Всеобщая декларация прав человека (ООН, 1948 год) в статье 19 провозглашает, что каждый человек имеет право на свободу убеждений и на их свободное выражение. Обычно это право упоминают в связи со свободой слова, однако оно применимо и к свободе идентичности – изъявлению принадлежности к различным социальным, национальным, профессиональным, языковым, политическим, религиозным, расовым и другим группам. К сожалению, реалии нашей страны таковы, что к различным вопросам мировой этнополитики (как-то — еврейскому или русскому) добавился еще один. А именно — латгальский вопрос.

Прежде чем продолжить, хотел бы сделать одно замечание. В русском языке довольно хаотично употребляются слова «латгалы» и «латгальцы», зачастую одним и тем же термином обозначаются как носители латгальской этнической идентичности, так и все жители Латгалии, независимо от их национальной или иной принадлежности. В своих выступлениях я стараюсь разграничить эти два слова. Латгальцы – это жители или уроженцы Латгалии, а латгалы – носители латгальской этноязыковой идентичности. Хотя, конечно же, при цитировании источников я должен следовать их терминологии, пусть она и отличается от моей. Как в данном случае.


Латгальский вопрос

«ЛАТГАЛЬЦЫ, народ, живущий в Латгалии, восточной области Латвии. До 1919 года латгальцы занимали три уезда (Двинский, Режицкий, Люцинский) Витебской губернии. Латгальцы как народность в исторической литературе мало освещены… После образования Латвийской буржуазной республики латышская буржуазия в Латвии изгоняет латгальский язык из школ и проводит насильственную ассимиляцию латгальцев, оправдывая свою политику ссылками на национальное родство латгальцев и латышей.

В данное время Латгалия, представляющая аграрную окраину, эксплуатируется как колония Латвии. Количество латгальцев в Латвии — около 400 тыс. человек, или 22% населения».

Так Большая советская энциклопедия тридцатых годов ХХ века рассказывала о латгалах. И добавляла: «латгальский язык является самостоятельным языком, а не диалектом латышского языка, как хотели бы представить дело фашистские идеологи концепции «Великой Латвии».

Четыреста тысяч человек. Двадцать два процента населения Латвии. Но почему теперь, в начале XXI века, согласно официальной статистике, в Латвии нет ни одного латгала? Так может быть, та статья является сталинскими происками? Нет. Вот, например, что говорит о населении Латвии The Columbia Encyclopaedia начала 50-х годов ХХ века: «Besides a Russian minority, the inhabitants consist of Letts and of the closely related Latgalians both members of the Baltic language subfamily».

В чем же дело? Есть ли вообще сейчас в Латвии такой народ – латгалы и латгальский язык, или их нет, это всего лишь «какая-то мистификация», как сказал автору этого выступления один латыш из Курземе?


Этнографическая группа?

Конечно же, латгалы в Латвии есть. Но латгальского народа нет. Так, в своем выступлении на портале Politika.lv в 2003 году Ина Друвиете, филолог и депутат Сейма, кратко и ясно выразила официальную точку зрения на латгальский вопрос: «Latgalieši ir latviešu etnogrāfiska grupa un latgaliešu rakstu valoda – uz augšzemnieku dialekta izlokšņu pamata noteiktos vēsturiskos apstākļos izveidojies latviešu valodas paveids».

С одной стороны, в этом нет ничего удивительного. У большинства народов мира есть этнографические группы. С другой стороны, понятие «этнографическая группа» не может быть применено к латгалам. Этнографические группы не имеют собственного самосознания, а выявляются учеными на основе исследования сходств и различий в культуре представителей одного и того же народа. А у латгалов есть собственное самосознание, осознание своего отличия от латышей. Интересно, правда, при этом, что многие латгалы именно себя считают настоящими латышами, в отличие от «чиулей», «балтийцев», узурпировавших этот этноним.

