Последний раз в Латвии я был в декабре 1978 года, как раз на рождественскую неделю по григорианскому календарю, еще в Латвийской ССР, еще до «перестройки», 36 лет назад, давно. Уже и СССР распался, и собственное отражение в зеркале огорчает, и для того, чтобы посмотреть на родную школу, надо оформлять шенгенскую визу.

 
Давно хотелось побывать в городе своих отроческих и юношеских лет — Добеле, побродить по его маленьким улочкам, посмотреть дом, в котором жил, подняться по винтовой лестнице на башню в старой ливонской крепости. Однако душа не принимала произошедших изменений — антирусской политики латвийского государства и тех бюрократических преград, которые были выстроены на этом пути. В этом году, неожиданно даже для самого себя, я принял приглашение друга-одноклассника, давно живущего в Риге. Хотелось побывать там и самому, показать эти памятные места своей жене Наталье.
 
Григорий, с присущей ему обстоятельностью, составил план мероприятий на каждый день нашего пребывания, не обойдя вниманием даже время и место обедов и ужинов. По электронной почте мы с ним это согласовали с одним изменением. По моей просьбе маршрут в Добеле был проложен через Елгаву, дабы посмотреть дворец герцога Бирона. Ввиду больших планов на тот день — на дворец посмотреть только из окна машины.
 
Не буду останавливаться на описании процедуры оформления визы (это я поручил туристической фирме) и самой дороги. Летели через Москву. Не считая задержки латвийского борта Air Baltic на 12 часов и нашего скучного сидения в Шереметьево, все было штатно.

Латвия нас встретила солнечной погодой на «дворе» и хмурыми лицами на паспортном контроле. Я поздоровался с чиновником по-латышски, желая показать, что бывал в Латвии и раньше, хотел даже добавить еще что-нибудь из скудных школьных запасов, но, прочитав на бейджике русскую фамилию, тормознул. Чиновник ответил по-русски и в интонациях его голоса было столько неприязни, что я опешил. Молча листал он страницы моего паспорта то в одну, то в другую сторону. Не найдя ничего предосудительного, вернул. Также молча. Однако отыгрался на Наташе, подошедшей следом. Куда, зачем, как будете добираться? А что если не встретят?
 
Но нас встречали! Точнее, встречал Гриша. Дорога до его дома на «Тойоте Королла» была недолгой и неутомительной. Я с интересом всматривался в сегодняшнюю Латвию. Все аккуратно и чистенько, движение автотранспорта размеренное, газоны стрижены, правда, в самом городе попадались дома явно нежилого вида.
 
Быстро переодевшись и оставив дома вещи, мы отправились в центр.
 

3 июля 2014 года. День первый — прогулка по Старой Риге.
 
На первый день была запланирована прогулка по Старой Риге.
 
Машину мы припарковали на стоянке около вокзала, от нее «рукой подать» до Центрального рынка, Центрального универмага и собственно самой Старой Риги. Город, как известно, начинается с вокзала. Сколько раз я с родителями уезжал с этого вокзала в Москву и возвращался назад, пока не уехал окончательно.
 
Рижский Центральный рынок — одна из главных туристических достопримечательностей города еще с советских времен. Главная фишка — сами здания рынка: четыре громадных павильона, построенных немцами во время Первой мировой войны как ангары для дирижаблей. Причем, построенных не в Риге, а маленьком городке в Курляндии. Умным головам пришла удачная мысль приспособить их под рынок и перенести в Ригу. Все это в 20-е годы прошлого века. А на рынке самый интересный павильон — рыбный. Он, как и раньше, красив и богат. Но теперь продают там рыбу, выловленную не латвийскими рыбаками, а привезенную из Норвегии. Что поразило на рынке — все вывески и ценники только на латышском языке, а говорят на русском. Эта несуразица, как мы убедились, встречается везде — все на латышском. Исключения, во всяком случае, из того, что мы видели, — надпись «Русский театр» и пару объявлений о продаже жилья. Даже на «нашей» автостоянке русскоязычная женщина, отлучившись на «пять минут», оставила табличку на латышском. По словам Григория, если бы написала на русском, могла бы получить солидный штраф.
 
