Как сообщает издание New York Magazine в статье «Америка как никогда готова к тирании», предвыборные успехи кандидата Д.Трампа объясняются слишком развившейся в США демократией.
 

Издание напоминает, что ещё Платон считал демократию одной из худших форм государственности. Главным образом — поскольку именно демократия порождает безусловно худшую форму, тиранию.

Статья пересказывает механизм установления, по Платону, этой худшей формы власти: в его основе лежит классовое предательство. А именно: представитель элиты, желающий стать тираном, предаёт свой класс и начинает обращаться через головы лучших людей государства к широким массам, ставя весь проверенный временем механизм управления с ног на голову.

Вот и Трамп, сам будучи представителем «золотого процента» и богачом, во всеуслышанье объявляет себя анти-элитным деятелем. А свои капиталы — инструментом для борьбы с «властью богатых».


По классическим неписаным правилам честолюбивый гражданин сначала должен был войти в большую партию, затем несколько десятилетий доказывать ей свою верность и полезность, затем заручиться поддержкой её высшего чиновничества и её главных спонсоров, и, наконец, уже потом предлагать себя массам.

Однако чрезмерно развившиеся за последние два десятилетия механизмы прямой демократии — включая интернет-технологии, в первую очередь соцсети — привели к тому, что старая добрая схема сбоит. И вот уже любой популист, были бы деньги, может опереться на нижние этажи социума. На так называемых «новых бедных», они же «голубые воротнички». Они же — «тяжело работающий белый рабочий класс», который кое-как преодолел последствия кризиса нулевых и сейчас столкнулся с «ситуацией, когда всё худшее перед глазами, а перспективы будущего сомнительны».

Этот класс новых бедных, получивший в результате т.н. «Восстановления» рабочие места хуже прежних, наблюдает, как «золотой процент» не только не пострадал, но и уже резко рванул в своём богатстве вперёд. И увеличил свои капиталы. И ставит «синих воротничков» перед перспективой непрерывной борьбы — но не классовой, а конкурентной: с другими «синими воротничками» со всего остального глобуса, ибо наращивает темпы глобализации.

В результате синие воротнички ищут заступника — и становятся лёгкой добычей «бессовестного демагога».

Процесс ещё более упрощается современным состоянием медиасферы, в которой стирается грань между заявлением авторитетного национального издания и заявлением агентства «Одна Баба Сказала» — и то и другое лишь открытые вкладки в фейсбуке избирателя.

«Мы живём во время, когда женщина может стать преемницей негра на посту президента США. Но это также время, когда белый рабочий класс имеет всё меньше возможностей прорваться к достойной жизни», — отмечается в статье.


…Что тут важно. Приведённый текст — лишь одна из сотен примерно столь же панических публикаций. И если вынести за скобки сиюминутную агитационную составляющую про Трампа — то описывает он крайне серьёзное явление в современных передовых странах.

А именно — маргинализацию большинства.

Понятно, что явление это появилось не вдруг. И понятно, что отвечает за него не только экономический кризис.

В сущности, уценка Синих Воротничков — вещь давно предсказанная и ожидавшаяся. Ещё в середине минувшего века, при первых успехах автоматизации производства, стало ясно, что эпоха огромных трудовых коллективов (включая крестьянские, промышленные и воинские) рано или поздно останется позади. Что гигантский завод, на котором заняты 30 тысяч человек — рано или поздно превратится в завод, на котором при большем количестве и разнообразии продукции будут трудиться 300 техников, наблюдающих за роботами. Что «армия миллиона винтовок» превратится рано или поздно в «армию тысячи суперспецназовцев верхом на киборгах». Что участие среднестатистического гражданина в производстве любого товара и даже услуги — будет перманентно падать.

Что было не всем очевидно 60 лет назад — так это социальные последствия данного удешевления производства. А одним из таких последствий стало падение «полезности человека» вообще.

Эта уценка гражданина привела сначала к вымыванию масс из политики — и превращению их в простых «покупателей политических услуг».

Однако некоторое время казалось, что уценка человека как производительной и политической единицы, по крайней мере, не коснётся его статуса как главного персонажа экономики — потребителя.


Реальность скорректировала и эту иллюзию.

По сути — сегодня рост потребления современного гражданина развитой страны есть рост доступа ко всё более дешёвым в производстве товарам, в цене которых всё больше «воздуха» и всё меньше собственно труда.

Ведь если человек способен выложить 600 долларов за смартфон, полторы тысячи за еду, десять тысяч за автомобиль и семьдесят тысяч за квартиру — это не значит, что он на самом деле стал богаче.

Это может значить и то, что он просто больше переплачивает за продукцию, которая в производстве обходится вдесятеро дешевле, чем раньше (даже по официальным подсчётам смартфоны продаются примерно за 4 свои себестоимости.

То же справедливо и в отношении пластиковых авто, и в отношении каркасно-композитных домов, обшитых нарядным сайдингом — в этом плане они те же смартфоны. Добавим сюда «механизмы удержания» клиентов и практику непрерывного апгрейда, которые также закладываются в стоимость).

Фактически речь идёт о виртуализации потребления и о превращении товаров и услуг в некие непрерывные «сервисы», генерируемые автоматически, подписка на которые выглядит всё менее добровольной.


Понятно, что в таких раскладах роль самого потребителя — как и его степень свободы — непрерывно съёживается. Ибо не быть, даже при всём желании, пользователем многочисленных «потребительских сервисов» ему всё сложней.

