссии на эту тему. Так вот, на эти дискуссии не приходил вообще никто. Апатия была удивительной! В зале сидело по 5-8 человек.

Правда, приходили тогдашние министры образования Байба Петерсоне, потом Гайгалс. Помню, Яков Гдальевич Плинер с ними дискутировал. После уже ни один министр своим вниманием такие мероприятия не удостаивал.

Более энергичные телодвижения начались примерно в 2002-м, когда мы стали проводить по Латвии родительские собрания. Мы — это ЛАШОР, ЛАПРЯЛ и Союз граждан и неграждан. Собирали с миру по нитке и проводили мероприятия на частные пожертвования — в Вентспилсе, Валмиере, Резекне, заключительная была в Риге. Экспертов возили, Эвия Папуле, помню, от МОН ездила часто.


— То есть общественная активность не возникла на ровном месте — она готовилась?

— Конечно! И вся эта подготовка привела к первому митингу, который организовывал ЛАШОР — 23 мая 2003 года на Эспланаде, у памятника Райнису. С лозунгами, что мы тоже Латвия, что мы не против латышского языка, но мы пытаемся найти здесь свое место, где нам будет комфортно жить и созидать.

Пришли люди разных возрастов, позитивно настроенные — это была попытка демократического обсуждения.


— Выходит, широким массам русских что тогда, что сейчас нет особого дела до русских школ, если их нужно поднимать на митинги серьезными усилиями?

— Не в этом дело. Важно, что благодаря протестам «реформаторы» пошли на компромисс, нам удалось добиться билингвальной пропорции 60 на 40 вместо полного перевода школ на госязык. Это была огромнейшая организаторская работа, труд многих людей.

Кроме того МОН разработал Закон о школах нацменьшинств, который прошел два обсуждения в Сейме, но был похоронен после того, как удалось сбить протестное настроение на улицах. Эксперты тогда доказывали, что общество гораздо успешнее в экономическом смысле развивается при двуязычном образовании, чем при моноязычном.

 

— Выходит, теперь Латвию поворачивают обратно в сторону одноязычия.

— От идеи перевода русских школ на госязык не отказались даже тогда. Потому все эти годы не готовились предметники для школ нацменьшинств, учебники, не появилось при МОН отдела соответствующего. Значит, мысль о полном переходе засела в мозжечке — и сейчас, в предвыборрной спешке, к ней решили вернуться. Жаль, что никто не думает о том, что школы, геополитика — все это может меняться, но как нам жить дальше вместе?
 

— Как жили — аудитория демонстрирует почти полное отсутствие интереса к проблеме.

— Опять намекаете на массовость! Я это называю бабуинской политикой: чем больше будет обезьян на улице, тем лучше вожак заметит недовольство в стаде.
 

---

А сами политики не понимают, что они поступают неправильно с русскими школами?! Неужели для того, чтобы понять, что ты делаешь гадость, тебе нужно увидеть на улицах десятки тысяч человек?!
 

---

— Так это при демократии называется демонстрацией спроса. Раз никто не протестует, значит, все согласны. Вот в Словакии убили журналиста — десятки тысяч вышли на улицы и пошли отставки в правительстве.

— Да зачем выходить? Чтоб показать свое отношение, не обязательно бегать по улице. Люди ж между собой обуждают происходящее и считают это безобразием, и голосуют ногами — просто уезжают из Латвии, раз с ними здесь не считаются. Но хорошо ли это для страны?

Для меня это все показатель качества сегодняшней власти в Латвии. Просвещенная демократия — то, чего нам не хватает.


— То есть количество протестующих не показывает истинного отношения к проблеме?

— Абсолютно.
 

...Тут из-за соседнего столика к нам подходит мужчина средних лет (разговор идет в кафе, в дружественной, но горячей обстановке): «Извините, что вмешиваюсь, но я согласен с журналистом. Все-таки количество играет роль. И очень сильно». Происходит короткий, но бурный обмен мнениями, в результате которого Соколов приглашает мужчину присоединиться к последующим митингам. Мужчина вежливо прощается, но ничего не обещает. Соколов продолжает:
 

— Меня удивляет этот интерес к массовости. У нас демократия вырождается — вот в чем проблема, нет просвещенных руководителей. Почему толпа их должна заставлять принимать законы на пользу общества? Где их мораль, где нравственные идеалы? Числом же ничего не докажешь. Всегда можно сказать, что мало. Вот, 14 тысяч человек подписали петицию в защиту русских школ — и кто их услышал?

И потом — русская школа в Латвии с 1789 года, она здесь традиционная. Какая необходимость ее закрывать? Мы что тут — мигранты или приезжие? При нацистах здесь было 213 русских школ и четыре гимназии. Коренными являются все жители, проживающие на данной территории на момент основания государства. В 1918 году здесь уже были русские школы, вот и теперь их надо не просто сохранять, а развивать.


— Не похоже, что люди устали от борьбы — будет ли кому учиться?