С третьей стороны, помимо этнографических групп многие народы имеют в своем составе субэтнические группы или субэтносы. Субэтническая группа имеет самоназвание, а ее члены испытывают двойственную принадлежность – к этносу и субэтносу одновременно (например, казаки в составе русского народa или секеи в составе венгерского народа). То есть при всем противопоставлении себя остальным членам этноса чувство этнического единства сохраняется. И среди некоторых латгалов действительно наблюдаются такие настроения.

Но, по большому счету, совершенно не важно, этнографическая или субэтническая группа имеется в виду. Потому как международное право ничего прямо не говорит о защите их права на идентичность, о поддержке культуры и т.п. Все зависит от доброй воли государств.


Непризнанные идентичности

Причины, по которым латвийские правящие партии не желают признавать латгалов отдельным народом, а предлагают им этнографический статус, понятны. И они далеки от этнографии как таковой. Можно лишь процитировать одного из их сторонников, который на латгальском портале Latgola.lv оставил следующий комментарий: «Ir ļoti jauki, ka cenšaties saglabāt sava novada tradīcijas, ko arī mēs, Kursā, darām, tikai nevajag ar to pārcensties. Esmu ievērojis, ka pēdējā laikā pretlatviskajās krievu šovinistu avīzēs tiek runāts par latgaļiem, kā no pārējiem latviešiem neatkarīgu tautu, un par latgaļu dialektu kā par pastāvīgu valodu. Tādi mīti ir izdevīgi tikai mūsu ienaidniekiem, kuri grib sašķelt vienoto latviešu tautu un sarīdīt latviešus savā starpā. Par vienotu Latviešu valsti un nāciju!»

Официально из 2,07 млн. латвийцев латыши составляют 1,285 млн. человек (62% населения), а нелатыши, соответственно, 785 тыс. человек (38%), в том числе русские – 557 тыс. человек (27%). А по родному языку население Латвии делится на латышскоязычных (64% населения) и русскоязычных (36%).

Если же латгальская идентичность была бы признана самостоятельной, то этнический расклад в Латвии стал бы выглядеть следующим образом: латыши 50%, русские 27%, латгалы 12%, остальные – 11%. А доля латышскоязычных сократилась бы, в лучшем для них случае, до 56% населения страны против 36% русскоязычных и по меньшей мере 8% латгалоязычных. Говорить о Латвии как национальном латышском государстве стало бы совсем трудно.

Конечно, данные предположительные, так как при переписи населения латгалам было запрещено декларировать свою идентичность в ответе на вопрос о национальной принадлежности. Вообще, по разным подсчетам, в Латвии к латгалам можно отнести от 250 000 (12% населения страны) до 500 000 (24% населения страны) человек. Но сейчас не об этом речь. Главное – очевидно, что латгалы составляют заметную часть населения страны.

На самом деле проблемы с признанием или непризнанием этнической идентичности возникали в самых разных странах. Зачастую трудноразрешимые проблемы. Потому что причины лежат, повторюсь, вовсе не в сфере этнографических изысканий. Например, в Иране курдская идентичность признана, есть даже автономная провинция Курдистан. А в Турции, где курды составляют от 20 до 25% населения, они официально называются «горными турками» — из опасения, что признание идентичности повлечет за собой автономию, а потом и независимость всего юго-востока страны.

Словаки еще сто лет назад объявлялись этнографической группой чехов, а теперь словацкая идентичность не только признана, но даже есть независимая Словакия. Напротив, нынешние власти Молдавии проводят политику по свертыванию молдавской идентичности в пользу румынской, говоря о том, что Румыния и Молдавия – два независимых и суверенных государства, но в которых живут в основном румыны и говорят на румынском языке.

Хорошо известно, сколько копий было сломано по поводу украинской идентичности. Но, добившись полного ее признания, сами украинцы пока отказывают в этом русинам. На Украине они считаются этнографической группой украинской нации. А в соседних Польше, Словакии и России русины признаны отдельным народом.