Современный житель развитой страны является им так же, как его предок — обязательным членом трудового коллектива и церковной общины. С той существенной разницей, что предок имел дело с живыми людьми, а современник — с технологиями.

В результате «синий воротничок» ощущает себя пленником некоего собирательного хай-тека, равнодушно эксплуатирующего его жизнь. И при этом, что важно — одиноким и беззащитным перед ним. Ничего не решающим и мало что значащим. И даже неспособным разобраться в технологиях, что так хитро его используют. Не говоря уже о том, чтобы что-либо им противопоставить.

Это дискомфортное и принудительное подчинение без видов на перемены, против которого нарастает внутренний протест — собственно, и является маргинальностью. И она охватывает всё более широкие круги населения.

По факту сегодня гражданское большинство развитых стран попало в растущую пропасть между могуществом «держателей обязательных сервисов» — того самого корпоративного золотого процента — и собственными возможностями на что-либо повлиять.


Что тут самое интересное. Маргинализация большинства, достигнутая в последние десятилетия в передовых странах, — вовсе не повысила их внутреннюю стабильность. Несмотря на распад большинства традиционных (этнорелигиозные, семейные) и модернистских (индустриальные, трудовые) общностей, превративших общество более или менее монолитных кирпичей в «ящик с песком», состоящий из миллионов одиночек.

Да, миллионы одиночек легче контролировать — но вот управлять ими сложнее, чем мега-коллективами. Более того: если «общество кирпичей» выстоит вне зависимости от того, крепки ли стенки ящика, то есть государственные механизмы, ибо в значительной степени оно само выполняет их функцию, — то «общество песка» нуждается во всё более и более крепком ящике.

А прочность последнего, как показывают многочисленные примеры последнего десятилетия — всё более сомнительна. Ибо его стенки могут, оказывается, взломать не только и не столько традиционные угрозы вроде войн, — сколько угрозы новаторские, обязанные своим появлением, например, всё тем же сервисным сетевым технологиям.

Сюда относятся и соцсети, поставившие на уши город Лондон в 2011 году, а негритянские города США в 2014-2015. И «вирусные идеологии», носители которых за последние полгода устроили в Европе две кровавые бани, парализовавших на несколько дней две многомиллионные европейские столицы. И, разумеется, «вирусные майданы», доказавшие свою способность обрушить вчера ещё худо-бедно функционирующие государства и разнести их в пыль.

Ибо, конечно, ослабление социальных связей и маргинализация большинства усложняют возможности самоорганизации масс по привычному для XIX-XX столетий политическому образцу.

Но они же ослабляют передовые общества перед угрозой внезапно и резко сплотившихся групп меньшинств. Порой совершенно крошечных. Которым куда проще стать силой в сегодняшнем «обществе одиночек», нежели в традиционном «обществе кланов и коллективов».

Да, современник сегодня менее уязвим для так называемого «давления социальной среды».

Но как следствие — он куда более беззащитен перед «персонализированной» подрывной пропагандой, ибо авторитета среды, на который он прежде мог опереться, за ним больше нет.


…По большому счёту, имеется только два способа решить проблему маргинализации большинства.

Первый — тот, что сейчас обкатывается в передовых западных странах и отчасти в России. То есть гражданское большинство непрерывно бомбардируется пропагандистскими формулами, которые оно, это большинство, должно бессознательно заучить. Которые призваны удержать его от деструктивной самодеятельности и заглушить в его голове «вирусную агитацию» разрушительного для системы содержания.

У этого способа имеется очевидный предел эффективности. По простой причине: пропаганду, которую нельзя перекричать, в голове отдельного человека довольно легко обесценить, если построить контрагитацию на постулате «всё это враньё». И указать, чьё именно.

Второй способ — является куда более трудоёмким и сложным. Поскольку состоит в том, чтобы заинсталлировать в отдельно взятого гражданина не «пачку слоганов», а внятное системное мировоззрение, отвечающее жизненным реалиям.

Это сделать куда труднее не только потому, что современник, атакуемый со всех сторон хищными информационными продуктами, в принципе имеет ослабленное восприятие. Но и потому, что внятное системное мировоззрение граждан автоматически принуждает меняться и государство.

Делает его ориентированным не на некую «экономическую эффективность» с точки зрения ноликов на счетах элит, а на самих граждан.

То есть на их реальную нужду в выживании, воспроизводстве и развитии.


Но штука вся в том, что для России этот второй, сложный путь безальтернативен — по целому ряду причин. Начиная от отсутствия у неё ресурсов для «имитационного благополучия» и заканчивая нашей относительной малочисленностью, делающей каждого русского гражданина объективно куда более востребованным (а значит, более ценным), чем его современники в «глобализированных» государствах.

Эти государства в большинстве своём полностью или частично отказались от своего суверенитета в обмен на имитацию благополучия — или зачастую (как показывает пример той же Украины) просто на его обещание.

Для России же суверенитет — единственный способ существовать как единое целое. А для поддержания суверенитета, постоянно подвергающегося многочисленным рискам, нужно более организованное и более сознательное общество, чем «ящик с песком».

Мы не можем себе позволить крошечную технологичную элиту и полтораста миллионов маргиналов. Нам жизненно необходимо ответственное большинство.

И создать его иначе, нежели путём массового и системного человекостроения, невозможно.