— Будет, конечно. Не забывайте: многих еще сдерживает репрессивный «закон о лояльности», принятый в октябре 2016-го. Чуть кто голову поднимет — это нелояльность, сразу подметное письмо «куда надо». А что такое лояльность, знать никто не знает, это ж не прописано нигде.

И геополитика играет свою роль. Накануне вступления в ЕС на Латвию оттуда мощно давили, теперь смотрят сквозь пальцы. И уезжают многие: действительно, зачем тратить жизнь на борьбу, если в это время можно развиваться в другой стране.


— Не обидно, что Россия русских проблем в Латвии почти не замечает, в то время как за Крым пошла против всего мира?

— На нашем месте призывать сюда Россию, все равно что уповать на реставрацию Средневековья. Но мы-то живем в Евросоюзе в 21-м веке, где защита прав меньшинств — основа основ. В Крыму была иная ситуация, там была реальная физическая угроза населению. Но Россия как раз пытается уйти от средневековой системы, где ответственность за меньшинства возлагали на суверена. Хотя мир по сути остался прежним: при сильном суверене меньшинства не трогают, но как только он ослабевает, их начинают гнобить. Недалеко мы ушли от бабуинской политики.

 

— Где же выход?

— Я обратился к президенту Латвии с предложением отправить этот закон на оценку Венецианской комиссии, как это правильно сделала Украина. Это решило бы проблему. Но из канцелярии ответили, что не готовы. Хотя я надеюсь, что президент еще скажет свое слово — такая возможность у него есть. Он ведь может вернуть закон на доработку, может его не провозглашать. Это же не десять заповедей: закон написали люди — они же могут его и поправить. Ясно же, что все сейчас делается в предвыборной горячке.

Еще я обратился к лидерам Евросоюза Туску и Юнкеру. Есть же определенный порядок в процедуре, я делаю, что могу.
 

— Звучали предложения делать не латышские и русские школы, а всеобщие, чтоб создавалась единая политическая нация — есть смысл в наших условиях?

— Целью заявляется знание государственного языка — так улучшайте его преподавание, повышайте качество, но образовательный процесс зачем на него переводить? Насаждая язык силой, власти добиваются того, что русские дети знают его, но не любят. Об этом бы надо беспокоиться. У нас ведь уже сложились две политические нации — русская и латышская.

Это не этносы, в их состав входят люди разных национальностей, они и голосуют за своих политических представителей. И разжигание настроений при помощи топорных методов до добра в таких условиях не доводит.

Я это вижу по прессе: в русской все активно обсуждается, а в латышской нет ничего. В лучшем случае описывают какое-то событие с отрицательной аннотацией. Это что нормально — пытаться столкнуть 30 процентов населения в чисто «русский вопрос» и маргинализовать его там? Чуть что — пусть этим занимается Россия!
 

---

Но это же все происходит в Латвии, кому как не ей беспокоиться о своих жителях? Вот как только «русский вопрос» станет общелатвийским, все мы начнем выздоравливать.
 

---

— Как вы наблюдаете, меняется ли русская политическая нация под воздействием событий последних лет?

— Она меняется во многом в зависимости от того, как ее выталкивают из общеполитической латвийской жизни. Люди уходят во внутреннюю эмиграцию или по-настоящему уезжают. Может, кто-то радуется тому, что русских здесь становится меньше и они тише — напрасно. Жизнь-то, значит, становится хуже. Это как процесс испарения: чем больше молекул улетает, тем больше чайник остывает.


— Может, это проверка и для русских — кто хочет в своих детях сохранить русскость, будет это воспитывать в семьях?

— Вопрос не в этом. Зачем ломать то, что уже построено? Кто нами правит — банда или просвещенные демократы? В какой точке развития мы находимся — вот что важно. И от Туска и от Юнкера мне ответили: спасибо, мы следим за ситуацией. В смысле — «родина слышит, родина знает...».


— В вас это вселяет оптимизм?

— В меня это вселяет оптимизм. Потому что все остальные варианты одинаково плохие. Даже если не будет массовых волнений, разве хорошо, что отсюда выталкивают людей?

И потом, я не мог понять, чего добиваются «реформаторы»? Четырнадцать лет русских детей учат по билингвальной системе, они знают и русский, и государственный языки — в чем проблема?


— В чём?

— Нужно, чтоб ты думал, как думают другие. Это не вопрос языка. Думать, как латыш — это в основе идеи. Когда в 98-м ликвидировали высшее образование на русском, тогдашние реформаторы тоже задавались вопросом — а зачем оставлять средние школы? Следом встает вопрос о детских садах — так может, нам сразу рожать латышей? Если дело в знании языка, то его достигают иными методами.
 
 

...У «просвещенного» президента есть возможность подумать. Подписать закон он должен не раньше чем на 14-й день и не позже чем на 21-й после принятия его парламентом. Может таки отправить его на экспертизу Венецианской комиссии. Может отказаться провозглашать. Обойти президента Сейм может — для этого закон должен быть принят двумя третями парламентариев (66 человек). Посмотрим...
 

 
 
Елена Слюсарева, press.lv