Ремарка, которая вместо предисловия

Как объединить самый разделенный народ в мире — русский народ — и при этом не угробить его, — начал я свою прошлую заметку и сразу же получил 2 (два) ярлыка одновременно:

а) русофоба;
б) русского нациста.

Пораженный столь широкой и разнообразной оценкой моей идеологической позиции, попытался было узнать обоснование таких решений, но представители «ревтрибунала» были столь же категоричны, сколь немногословны. Скор наш интернет-народец на раздачу ярлыков, ох как скор.

Но тем не менее он представляет собой тоже часть русской публики, а потому игнор попытаюсь не включать, а сделать небольшое отступление, где определить:


1. Кто такие русские?
 

Император Николай I однажды на придворном балу спросил маркиза Астольфа де Кюстина, спасавшегося в России от французской революции:

— Маркиз, как вы думаете, много ли русских в этом зале?
— Все, кроме меня и иностранных послов, ваше величество!
— Вы ошибаетесь. Вот этот мой приближённый — поляк, вот немец. Вон стоят два генерала — они грузины. Этот придворный — татарин, вот финн, а там крещёный еврей.
— Тогда где же русские? — спросил Кюстин.
— А вот все вместе они и есть русские.
 

Лично мне как-то ближе именно такое определение, ибо оно является не только корректным и интернациональным, но и полностью соответствующим тому изначальному понятию политической нации, которое вкладывал в него изобретатель национального государства — кардинал Ришелье. Естественно, я рассчитывал, что, говоря про русских, собеседники будут придерживаться таких же классических определений.

Зря рассчитывал... Живы еще у нас любители определять национальную принадлежность по форме черепа...


2. Зачем нужно определять статус?

Второй вопрос, вызвавший абсолютно нездоровую реакцию, был вопросом юридического статуса русского народа на территории России. Удивительно, но почему-то сам факт наличия такого статуса больше всего взбесил именно антифашистов, чётко позиционирующихся на марксисткой платформе.

Уважаемые товарищи! А в термине «советский народ» и его четком и понятном статусе в Конституции СССР вы нацизма не усматриваете? Странно... А по логике должны бы...

Тут, понимаете, какое дело... Статус — это то, что имеется независимо от того, что там написано в Конституции. Это просто описание субъекта, его места и роли во времени и пространстве. А отсутствие статуса означает только отсутствие самого предмета описания. Правильно ли я понял, что отказывая русскому народу в официальном статусе, вы просто хотите, чтобы его не было? Ну по-другому-то не получается...

Кстати, занимаясь определением статуса, не стоит забывать, что право вообще и Конституция в частности не могут создать новые отношения, но только закрепить существующие. И в этих рамках, как мне представляется, не будет противоречить никаким нормам утверждение, что русский народ должен иметь на территории Российского государства все необходимые права и условия для своего безопасного существования и воспроизводства.

Такой статус вас не оскорбляет, товарищи диванные антифашисты? Ну, если оскорбляет, то это уже не ко мне. Готов дискутировать с любым оппонентом, но только не с тараканами в его голове.


А мы возвращаемся к главной теме, где:

Обеспечить народу необходимые условия для безопасного существования и воспроизводства — задачка непростая и (в условиях глобального экономического кризиса) совсем не тривиальная. Для решения такой задачи абы какие граждане не подойдут — просто не потянут. А какие?

Какие русские нужны российскому государству?

 

Для того чтобы народ развивался и процветал, требуются:

— рабочие места, на которых будет производиться национальный продукт,

— организаторы производства, способные создавать эти рабочие места,

— специалисты, которые будут их обслуживать,

— единый язык, на котором будут они общаться,

— и культурный код, который будет генерировать единые нормы морали и нравственности, без чего сотрудничество больше напоминает поле боя, где поворачиваться спиной к «партнёру» не просто нежелательно, а смертельно опасно.
 

Что из перечисленного в настоящее время может предложить русская зарубежная община?

1. Из строки «актив зарубежной русской диаспоры» для начала стоило бы вычеркнуть русскоязычных, то есть тех, у кого русским остался только язык, а всё остальное — уши, глаза, руки, и главное — мозг полностью и окончательно приняло вполне англосаксонские формы. В эпоху поголовного увлечения самовыражением через интернет вычислить и отсортировать таких будет проще пареной репы, ибо сами они — народец говорливый и особенно в выражениях про «эту рашку» не стесняются.

2. Активом, к сожалению, не является также достаточно обширный контингент люмпенизированных соотечественников, среди которых много просто отчаявшихся бороться за выживание, но есть и отличники англосаксонского воспитания и образования для оккупированных территорий, которым нынешний уровень умственного развития не позволяет заниматься физическим трудом.

Эти два контингента — особая гордость «наших западных партнёров», их ВДНХ, которые они демонстрируют всем и каждому, желающим увидеть, как выглядят русские.

