Каждый раз, когда я читаю о том, что происходит в Латвии, или общаюсь с живущими там друзьями, меня не покидает странное ощущение нереальности происходящего. В какой-то книжке по психологии я видел картинку, которая описывает, как человек воспринимает свое тело. На картинке изображен человечек с огромной — относительно остальных частей тела — головой и огромными же ладонями. Если нарисовать таким образом среднестатистического жителя Латвии, то к голове и ладоням добавится огромный язык. Причем в ладонях человечек будет держать паспорт выше своего роста.

Складывается ощущение, что более важных тем, чем национальный вопрос, язык или гражданство, просто нет. Причем общение часто напоминает диалог слепого с глухим – они бы и рады обсудить красивый закат, да все никак… Одни ментально застряли в конце 80-х годов прошлого века. У других так и вообще 30-е годы на дворе, когда в моде были национальные заповедники. Человеку из века 21-го только и остается, что чесать в затылке, глядя на все эти факельные шествия, крики «фашизм не пройдет» и прочие побитые молью и пересыпанные нафталином реликты прошлого столетия. Не будем углубляться в подробности, всем все и так ясно.

Нельзя сказать, чтобы участникам это не доставляло удовольствия. Двадцать лет одни и те же персонажи занимаются вялым перетягиванием каната, попутно монетизируя чаяния обывателей в виде депутатских зарплат и теплых мест в мэриях и прочих европарламентах. Одни выходят 16 марта чествовать ветеранов легиона Ваффен СС, другие, натянув полосатые пижамы, преграждают им путь. Фашизм не пройдет, все при деле, каждый – на своем месте.

При этом на бытовом уровне конфликтов нет. Но стоило инициативным молодым людям затеять сбор подписей, как одни побежали подписываться против русских школ, а другие – за придание русскому статуса государственного. С инициативными молодыми людьми все понятно – есть такие персонажи, которых хлебом не корми, дай за что-то против кого-то побороться.

О чем думают остальные – тайна сия велика есть. Наверное, о том, что они живут в богатом государстве, где все есть, все функционирует на отлично, и единственный нерешенный вопрос – что писать на табличках с номерами домов. Как Бельгия, например, которую некоторые члены клуба преподносят как образец двухобщинного/двуязычного сосуществования… и где уже год не могут сформировать правительство. Дружба народов, картина маслом. А может – думают, что национальные заповедники все еще в моде.

Но живут они все-таки в веке 21-м, хоть и стараются гнать от себя навязчивую реальность: ты ее в дверь, она в окно. Лезет, проклятая, – то долгами, которые под шумок языковых разборок нахапало «талантливое» правительство. То опустевшие корпуса когда-то работавших заводов напомнят о том, что занять себя, в общем, нечем. То пустой живот голодным бурчанием напоминает о том, что есть, все-таки, вещи поважнее, чем надпись на обложке паспорта.

Вылетают в трубу банки, закрываются фирмы, сокращается бюджет, растет безработица. Реальность неумолима. Сейчас, как в «Приключениях Алисы в Стране чудес», чтобы остаться на месте, нужно очень быстро бежать вперед. Остановишься – окажешься там, куда Макар телят не гонял. Спросишь себя – а что я сделал, чтобы в этом неприглядном месте не оказаться? И ответить будет нечего. Потому как единственный достойный ответ на этот вопрос — «работал, как мог» — дать сможет далеко не каждый. Ты все пела – это дело, так поди же – попляши!

Со стороны все это смотрится очень странно. Будто жители горящего дома, собравшись в еще не тронутой половине, вместо того чтобы тушить пожар, разбились на группки и спорят. Решают, какого цвета обои клеить в коридоре, и выясняют, чей дедушка пятьдесят лет назад плюнул в чайник соседям. А дом тем временем горит, и многие, до чьих апартаментов добрался огонь, уже пылят по чужим дорогам с котомками на плечах.

Но при чем тут Киргизия, спросит дотошный читатель, еще не забывший о том, что написано в заголовке. А вот при чем: Киргизия — это отличный пример, иллюстрация того, как оно может быть.