Старый город полон очарования: улицы и переулки, фахверковые дома, соборы, красный кирпич, стрельчатые окна и арки — словно попадаешь в сказки братьев Гримм, в детство. А для меня в детство в буквальном смысле слова — до 13 лет жил в Нейруппине, маленьком немецком городе, еще в ГДР. Кстати, основанном так же, как и Рига, в 13-м веке.
 
Я ходил по Риге впереди нашей компании из четырех человек, хотелось увидеть каждый дом, каждую решетку, карниз, мемориальную доску. Мои спутники не были такими восторженными любителями немецкой архитектуры и не так привычны к долгим пешим прогулкам, как я. Отдых с мороженым и кофе в уютном полумраке ресторана «Ласитэ» немного взбодрил компанию, но на четвертом часу прогулки принимающая сторона стала вздыхать и поглядывать на часы.
 
 



 

На снимках — наша компания на фоне Пороховой башни и памятник уроженцу Риги генерал-фельдмаршалу Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли на Марсовом поле (Эспланаде). Хотя биографы указывают местом рождения М.Б. поместье в Курляндии, сам М.Б. писал, что родился в Риге. Да и дед М.Б. был бургомистром Риги.

Конечно, мы не могли пройти мимо православного собора, находящего рядом. Рижский кафедральный собор Рождества Христова, построенный в неовизантийском стиле в 80-е годы 19-го века, был освящен в 1884 году. Собор построен по проекту выпускника СПб Академии художеств Роберта Пфлуга, а в художественном оформлении и росписи участвовали многие известные мастера 19-го века, в том числе Василий Верещагин.
 


 
На снимке — знаменитый дом Черноголовых (Das Schwarzhaeupterhaus) на Ратушной площади, разрушенный в годы Второй Моровой войны и восстановленный к 800-летию города. Памятник архитектуры 14 века, правда неоднократно перестраиваемый. Нынешний вид фасада дом приобрел в 16-м веке, он выполнен в стиле североевропейского маньеризма. Братство Черноголовых было изначально, в средние века, объединением или братством молодых, неженатых иноземных купцов и судовладельцев в Лифляндии. В честь покровителя братства Св. Маврикия (его символ — черная голова — был в гербе братства) за членами объединения закрепилось имя Черноголовых.

Со временем, как я понимаю, это объединение и сам дом приобрели функции, аналогичные Купеческому собранию в России. Там же стоит статуя Роланда, символизирующая статус средневековой Риги — Freie Stadt, Вольный Город, как память о тех временах, когда Рига обладала правом самостоятельно вести торговлю и осуществлять правосудие.
 



 
Самый старый из сохранившихся жилых домов Риги, на Малой Замковой улице, постройки конца 15 века. Один из комплекса жилых домов «Три брата».

 


На это крыльцо, привратную площадку, как пишут в путеводителях, поднимаются почти шестьсот лет. Поднялись и мы.
 
 
4 июля 2014 года. Второй день — поездка на Рижское взморье.
 
Погода в этот день была солнечной, ветреной и сравнительно теплой — плюс 20 градусов по Цельсию. Комфортно для прогулок, но не для купания.
 
Вода холодная!

 


 
Чтобы писать про Рижское взморье, надо обладать поэтическим талантом. Возможно, о взморье напишет Наташа. Я скажу только одно — жаль, что не могу ездить туда еженедельно, как это делают Григорий с Галей.








 
5 июля 2014 года. Третий день — поездка в Цесис, исторический Венден.
 
В школьные годы мне не довелось побывать в Цесисе, хотя много о нем слышал от друзей. И поездка туда в пору увлечения рыцарскими романами была бы необыкновенно интересна. Польская экранизация «Крестоносцев» Хенрика Сенкевича была для меня и моих друзей — одноклассников окном в заповедный мир наших грез.
 