Не слышал ничего о латгалах в Польше и Словакии, но в России они живут. Казалось бы, по аналогии с русинами их тоже должны бы признать отдельным народом. Но нет — по мнению Российской академии наук, они лишь субэтническая группа латышей, как их выделяют в переписях населения (5,7% от их общего числа в РФ, 1089 из 18 979 латышей). Хотя до недавней отмены графы «национальность» в российских паспортах любой латгал мог указать свою национальность.


Диалект или язык?

Точно так же нет никакой ясности и однозначности в языковых вопросах, тоже далеких от разрешения в очень и очень многих странах. Проблемы поиска ответа на вопрос, самостоятельным языком или диалектом является чья-то речь, порой даже еще более запутаны, чем вопросы этнической идентичности.

Начнем с того, что среди самих лингвистов нет четкого и единодушного определения того, как соотносятся между собой язык и диалект. Где границы языков и диалектов? Например, если начать путешествие на западе Словении и идти пешком до востока Болгарии, то, общаясь с местными жителями, практически невозможно заметить того момента, когда словенский переходит в сербско-хорватский (или хорватско-сербский), а последий – в болгарский. Диалекты, наречия, говоры родственных языков плавно перетекают друг в друга.

По меткому изречению, традиционно приписываемому Максу Вайнрайху, язык – это диалект с армией и флотом. Как видим, и тут вопрос решается на самом деле вовсе не на основе научных лингвистических изысканий. Кстати, поэтому никакого сербско-хорватского языка с 90-х годов прошлого века уже нет. Теперь есть сербский, хорватский и боснийский языки. А некоторые поговаривают уже и о появлении черногорского языка в свете недавнего провозглашения независимости Черногории.

Часто критерием в определении того, разные языки перед нами или диалекты одного языка, служит то, понимают ли друг друга люди при беглом разговоре. Но и это лишь теория, которая далеко не всегда применяется на пратике. Так, саксонец из Германии не поймет тирольца из Италии, хотя считается, что они оба говорят на диалектах одного и того же немецкого языка. В то же время немец из Нижней Саксонии легко поймет нидерландца из Оверэйссела или Гелдерланда, но официально они говорят на диалектах разных – немецкого и нидерландского – языков.

Показателен и пример со сканским наречием, на котором говорят в шведской провинции Сконе (Скания). С незапамятных времен эта провинция была частью Дании. И лишь последние 350 лет управляется шведской короной. В обеих странах говорят на близкородственных восточноскандинавских языках. Так вот, сканское наречие в Швеции считают диалектом шведского (южношведское наречие), в Дании – датского (восточнодатское наречие), а сами сканцы вообще говорят о том, что это особый скандинавский язык. И у каждой точки зрения есть сторонники среди ученых.

Для чего вообще нужны все эти баталии о том, язык или диалект? Главное, с точки зрения права, пожалуй, то, что нет никаких международных правовых норм, которые обязывали бы страны поддерживать диалекты. Речь всегда идет о защите только языков.

Какова же ситуация с латгальским языком? В Законе о государственном языке сказано, что государственным языком является латышский (статья 1), но с добавлением, что латышский язык включает в себя латгальскую разновидность (статья 3.4): «Valsts nodrošina latgaliešu rakstu valodas kā vēsturiska latviešu valodas paveida saglabāšanu, aizsardzību un attīstību».

На первый взгляд, не так уж и плохо. Однако при внимательном прочтении все выглядит довольно странно: так язык или разновидность? И если есть письменный язык, то что насчет живой речи? А тут мы возвращаемся к упомянутым словам Друвиете: латгальская речь – это лишь наречие верхнелатышского диалекта латышского языка. Хотя если говорить о критерии взаимопонимания, то нельзя не процитировать интересное наблюдение одного латгальского студента (опубликовано в газете Graidi) относительно того, насколько латыши хорошо понимают латгальскую речь: «Kod aizīt pi čyuļu – pi tūs, kur nu Kūrzemis vairuok, – I suoc runuot latgaliski, jī nivīna vuorda nasaprūt. Jī soka: «Lobuok runoj krīviski».

