Недавно напротив Кабмина состоялась акция протеста, направленная против намерения правительства осуществить перевод всех государственных и муниципальных школ на латышский язык. Не секрет, что тем самым власти стремятся упрочить преступную монополию одного языка в области школьного образования.
 
Со своей стороны скромно осмелюсь напомнить, что русские родители Латвии, так же как и латышские, являются в этом государстве налогоплательщиками, а раз так, то именно они, а не тетя Ина, должны определять, на каком языке будут учиться их дети. В таком случае намеченный эксперимент с русским образованием нелегитимен.
 
Особо циничны высказывания новоиспеченного премьер-министра,  на минуточку — главы правительства, которая сказала, что рано или поздно все государственные школы будут неизбежно переведены на латышский язык. Понятия «рано» и «поздно» весьма субъективны. Хотят приурочить к 100-летию Латвийской Республики окончательную ликвидацию русского образования и поплясать на костях концепта русской школы в Латвии?
 
Но в ответ на подобное намерение мы отвечаем: не дождетесь! У русской общины есть красные линии, переступать которые не рекомендуется в том числе и госпоже Страуюме, которой я бы посоветовал побольше уделять внимания важным экономическим проблемам, доставшимся ее от предшественника, печального бухгалтера, кризисного менеждера, оперативно ушедшего в тень и готовящегося к очередному витку европейской карьеры.
 
Я бы задал ей закономерный вопрос — хотела бы она, чтобы ее шестеро внуков учились только на русском языке? Ладно, допустим, при слове «русский» у нее наступает приступ острой идиосинкразии, поэтому скажем, на английском, немецком, французском, китайском, хинди, иврите, урду и так далее. Но зато им будет милостиво позволено изучать латышский язык, литературу и немножко теорию и практику игры на кокле. Не хотела бы, сдается мне, потому что это привело бы к их, ее внуков, маргинализации, а потом и неизбежной ассимиляции.
 
То, что предлагают тетя Ина и ей подобные — вопиющее проявление этнократического анахронизма, не вписывающегося в рамки цивилизованного (как нам всем кажется) XXI века. Пещерный каменный век. Первобытная дикость. Но это только с одной стороны. А вообще здесь можно с успехом применить классическую неустаревающую формулу — ничего личного, мой дорогой сэр, онли бизнес. Ведь у умных чиновников на столах наверняка давно лежат четкие и выверенные статистические выкладки о подлинной демографической ситуации в стране — с прогнозами на краткосрочную и долгосрочную перспективу.
 
Очевидно, что детей рождается на порядок меньше, чем в конце 80-х, когда большая советская страна переживала беспрецедентный демографический бум, последствием которого является в том числе ваш автор. В связи с меньшим числом детей («клиентов» средних учебных заведений) по законам суровой экономики неизбежно обостряется конкуретная борьба между педагогическим составом школ. Загвоздка-то заключается в том, что школьников всех национальностей становится меньше, а учителей  меньше не становится.


 
Кто виноват — на этот вопрос Страуюме, Друвиете и ее новой-старой компании отвечать по понятным причинам нет желания. Кому хочется на зеркало пенять, коли рожа крива! А вот на вопрос «что делать?» ответ уже дан. И этот ответ нас не устраивает, потому что мы, русское население Латвии, выступим в роли жертвы, предназначенной для беспощадного заклания на бизнес-алтарь. Таким образом мелодраматический школьный эксперимент-2018 — это, на мой взгляд, проект рейдерского захвата, одобренного на государственном уровне. Так, как это уже произошло в 2013 году в эстонских гимназиях, директора которых по конъюнктурным соображениям предпочли смириться с требованиями, которые были выдвинуты со стороны местного образовательного ведомства, которое с 2010 года переводило эстонские старшие классы на пропорцию, согласно которой не менее 60% предметов необходимо изучать сугубуо на эстонском языке. С помощью педагогов-этнических эстонцев, которые владеют языком лучше своих менее удачливых коллег, беда которых в том, что русский является для них родным. Нам надо, чтобы в Латвии было так же?
 
Первые, кто должен выходить на акции протеста — родители. Вторые — учителя. Родители — потому что эксперимент тети Ины напрямую касается их детей, их будущего. Учителя — потому что этот эксперимент, в свою очередь, затрагивает их экономический интерес — в один не самый прекрасный момент они просто окажутся списанными, потеряют работу, а их места, скорее всего, займут молодые, перспективные, подающие надежды педагогические деятели, для которых латышский язык является родным, и которые, к тому же, обладают правильным пониманием тяжелых и скорбных исторических реалий латышского народа.
 
Например, разделяющие теорию трех (и более, чего уж там стесняться) оккупаций, в процессе которых происходило постоянное угнетение и притеснение латышской нации, начиная со времен Петра Первого и заканчивая добродушным Леонидом Ильичом. Этого наши учителя хотят? Очень сомневаюсь, что они мечтают о таком лучезарном сценарии.
 
