Это не претензия на летопись и не репортаж с места событий. Это попытка уловить идею и сформулировать тезис прожитого отрезка времени длиною в двадцать лет… опираясь не столько на события и факты, сколько на переживания и впечатления. То есть на то, чем в меньшей степени руководствуемся мы в обыденной жизни, доверяя больше здравому смыслу. Но раз в четыре года, когда надо выбирать будущее страны, мы почему-то забываем о здравом смысле и ориентируемся исключительно на яркость внешнего впечатления.


1991. Возвращение независимости

Весь пафос возвращения независимости Латвии укладывается в одну восточную мудрость: «Когда караван поворачивает назад, хромой верблюд оказывается впереди».

Эта страна с историей навзрыд. Какая нелепая судьба у ее народа, который наполнил свой календарь траурными датами, предпочитая упорному труду своекорыстную скорбь. Его дни пропитаны тоской безысходности и досадой на самих себя, так неумело распорядившихся тем, что в конце прошлого века подарила судьба.

Не взрастив национальной элиты, оберегающей народ от опрометчивого лиха,
латыши, как неразумные дети, принимают связь впечатлений за связь вещей. Они то грезят себя гордыми воинами, отвагой и мечом потеснившими русских с берегов Балтики, то жалобно повествуют о своем страхе перед русскими, один язык которых внушает дрожь и трепет их государству.

Так и не повзрослевший народ управляется кем попало, от явных проходимцев до экзальтированных подростков, жизненный опыт которых ограничен скудным образованием и не предполагает государственной мудрости в решениях.

Чем же характеризуется сегодняшний день в Латвии? И как ведут себя в нем наследники великой русской истории и культуры, чьи судьбы переплетены в одну книгу с этим маленьким исчезающим народом и чью незаслуженную злобу они испытывают на себе уже больше двадцати лет?


2012. Мобилизация

Это, пожалуй, наиболее точная формула состояния общества сегодняшней Латвии. Это слово все чаще звучит с экранов, читается с мониторов и пишется в колонках бумажной прессы. Оно заменило сказки про «интеграцию» и «общий дом» — мобилизация общин на референдум, мобилизация электората на муниципальные выборы, мобилизация на выборы в Сейм...

Слово мобилизация, имея широкое толкование, все же в первую очередь ассоциируется с военными действиями. Мобилизация — это как минимум признак войны, а чаще — уже и сама война...

Как ни печально, но это и есть закономерный итог двадцатилетних «демократических» преобразований под лозунгом «Латвия для латышей» — преобразований, которые начались с вероломства и обмана и которые не могли закончиться ничем другим.

Формальным поводом для мобилизации стал созревший в недрах политруководства ЛР план неожиданного нападения на русский язык в 2010 году. Прямо как в известной «Директиве № 21» — латвийские национальные силы должны быть готовы разбить славянскую часть фундамента «Нашего общего дома» в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет окончательно решен русский вопрос.

Тогда «блицкриг» не заладился, но осадок, как говорится, остался – это состояние ожидания нового внезапного нападения, новых нарушений международных норм, нового предательства.


2012. Русские

Этим русским из 2012-го уже сам черт не брат. Они пережили время, когда от их выбора зависела судьба демократии и суверенитета государства — время, когда они приняли боль латышского народа…

Они пережили время, когда этот же народ лишал их гражданства и участия в приватизации, когда высшие представители власти того же народа называли их «оккупантами» и «воблоедами». Они пережили много чего еще...

Но сегодняшней власти этого уже мало, она требует, чтобы русские встали на колени — так велят официальные ее представители.

Какой же несокрушимой силой должна обладать эта власть, каким огромным интеллектуальным и нравственным превосходством должны обладать ее носители, чтобы поставить на колени людей, считающих себя наследниками Пушкина, Суворова и Менделеева.

Что у этой власти «за душой» и как выглядит она без парадной одежды и вне дипломатического протокола?

Оказалось, что под взятой напрокат шкурой «балтийского тигра» прячется не очень умный, склонный к воровству человечек, который сидит на шее европейского налогоплательщика и, обхватив голыми коленками его щеки, ласково попрошайничает. А его грозная риторика предназначена исключительно для внутреннего воздействия и рассчитана на «тварь дрожащую» и покорную.

Неужели это о нас писал Иван Павлов: «Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства»?