В 90-е годы прошлого века Киргизия получила независимость. К власти тут же пришел демократически выбранный президент, тут же превративший кресло в трон. Построенные проклятыми русскими оккупантами заводы бодро попилили на цветмет. Понабрали кредитов, которые куда-то чудодейственным образом испарились (ничего не напоминает?).

Жить, естественно, стало невмоготу – при проклятых оккупантах народишко изрядно порасплодился. Когда не стало фабрик-заводов, то оказалось, что заняться, в общем-то, нечем. Тогда люди подумали-подумали — и нашли верный способ изменить жизнь к лучшему: устроили «тюльпановую» революцию. Недемократического Акаева сменил демократический Бакиев.

Который — что? Правильно, продолжил допиливать еще недопиленное и набирать кредиты — семья у него большая, всем кушать надо. Народ потерпел-потерпел, и в 2010 году скинул Бакиева. Скинул шумно, устроив кровавые уличные беспорядки такого размаха, после которых в интернетах появился новый мем: «киргизить».



Власти на некоторое время не стало, потому что сидящих в Бишкеке клоунов как-то не воспринимали всерьез ни чиновники, ни военные. И вот тут-то тлеющий с 90-х годов межнациональный конфликт в Оше разгорелся с новой силой. Тогда, в 90-х, каша заварилась из-за земли и языка. Хотелось населявшим те области узбекам, чтобы их язык стал государственным. Ну и земля. Ош — аграрный регион, там земля — это жизнь. Кровь, погромы — классика жанра.

В 2010-м вопрос встал ребром. Ведь от того, что Бакиева скинули, жить лучше не стало, скорее – наоборот. К этому времени иллюзии как-то растаяли, и большинство людей в Киргизии поняли, что, грубо говоря, жить придется со своего огорода. Промышленности-то нет. Как потопал, так и полопал, и так – все обозримое будущее, поколения на три. Ну и долги иностранным кредиторам отдавать.

А народу хоть и стало меньше — спасибо демократии, — но все еще очень много. Естественно, что земельный вопрос стал самым главным. Дальше все было делом техники. Инициативные молодые люди быстро раскачали ситуацию: ведь цель-то реальна. Кокнул или прогнал соседа — заселяйся и владей. Чем больше их уйдет, тем больше нам достанется! Результат известен — сотни погибших, тысячи беженцев. Кадры из Оша смотреть без содрогания невозможно — сожженные заживо, изнасилованные, изувеченные тела повсюду. Мертвые дети…



Конечно, Латвия – не Киргизия. Народ, все-таки, поспокойнее. На это и надежда. Может, инициативным молодым людям и не удастся довести до точки кипения. Глядишь, и не поведется народ на провокации с обеих сторон. Ведь это только взрослых детей хлебом не корми, дай покиргизить. Адекватным людям ясно, что доломать то немногое, что осталось, можно в два счета, а вот восстанавливать страну после этого придется годами. Если они будут, эти годы, и если будет, кому восстанавливать.

Хотя, кто его знает, как оно повернется, если жрать станет нечего. А ведь это вовсе не так уж невероятно: на дворе у нас начало 21-го века, время больших перемен. Смена, не побоюсь этого слова, эпох. Возможно все.

Собственно, этой статьей я вот что хотел сказать: ребята, у вас есть отличная земля, с чистыми реками и лесами, со спокойным и работящим населением. Вы двадцать лет занимались чем угодно, кроме обустройства своей страны. Это плохо, но не смертельно. Разница в менталитете между русскими и латышами – ноль целых, ноль десятых. Живите дружно, уважайте друг друга, и все у вас получится. Перессориться с соседями, залить страну кровью, все пожечь и переломать – проще простого. Будьте осторожны.

П.С. Я помню, как в 1998 году мы ездили за покупками в Рамаллу. Потом началась интифада, и в Рамаллу стали ездить на танках и не за покупками. Миротворец Шарон постарался. А старожилы помнят, что еще в конце 70-х в Газу из Яффо ходил обычный рейсовый автобус. Потом привезли Арафата, и в Газу тоже стало как-то неуютно ездить. Даже на танке. Арафат получил Нобелевскую премию (и украл кучу денег), а Газу окружили забором и минными полями. Отчего, ясное дело, жизнь жителей Газы стала просто прекрасной. Но это так, к делу, можно сказать, не относится…