Особенно легко понять несовершенство латвийского подхода к проблеме, если смотреть на примеры других стран. Так, в Норвегии, например, у норвежского языка, как установлено законодательством и правительственной политикой, есть две официальные письменные формы: букмол и нюношк (нюнорск). Норвежцам и в голову не пришло назвать нюношк, которым пользуется где-то 10-15% норвежцев, «письменной разновидностью» или диалектом букмола. Вместо этого Норвежская вещательная корпорация (NRK) вещает и на букмоле, и на нюношке, а от всех государственных учреждений требуется поддерживать оба языка.

В Латвии же невозможно представить, что по-латгальски можно обращаться в органы власти в любом месте Латвии, размещать любую информацию в неограниченном объеме (без перевода на латышский язык), сколько угодно вещать по радио и телевидению, писать в документах имена и фамилии по-латгальски и т.д. И тем более сдавать на латгальском экзамен на знание государственного языка.

То есть все-таки властями Латвии латгальский язык таковым не считается, а лишь диалектом латышского. Хотя — чисто с лингвистических позиций — также нет никаких оснований отрицать самостоятельный характер латгальского языка. В конце концов, до 60-х годов ХХ века включительно в СССР латгальский язык признавался самостоятельным и наравне с латышским и литовским официально считался одним из трех балтских языков. После Второй мировой войны в Латвии даже издавалась пресса на латгальском языке, на латгальском языке проходило обучение в некоторых школах.


Коренной народ?

Итак, если исходить из того, что есть основания считать латгалов отдельным от латышей народом, а латгальский – самостоятельным языком, то на какой правовой статус в Латвии они могут претендовать? Скажем, и в советское время, и во времена Атмоды был очень популярным термин «коренной народ», под которым в Латвии подразумевают латышей, которые здесь жили испокон веков и прочая, прочая, прочая.

Однако термин «коренной народ» в международной практике имеет другое значение, чем в Латвии. В документах международных организаций под «коренными народами» понимают не тех, кто непременно первым (или просто до прихода нынешнего основного населения) поселился на какой-либо территории. Есть еще и другие критерии. Например, статья 1 Конвенции о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах (МОТ, 1989), говорит, что коренные народы – это:

a) народы, ведущие племенной образ жизни в независимых странах, социальные, культурные и экономические условия которых отличают их от других групп национального сообщества и положение которых регулируется полностью или частично их собственными обычаями или традициями или специальным законодательством;

b) народы в независимых странах, которые рассматриваются как коренные ввиду того, что они являются потомками тех, кто населял страну или географическую область, частью которой является данная страна, в период ее завоевания или колонизации или в период установления существующих государственных границ, и которые, независимо от их правового положения, сохраняют некоторые или все свои социальные, экономические, культурные и политические институты.

Думаю, ни у кого нет сомнений, что у нынешних латгалов нет никаких различий в социальных, экономических, культурных и политических институтах от латышей, русских, литовцев, белорусов или поляков Латвии. Ведь не племенные вожди до сих пор руководят латгалами, а те же чиновники, что и остальными жителями, и на тех же условиях, и по тем же законам (по крайней мере, в теории), и через те же самые органы власти. И не ведут латгалы никакой специфической хозяйственной деятельности, которая выделяла бы их из числа других народов нашей республики.

Правда, если быть абсолютно точным в терминах, то латвийские правовые акты говорят об «основных нациях» («pamatnācijas»), которые литературно переводятся на русский язык как «коренные нации». Это латыши и ливы. Понятие встречается не только в Латвии и используется для обозначения той нации, которая считается изначально заселившей соответствующую территорию. Термин далеко не безупречен и спорен, но если не вдаваться в юридические тонкости, то никто не может отрицать того, что латгальский народ в Латвии – коренной, жил на ее территории с незапамятных времен.