Школьников пока не стоит призывать, потому что сразу последуют клеветнические обвинения со стороны матерых предателей протестного движения 2003 — 2005 годов в готовности «прикрыться детскими телами» ради достижения каких-то выгод. Пусть такие формулировки остаются на совести тех, кто их изобретает. Хотя, положа руку на сердце, скажу, что я сам, будучи школьником, принимал участие в акциях протеста с 2001 года — и это было счастливое время — замечательная, полноценная практика отстаивания своих фундаментальных прав на получение образования на родном языке.
 
Воспоминания о «школьной революции» у меня положительные. Увы, в стенах самих школ часто ученикам приходилось тогда и приходится теперь сталкиваться с проявлением самого оголтелого лицемерия, но за пределами школ молодые люди 14—18 лет испытывали во времена Штаба  ощущение свободы выражения мысли и чувства. Свободу в своей борьбе за восстановление справедливости. Не просто же так современные школьники, заложники билингвальной системы, кричат «Россия! Мы с тобой!» после праздничного салюта 9 мая.
 
Представляю, как чуткие подростковые души с отвращением реагируют на проявления системного, всеобъемлющего лицемерия. И отвечают жестко и прямолинейно, так что даже я удивляюсь такому запалу. Но ведь только 9 мая они могут громко прокричать, вложив в этот крик все, что они думают о ситуации, возведенной в систему. О лицемерии, возведенном в норму.
 


Есть еще один крайне важный момент, который надо принимать во внимание. Представим, что преступный эксперимент-2018 все же будет осуществлен. Тогда впервые в истории Латвии, богатой многокультурными просветительскими традициями, откроется путь к полной ассимиляции и маргинализации большинства нелатышского населения страны. Называю вещи своими именами. Ведь история русской общины Латвии насчитывает много веков.
 
Можно вспомнить множество значимых свидетельств полноценного существования русского населения на этой территории: богатые публицистические и  литературные традиции (публикация русских газет, издание журналов),  театральная деятельность, работа средних и высших учебных заведений (начиная с Екатерининского училища, которое было открыто в Московском форштадте в 1789 году). Очевидно, что за спиной у русской общины нашей страны богатейшая культурно-историческая традиция. Сегодня возникает угроза ее полного демонтажа. Ведь после вступления в силу роковой пропорции, о которой пока только мечтают чиновники из образовательного ведомства, исчезновение этой традиции станет вопросом времени. Молодые родители, которые не пожелают, чтобы их дети учились «только и исключительно» на латышском и не удовлетворенные предложением от тети Ины в виде «языка-литературы-балалайки», просто покинут страну, приобретя билет в один конец. Если они эмигрируют на Запад, то там их ждут сложности с сохранением своей культуры, потому что вряд ли у них получиться отдать ребенка в русскую школу. Если в Россию — тогда им будет легче. Но в таком случае наконец сбываются мечты Гарды и его девушек о «деколонизации» Латвии? То, что не смог сделать одиозный издатель DDD, сделает добрая и улыбчивая тетя Ина?
 
В любом случае меньше станет читателей у русских газет, меньше пользователей у русских новостных интернет-порталов. Меньше зрителей будет наслаждаться постановками русского театра. Меньше учеников будет посещать «усовершенствованные» школы нацменьшинств. Так пусть тогда «реформаторы» признаются откровенно, что они заинтересованы именно в таком варианте развития событий. Сбросьте маски, господа!
 
Понятно, что планы экспериментаторов, заигравшихся в такого рода реформы, преступны. То, что они хотят совершить, недопустимо и неприемлемо. И со всей ответственностью заявляем, что русская община не допустит подобных губительных процессов, не допустит претворения в жизнь сценария «деморализация — маргинализация — аккультурация», о котором мечтают тетя Ина и ее многочисленные единомышленники.  И понимая, с кем мы имеем дело, нам необходимо дать адекватный симметричный ответ на поползновения с их стороны. У нас на это четыре года. После сентября 2018 года будет уже поздно. Нам уже дали это понять.
 
 
Постскриптум: последние год-полтора в школах нацменьшинств, под данным многих педагогов и родителей, проходят интенсивные языковые проверки, то есть свирептствует языковой террор. Сейчас он продолжается, более того, выходит на новый уровень:
 
«А в русских школах уже начались усиленные языковые проверки, которые, видимо, должны определить, сколько учителей, плохо владеющих латышским, должно быть уволено. Буквально на этой неделе в социальных сетях одна мама описала, как это происходит: приходит представитель министерства с диктофоном на урок и записывает, сколько учитель говорит по-латышски, а сколько по-русски. Потом этот проверяющий вылавливает детей в коридоре и спрашивает, на каком языке говорят на уроке. Дети доверчивы и все рассказывают…» (Материал Юлии Александровой в «Вести сегодня».)
 
На этом фоне любые демагогические высказывания о «необходимости отбросить в сторону эмоции», «факторе предвыборной кампании», о том, что «это борьба только на словах», о том, что «есть много других насущных проблем» остаются на совести тех, кто их себе позволяет. Конечно, если она у них есть, эта совесть.