И вот немногим более часа езды от Риги по сравнительно неплохой дороге — и мы в стольном городе Ливонского ордена, если быть точным — Ливонского отделения Немецкого (Тевтонского) ордена. Ничто в этом маленьком, уютном городке, застроенном двухэтажными домами преимущественно первой половины 20-го века, не напоминает о былом величии.







Ничто, кроме замка, или, точнее, неплохо сохранившихся развалин замка и церкви Святого Иоанна, которая по своим размерам и стати скорее должна называться собором. В ней похоронены многие великие магистры ордена.
 
Венденский замок (Schloss Wenden), самый большой в Прибалтике, построен в начале 13-го века и был резиденцией магистров ордена с 1237 по 1561 годы. В 1561 году в результате Ливонской войны орден был ликвидирован.

Вход в замок в лучших романтических традициях — неоштукатуренные стены из рустованного камня, плющ.

 


 
 

На входе нам дали фонари со свечками, если мы решим спуститься в подвалы. Мы не решились.





 
 
Церковь Св.Иоанна, где до сих пор сохранились могильные плиты магистров ордена Лорингхофена, Вальтера фон Плеттенберга (1495-1535), Германа фон Бригенея.






 
Замок был сильно разрушен в 1703 г. во время Северной войны русскими войсками. Об истории Ливонского ордена писать не буду — можно почитать в интернете.
 
Новая история Вендена, уже в составе Российской империи, началась с приобретения замкового поместья в 1777 году майором Карлом Эберхардом фон Сиверсом. На развалинах восточного корпуса хозяевами был построен Новый замок, а вокруг замка, возвышающегося на высоком холме (Ореховой горе) в 1812 г. был разбит парк.

Создание парка тесно связано с идеями романтизма, навеянного готической литературой, ярчайшим представителем которой был Хорас Волпол, написавший роман о приведениях «Замок Отранто» (The Castle of Otranto, 1764). Развалины замков с живописными парками стали увлечением аристократов Европы. В этом смысле новым владельцем замка повезло: были и живописные развалины, и колоритный рельеф местности. Сын первого владельца Карл Густав фон Сиверс превратил замковый парк в настоящее произведение искусства, у основания горы был вырыт пруд с извилистыми берегами, проложены дорожки для променада и посажено большое количество деревьев, декоративных кустарников и цветов.
 
На снимке ниже — здание Нового замка, сейчас — музей. В цокольном этаже и подвале, сохранившемся от прежней постройки, — артефакты ливонского ордена, в надстройке — предметы быта и документы 18-го, 19-го и 20-го веков. Семья графов фон Сиверсов владела этим имением до 20-х годов 20-го века, начала аграрной реформы в Латвийском государстве.
 
Надо сказать, что с экспонатами в музее небогато, ну и тема «Цесис — символ истории Латвии» мне кажется, несколько надумана. Буду субъективен — гораздо интереснее было бы не отходить от истории замка, Ливонского ордена и фамильного поместья графов Сиверсов.

 








 
Брошюру с названием «Цесис — символ истории Латвии» dr. hist Каспарса Клявиньша я купил в музее. Содержание брошюры меня удивило и даже расстроило. Несмотря на плохой русский перевод: так, Священная Римская Империя германской нации названа Святой Римской Империей, вождь германцев, разбивший римские легионы в Тевтобургском лесу, Арминий назван римским победителем Арминиусом и другие ошибки, менее смешные, авторский текст еще хуже.

Мне показалось странным использование современных названий мест и учреждений применительно к многовековой истории края. Например, автор пишет: «Именно Цесису в 1629 году даровал королевские привилегии основатель Тартусского университета, прославленный шведский монарх Густав Второй Адольф». В тексте только король назван своим именем. В 1629 году город назывался Венден, а учебное заведение — Академия Густавиана. До названия Тартуский университет, перепрыгивая через Дерптский и Юрьевский, надо ждать еще 300 лет. И так везде.