То же самое можно сказать и о понятии «титульная нация» – часть населения государства, национальность которой определяет официальное наименование данного государства. Никакой правовой нагрузки он не несет, имеет, по большому счету, чисто декларативный характер (по крайней мере, так должно бы обстоять дело в демократическом обществе), разве что может потешить чье-то самолюбие. Но опять же, если не сильно вдаваться в подробности, то следует отметить, что, вопреки общепринятому заблуждению, титульными в Латвии являются вовсе не латыши, а латгалы. Потому как именно их древний этноним лег в основу именования и данной территории, и ее современного балтоязычного населения.


Национальное меньшинство?

Другой не менее популярный в Латвии термин – национальное (или этническое) меньшинство. Хотя в Латвии законодательно не определено, кто является национальным меньшинством республики. В то же время существует Рекомендация ПАСЕ 1201 (1993), документ Совета Европы, в котором состоит и Латвия, где говорится о том, кто может считаться национальным меньшинством:

1) проживают на территории государства и являются его гражданами;

2) сохраняют продолжительные связи с этим государством;

3) имеют особенные этнические, культурные, религиозные или языковые характеристики;

4) насчитывают значительное количество, хотя меньшее, чем численность остального населения государства;

5) заинтересованы в совместном сохранении того, что образует их общую идентичность, включая их культуру, их традиции, их религию или их язык.

По первым четырем пунктам нет никаких сомнений, что латгалы могут претендовать на статус национального меньшинства.

Во-первых, латгалы, к счастью, избежали проблемы с безгражданством (за исключением некоторых сибирских латгалов, приехавших в Латвию в советское время) и являются не только постоянными жителями, но и гражданами Латвии. Во-вторых, продолжительнее связей, чем у латгалов с Латвией, просто быть не может – дали название стране и ее основному народу!

В-третьих, любой непредвзятый человек обнаружит у латгалов массу этнических, культурных, религиозных и языковых особенностей, отличающих их от латышей, литовцев, русских, поляков, белорусов и других народов. В-четвертых, и 12%, и 24% от числа населения – вполне значительное количество.

Могут возникнуть лишь сомнения по последнему пункту. Ведь латгальская идентичность сейчас не так ярко выражена, как латышская или русская. Или албанская в Македонии, немецкая в Италии, каталонская в Испании. Но нельзя сказать, что это является добровольным выбором всех (или большинства) латгалов.

Учитывая, в каком тяжелом экономическом положении находится Латгалия, что все латгальцы сейчас вынуждены думать в первую очередь об элементарном выживании, трудно ожидать, что латгалов будет беспокоить вопрос, разрешают ли им себя записывать латгалами при переписи или в документах.

Получается, правящие партии пользуются беспомощным положением латгалов для достижения своих целей в этнополитике. Но, как известно, мораль и политика – вещи далеко не всегда совместные, а победителей не судят.


Выводы

Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что, как ни парадоксально, но все ответы на поставленный вопрос – являются ли латгалы этнографической группой, коренным народом или национальным меньшинством в Латвии – правильны. Точнее, одинаково возможны и обоснованы.

У государства действительно есть основания утверждать, что латгалы не являются отдельным от латышей народом. Однако и у латгалов есть не меньше  (если даже не больше) оснований утверждать обратное. Банально звучит, но как сами латгалы решат, так и должно быть.

Потому что не только основания у них имеются, но и, что самое главное, есть право делать это.

Начав со Всеобщей декларации прав человека, ей же и завершу свое выступление. Пункт 3 статьи 21 ясно провозглашает, что воля народа должна быть основой власти правительства. А значит, и его решений.

В том числе и в вопросах идентичности тех, кто этот народ образует.