А что, собственно, происходит? За основу взял статистику ЦСУ и конечный результат — цифру переписи населения 2011. В принципе, когда опубликуют окончательные результаты переписи, мы и сможем увидеть серьезные комментарии профессионалов от демографии. Но тем не менее, в процессе разбора статистики вылезли больно уж интересные цифры тенденции, о чем и хочется поведать остальным.

Начнем, пожалуй, с самого интересного — с рынка труда. Итак, взял всех латвийских мужчин и женщин в возрасте от 19 лет (включая) по 61 год (включая). Синяя черта — их кол-во по официозу, красная — корректировка — результат переписи населения 2011.



Результаты, конечно, обескуражили: всего трудоспособных людей на май 2011 осталось около 1 060 000 человек. Отмечу, что в самый жирный пик расцвета в 2007 году латвийская экономика обеспечивала 1 030 000 рабочих мест.

Понятно, что 1 060 000 людей нужного возраста автоматически никак не конвертируются один к одному в рабочую силу. Есть домохозяйки, студенты (в том числе и вечные), инвалиды — тяжело больные, социально нездоровый элемент, в конце концов, люди, которые просто не хотят работать. И им, как ни странно, почему то тяжелее всего эмигрировать.

Если соотносить с 2007 годом, то таковых было около 180-200 тысяч. Вот даже если представить что отъезд рабочей силы с завтрашнего дня прекратился и послезавтра необходимо нарастить рабочую силу до уровня самого жирного года, то уже прямо сейчас необходимо завезти откуда-то 150-200 тысяч гастарбайтеров.

К примеру, сегодня экономика LV генерирует 790 тыс. рабочих мест при самой нижней точке — 760 тысяч. И если мы будем достигать докризисного уровня рабочих мест 2007 года в течение 10 лет, то помимо уже обозначенных 150-200 тысяч гастарбайтеров необходимо еще пригласить 80 тысяч их собратьев. Дело в том что как раз в это время в трудовую жизнь включаются поколения 1990-2000-х годов рождения, а их, увы, при независимой Латвии народилось немного.

Вот за что никто не может плюнуть в советскую власть, так это за умение коммунистов воспроизводить своих граждан — даже на 20 лет независимости хватило. Да и конечно, стоит отметить, что каждый вновь отъезжающий сегодня автоматом обозначает гастарбайтера в будущем. А сколько людей вообще уехало за светлыми перспективами?

На этот вопрос можно дать только общий ответ — около 320 тысяч человек с 2000-2011 год. Из них около 20 тысяч детей. Никто, конечно, достоверно, с гарантией не выдаст точный график их отъезда (это, к сожалению, очень сложно), но путем экстраполяций других косвенных данных мое видение выглядит как-то так:



Как видим, жирные годы рабочую иммиграцию хоть и не остановили, но сильно притормозили. К сожалению, и портрет типичного отъезжанта тоже слишком общий: 24-29 лет. И даже сложно однозначно указать на его пол, но скорее всего — мужской, хотя в официозе женщины в явном преимуществе, они чаще извещают власти о своем длительном убытии.

Еще к слову: после 40 лет тяга к перемене мест сильно ослабевает, так же как примерно и у детей 5-9 лет. Так что мораль тут очень проста: все эти длительные консолидации и оптимизации бюджетов, безусловно, хороши для перспектив экономики. Правда, работать в той лучшей перспективе сегодняшним местным работникам придется далеко не всем. Вторая половина 2011-го и 2012 год будут стоить нам еще 70-90 тысяч новых эмигрантов.

А теперь попробую залезть на незнакомую мне территорию демографии и порассуждать о перспективах латвийского народа. Итак, кто больше всех интересует демографов? Ну конечно, женщины, да еще и фертильного (детородного) возраста. В демографии, я слышал, это 15-49 лет. Но так как я не демограф и абсолютная точность для меня не столь важна, то для себя этот возраст обозначил от 19-ти (включительно) до 45 лет (включительно). Оно и понятно: где много женщин, там рано или поздно появляются дети.

Поэтому здесь как раз без конечных результатов переписи и не обойтись, только она даст точный ответ: сколько женщин у нас осталось, и соответственно, как-то можно вывести тренд самовоспроизводства. А вот что можно сказать, не дожидаясь переписи, то это то, что девочек, вступающих в 19 летний возраст, у нас уже через три года станет в 1,5 раза меньше, чем сейчас, а через 5-6 лет их будет уже в два раза меньше, чем сейчас.

И опять же, если предположить, что отъезд/въезд волшебным образом остановился, то через 10 лет в Латвии станет потенциальных матерей меньше на 56 000. Соответственно, это где-то приблизительно 64 000 недополученных младенцев. Вот поэтому сразу перейду к детям. За детский возраст принял 1-18 лет (включительно), что, по демографическим меркам, тоже скорее неправильно, но в моих глазах школьник, какой бы ни был он с виду взрослый, все равно еще ребенок по сути.