Русский историк, даже в советский, до предела политизированный период, не писал и не напишет, что М.В. Ломоносов был ректором Ленинградского Государственного университета. Октябрьская Революция (или переворот) произошла не в Ленинграде, даже не Санкт-Петербурге, а в Петрограде. Но в Латвии, похоже, это «не режет слух».
 
Впрочем, плохие перевод и топография оказались пустяками. Удивила научная «смелость» доктора исторических наук, фактически он не оставляет «камня на камне» от классической истории края. Оказывается, «завоевание страны немецкими рыцарями и иноземное иго — это мифы и стереотипы»! Латыши, по мнению г-на Клявиньша, были союзниками Немецкого ордена «против внешних врагов Ливонского ордена» — скандинавов, эстонцев, литовцев, русских.
 
«Абсурдный миф о порабощении балтийских туземцев и по сей день определяет понимание прошлого многими латышами и эстонцами» — сожалеет г-н Клявиньш. Дальше у автора потрясающий по силе пассаж — «жители древней Латвии в 13-м веке получили уникальную возможность сотрудничать в этой борьбе с мигрантами с Запада». Так немецкие рыцари и хозяева Ливонии и Курляндии в течение семи веков, немецкие горожане, построившие Ригу, Венден, Митаву, как, впрочем, и все остальные города нынешней Латвии, стали «мигрантами».
 
Наверное, у «маститого» ученого есть ученики, и они пойдут дальше учителя. Предлагаю подсказку, еще более подходящий для современной Европы вариант истории.

 

Толерантные немецкие историки охотно подтвердят, что каноник Альберт (Albert von Buxthoeven) был природным латышом, бежавшим с родины в Бремен от притеснения полоцких князей-варваров. Дождавшись неурядиц в стане агрессора и собрав дружественную рать в Европе, он «со товарищи» на 23 кораблях приплыл на родину, чтобы вернуть прибалтийские племена в лоно европейской цивилизации. Насилие и кровь, которыми сопровождался процесс приобщения коренного населения к стандартам первого Евросоюза, сильно преувеличены лжеучеными из России и СССР. Сознательные ливы и летты сами порезали автогенами свои рыболовные суда и оборудование на морально устаревших предприятиях. Тем более что построены они были насильно, дикими полочанами.

 

Меня, как казанского жителя, трудно удивить полетом фантазии национальных историков. Вот и Казанский кремль не так давно был зарегистрирован в ЮНЕСКО как «единственно уцелевшая татарская средневековая крепость».

Общеизвестно, что деревянная татарская крепость была разрушена при взятии города русскими войсками в 1552 году и построена новая каменная псковскими мастерами во главе «с городовым мастером Постником Яковлевым». Сохранились документы, это всего-то 16-й век, об этом писали во всех путеводителях (у меня дома таких аж два), на входе в кремль со стороны Спасской башни висела мемориальная доска. Пустяки, если очень хочется одним и «по барабану» другим. Мемориальную доску просто сняли.
 
Уверен, что большинство образованных и латышей, и татар видят научную недобросовестность историков типа г-на Клявиньша, но по разным соображениям потворствуют им.

По-моему, трагедия на Украине начиналась не на Майдане, а в школах 24 года назад. Это — если не смотреть глубже, в ленинскую национальную политику и его же тезис, что кухарка может управлять государством. Вот она и управляет. Качество национальных элит, выросших, как правило, из комитетов комсомола, удручает, а других у нас нет. Или не было никогда, или они были уничтожены, как в России.
 
 

Дети свинопасов пишут ученые трактаты, внуки шинкарей ставят спектакли и снимают фильмы. Создать что-то свое, равное по таланту классикам, не под силу, а взять название, имена героев, основную фабулу и от души над всем поизгаляться… На это у них хватает и самомнения, и наглости.

 

Недавно ходил в казанский театр оперы и балета на «Лючию ди Ламмермур» (Lucia di Lammermoor). Когда в первом действии на сцену выехали байкеры в коже и металле, я понял, что «попал». Оказывается — классическое либретто обработал и сам же поставил режиссер Михаил Панджавидзе. Действие из 17-го века легко перенесено в 21-й, замок Ровенсвуд превратился в банкирский дом. И невдомек талантливому горцу (сужу по фамилии), что эмоции раннего романтизма и божественная музыка, передающая их, не совместима с банками, менеджерами, байками. Мне почему-то кажется, даже уверен в том — если бы эту оперу любил отец режиссера-постановщика, если бы маленький Мишико, забегая в кабинет деда, видел его, сидящим в кресле и слушающим Лючию из проигрывателя, то взрослый Михаил оперу бы пожалел. За ней в его душе была бы история, было бы личное отношение, память. Пожалел хотя бы из уважения к деду.
 
Новаторы в искусстве, так называемые авангардисты, а их сейчас каждый второй, если не первый, получаются из людей, не укорененных в цивилизации, в культуре. Либо из «засланцев» другой, чуждой культуры. Боюсь себе представить режиссера — постановщика в Гранд-Опера из алжирских эмигрантов. Что бы он сделал с «Отелло»? Или еще сделает?
 
Немецкого ученого Георга Фридриха Паррота, кстати, бывшего в свое время первым ректором Дерптского университета (в брошюре, конечно, — Тартуского), основанного на базе Академии Густавиана в 1802 году, dr.hist Клявиньш обвиняет в том, что он «внес свой вклад в создание абсурдного мифа о порабощении балтийских туземцев».

Паррот, инициативный человек, ученый с европейским именем, прожив несколько лет в Вендене (домашним учителем в семье графов Сиверсов), а затем Риге, заинтересовался историей и экономикой края. Его брошюра об экономическом положении Лифляндии и его активное участие в создании экономического общества, по словам dr.Клявиньша, «обеспечила ему достойное место в пантеоне социально-политической истории Латвии».

 

И вот Паррот объясняет тяжелое положение латышского крестьянства в конце 18-го века результатом «немецкого нашествия на Балтию в 13-м веке», сравнивая его с «экспансией испанских колонизаторов в Южной Америке». Dr. hist. Клявиньш из окна кабинета в 21-м веке лучше понимает положение латышского крестьянина и видит его союзником рыцаря Немецкого ордена. Вряд ли, предок г-на Клявиньша был так самонадеян.

Тут вспоминается нелитературное выражение про мочу и божью росу, но не буду.
 
Автор с удовольствием смакует пропагандистскую литературу времен ливонской войны, представляя акты жестокости, проявленные русскими войсками к гражданскому населению Ливонии, как нечто исключительное, небывалое в истории Европы, конечно, характерное только для русских (ну, может быть, и для турок). Возможно, он не слышал про Тридцатилетнюю войну, или то, как французы резали французов в мирное время, massacre de la Saint-Barthelemy. Кстати, два года спустя после подписания Жерменского договора.
 
Wenden назван, точнее будет сказать — построен и назван немцами по имени племени вендов, жившего в этих местах. Надо отметить, что здесь доктор Клявиньш проявил неплохое знание ранней истории Европы, но с одной целью — доказать, что венды были не славянами.
 
По поводу вендов можно почитать у самих немцев, например, в Lexikon A-Z in einem Band (VEB Bibliographisches Institut. Leipzig.1953) — «Wenden — Sammelname fuer Slawen, die vom 7.Jh. an zw. Oder, Havel, Spree, Elbe, Saule u. dem Erzgebirge wohnen». То бишь, «Собирательное название славян, живших, между реками… — переведу для краткости — на землях бывшей ГДР и отчасти федеральной земли Нижняя Саксония».
 