На сегодня у нас таких детей — 385 тысяч, что составляет 70% от уровня 2000 года и 57% от уровня 1990 года, и как я уже писал, с возможной численностью 320 тысяч через 10 лет (это если все пойдет хорошо). Конечно, не совсем корректно рассуждать о перспективах детства и соответственно школы, не зная кол-ва потенциальных родителей. Отмечу лишь, что в ближайшие 5 лет резкое сокращение учащихся возможно лишь по причине продолжения массового отъезда. А вот тут прогнозов дальше чем на год-два я бы давать не стал. Можно сильно ошибиться в пессимистичных оценках, то есть между «плохо» и «очень плохо». Вот и привожу график с числом родившихся за год:



Как видим, число младенцев все-таки коррелирует с экономической ситуацией в стране с годовой задержкой. Минимумы приходятся на 1997-1998 гг., максимумы — на 2007-2008 гг. Отмечу, что в 2011 году мы, скорее всего, повторим/обновим исторический минимум 1998 года в 18 445 человек, родившихся за год. Столь низкое число рождений в 1990-е объясняется еще и тем, что сдвинулся средний возраст материнства — с 23 до 26 лет. Отложенный спрос на детей реализовался в начале 2000-х. Да и конечно, не стоит забывать о смертности (кол-во за год — синяя линия):



За 10 лет естественная убыль населения составила около 120 тысяч человек, т.е. около 12 тысяч в год.

И позволю себе немного мыслей о русских школах. Скорее всего, те школы, у которых число учащихся уже близко к порогу закрытия, будут ликвидированы в горизонте 10 лет. Так что мечта Вису Латвияй о том, что латышских школ станет относительно гораздо больше русских, сбудется. Понятно, что русскоязычных учеников в процентном отношении меньше и при одинаковом сокращении населения их школы подойдут к критической черте быстрее.

А вот побочное явление такого процесса — русские ученики все-таки попадут в саму альма матер латвияс культуры — они придут в латышские школы (надо же им где-то учиться?). И причем не так, как сейчас — точечно, а целыми группами — классами. Так что отстаивание ментальных особенностей и восприятия национальной культуры перейдет из интеллигентных споров взрослых на виртуальных форумах в более максималистские реальные поколачивания оппонентов (это вообще молодежи свойственно — задор!).

Хотя я лично отношусь со скепсисом к проблеме молодежного насилия на национальной почве. Тут, скорее, когда дерутся латыш с латышом, то это вроде как подростковый комплекс борьбы за лидерство, а вот когда все то же самое, но русский с латышом — родителям начинает что-то другое мерещиться. Вообще тесное взаимопроникновение культур всем только на пользу. И русскоязычная молодежь отмодернизирует свой акцент, а молодые латыши так вообще на незнание русского перестанут жаловаться. (Уже после 5-го класса по матушке — только на отлично!)

Правда, во всем этом процессе есть одна значительная неопределенность — кто приедет в Латвию работать взамен уехавших/эмигрировавших? Румыны? Болгары? Белорусы? Украинцы? Русские? Соответственно появится и спрос на образование с определенным языковым уклоном. Это может скорректировать планы сворачивания билингвального обучения, и сильно.

Ну и нельзя пройти мимо пенсионеров по старости (62+ лет). Без них — тоже никуда. Сейчас в пенсионный возраст вступает послевоенное поколение. Отчасти и с этим фактором я связываю увеличение продолжительности жизни — в более здоровом детстве был заложен более крепкий фундамент. Поэтому, хоть сегодня кол-во пенсионеров сильно и не выросло по сравнению с 2000 годом (прибавили около 20 000), но вот относительно всего другого населения они все прибавляют и прибавляют: 18,5% в 2000 году, до 24% — в 2011 году.

Поднятие пенсионного возраста до 65 лет, конечно, поможет краткосрочно снизить расходы на обеспечение старости (мне сложно представить полноценного работника старше 62 лет), но сложно сейчас однозначно сказать, как данный процесс скажется на средней продолжительности жизни (может, нейтрально, а может, и нет), которая в последнее время росла. Сейчас — 68 лет у мужчин против 64 лет в 2000 году, и соответственно — 74 года и 78 лет в 2010 году.

И кстати, у пенсионеров стабильный ближайший резерв: те, кому сейчас 51-61 год — он даже выше, чем в 2000 году на 10 000 человек. К тому же пенсионеры не хотят никуда эмигрировать. Также я понимаю, что в основном пугает наших экономических запевал то, что кол-во пенсионеров с пенсией 400+ латов за последние три года утроилось: с 2889 человек в 2008 году до 9157 в 2010 году.

Резюмируя все вышесказанное, я выделил бы следующие главные выводы:

— Консолидация бюджета и прочая стабилизация в длительной перспективе дадут положительные результаты, только если у данной экономики будет отсутствовать национальный аспект — особенность (меньше коричневого). Прием иностранной рабочей силы неизбежен. И насущная необходимость данной меры вылезет уже года через 2-3.

— Вариант самоизоляции экономики по национальным мотивам вреден и слабоосуществим. Можно, конечно, за счет выезда «лишних ртов» сохранить подушевой уровень ВВП более-менее удовлетворительным, но нельзя забывать, что отъезд «лишних ртов» не только увеличивает подушевое потребление оставшихся, он еще увеличивает оставшимся подушевую долговую нагрузку. То есть если барин должен 100 рублей, то он сдерет их со 100 своих крепостных по рублю, а если 50 крепостных убежало, то вот с оставшихся 50 — уже по 2 рубля. Так сказать, через налоги и сборы.

— В условиях жесткого фискального дефицита все эти разговоры про повышение рождаемости и реэмиграцию — обыкновенный пустой популизм, болтовня. На самом деле реальных шагов предпринять сегодня нельзя. Просто на это тупо нет средств.

— Проведение переписи населения оказалось очень полезным делом. Любой результат, даже если он и отрицательный, служит как раз сильнейшим мотиватором и поводом для перемен.

Если оценивать этот результат адекватно...