 

И вот немцы, хорошо зная славян по многовековой борьбе с ними на своей родине, встречают в Прибалтике людей, которых тоже называют вендами. Ни ливов, ни леттов, ни куршей, ни кого-либо еще, а именно тех, кто жил в этом месте. Могло ли такое быть просто так? Впрочем, для г-на Клявиньша это не довод, более убедительным ему кажется то, что на территории современной Эстонии много названий с корнем «Wend, Wenne, Wene». Это его убеждает в финно-угорском происхождении вендов.

 

Известно, что славянские племена кривичей и словен (новгородских) — выходцы с территории нынешней Восточной Германии. Трудно представить себе, что, передвигаясь на восток, на свою нынешнюю родину, они обходили земли, на которых спустя полторы тысячи лет появятся независимые государства Латвия и Эстония.

Мне это кажется невозможным, каких-либо преград типа Пиренейского хребта или непреодолимых рек не было. Конечно, шли. И оседали на понравившихся землях, а другие шли дальше. Оттого, по данным ДНК-генеалогии, эстонцы оказались неожиданно близки к русским, хотя и говорят на языке совсем другой языковой группы.

Вопрос на засыпку — как эстонцы называют русских? Ответ — «vene».
 
Впрочем, г-н Клявиньш может не опасаться. Даже если венды были славянским племенем, Россия предъявлять территориальные претензии к Латвии не будет. Население нынешнего Можайского района Подмосковья до 14-го века говорила на одном из балтских диалектов. И что? Никого в России это не смущает.
 
Вот такие огорчительные для меня новости о латышской исторической науке. Честное слово, это было совсем неожиданно, вроде не Казахстан или Азербайджан, член Евросоюза.
 
Переполнившись историческими и архитектурными впечатлениями, наша компания из четырех человек, вкусно пообедала в кафе на центральной площади Цесиса, пообщалась с местным молодым человеком, подошедшим к нам, услышав русскую речь. Ему почему-то захотелось рассказать нам, что работает уже больше шести лет в Англии, приехал домой в отпуск и когда-то бывал в Россию. Сравнил англичанок с русскими женщинами, не в пользу первых. Поинтересовался нашими впечатлениями от Цесиса. Нам понравилось.
 

6 июля, воскресенье. Четвертый день — поездка в Добеле и Рундале.
 
Для меня этот день был самым значимым — встречей с местами моего отрочества и юности. Конечно, четыре года, прожитых в Добеле, это очень мало в сравнении с моими шестьюдесятью с лишним. Но какой это был возраст? 13 — 16 лет. Становление личности, первая любовь.
 
Через Елгаву, бывшую столицу герцогства Курляндии Митаву, мы проскочили быстро, узрев в окно творение Растрелли — дворец Бирона. Очень понравилось обилие дубов в городе. Таких здоровых и красивых я давно не видел. А точнее, дубы в наших краях попросту «загибаются». Елгава, или то, что успел увидеть из окна автомобиля, понравилась — очень зеленая, с хорошим асфальтом, какая-то элегантно — ухоженная и уютная.
 
Въезд в Добеле я не узнал совершенно, и только оказавшись на центральной площади, по кирхе понял, что приехали. Сама Торговая площадь изменилась не сильно. Ее замостили красивым разноцветным булыжником и построили современный торговый центр, точнее вписали в застройку первой половины двадцатого года. Мы оценили удобство торгового центра — припарковали машину на бесплатную стоянку, воспользовались туалетом, платным. Вообще, все здания на площади выглядят «как с иголочки», кроме Дворца культуры. Тот стал как-то меньше «ростом» и потерял часть штукатурки с фасада.
 

 

Наша компания на Торговой площади, на фоне кирхи.
 
Фонтан на площади в виде стилизованного сельского колодца, размером вчетверо превышающим реальный, показался мне неудачным и неуместным. Что этим хотел сказать автор проекта? «Вы были деревней и ею остались?»


 
 
Окончание — здесь