3. «Других русских» англосаксы и местные коллаборационисты или вообще не показывают, делая вид, что их не существует, или, когда замолчать невозможно, показывают исключительно с клеймом «агенты Кремля».

У «агентов Кремля» традиционное время встречи — 9 мая. И это 9 мая — совсем не то же самое, что в России. Кардинально не то же самое.

Приходящие на этот праздник знают, что местные элиты объявят их врагами государства, а местная охранка аккуратно сфотографирует, запротоколирует и подошьёт в базу данных неблагонадёжных их личное дело...

Особенное внимание обратите на молодёжь, у которой вроде вся жизнь впереди и по поводу которой истерят прибалтийские нацисты: «Они перфектно выучили наш язык, чтобы сказать на нем без акцента и грамматических ошибок, как они ненавидят это государство!..»







У этих юных мальчиков и девочек с георгиевскими ленточками — особая закваска. Они свободно говорят на родном — русском — и еще на 3-4 языках, ржут над мировым гламуром и туземными политиками и стараются получить такую профессию и квалификацию, которая позволила бы максимально не зависеть от государства и плевать с высокой колокольни на чиновничьи запреты и ограничения.

101% из них не связывают своего будущего с нацистскими режимами Прибалтики, а вот Россия... она еще должна решить — нужны ли ей эти независимые ребята, сделавшие своей повседневной практикой правило «не верь, не бойся, не проси»?

Есть среди них и организаторы, которые умеют выживать там, где «наши западные партнёры» вымирают, как мамонты. И не просто выживают, а еще и умудряются помогать другим, умеющие пожертвовать всем, что имеют, если надо помочь.

Например:

Станислав Букайн, собиравший и отправлявший гуманитарную помощь в Донецк и Луганск, у которого за это латышские власти отняли его предприятие в Юрмале, возбудили уголовное дело по обвинению в терроризме и выживают, как могут, из собственного дома.





Илларион Гирс, разменявший свою вполне успешную юридическую практику (которую, конечно же, отобрали) на организацию референдума за русский язык, который был заведомо проигрышным (латышей, имеющих право голосовать, в три раза больше, чем русских), но... это же как Брестская крепость, где наши не сдаются.





А есть ведь еще их подпирающее старшее поколение — например, такие, как Олег Озернов — рижский одессит, антифашист, публицист, оратор, на счету которого построенных заводов и возрожденных производств — как засечек на прикладе у снайпера, а его патенты и авторские свидетельства востребованы далеко за пределами Прибалтики (в Прибалтике, кстати, наоборот, не востребованы абсолютно)...

Лично я вообще с пиететом отношусь именно к таким людям, которые умеют прийти на пустырь и преобразовать его в цеха и склады, и главное — в рабочие места, производящие то самое, с чего «государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет...».

Появление большого количества таких людей в прибалтийской диаспоре — реакция на чрезвычайно агрессивную внешнюю среду, где, кроме проявления частной инициативы, шансов на выживание не остаётся никаких.

Или наемник на англосаксонском производстве за треть зарплаты англосакса — или организатор этого производства. Бюджетное место в Прибалтике светит русскому только в одном случае — если он начинает стыдиться того, что он русский, и проклинает всё русское на чем свет стоит. Тогда есть какой-то шанс на какую то бюджетную подачку. И никак иначе.

Кроме самородков-предпринимателей богата русская диаспора еще рабочими и фермерами, программистами и медиками, инженерами и спортсменами, художниками и музыкантами. Про Евгению Лисицу вы уже, наверно, все слышали. Про Сашу Бородулину я рассказывал в одной из заметок.

А как вам группа «Мотор-роллер» из Казахстана с их «Песней про войну» и «Брестские крепости»?







Сколько таких — лояльно относящихся к России, социально активных и бесстрашных — точно не подсчитывал никто, но примерное количество их можно вычислить по числу приходящих 9 мая к памятникам и мемориалам Великой Отечественной, не боящихся носить георгиевскую ленточку под шипение нацистов, а ещё не боящихся прямо отвечать, в кого они будут стрелять в случае войны с Россией.







Как вы сами считаете, жители РФ, такие люди нужны России? Сколько их требуется и в каком статусе? В виде беженцев от русофобских режимов или в каком-то другом?

Вековая мечта «наших западным партнеров» — создать на границах с Россией пояс нестабильности и русофобии. Логично было бы предположить, что Россия в таком случае заинтересована в создании пояса стабильности и лояльности.

А если так, то что делать с русской диаспорой на этих территориях? Эвакуировать? Забыть? Или использовать как агентов влияния?

Один конкретный вопрос в тему: «Возможно было бы воссоединение Крыма с Россией в случае, если бы все русские (как советуют типа патриоты) эвакуировались с полуострова — подальше от русофобского режима Украины?»

Это я не к тому, что прямо сейчас к РФ надо еще что-то присоединять (с тем что есть не управиться). Но лояльность, она ведь может проявляться совсем по-разному...

Так какие русские нужны России? От ответа на этот вопрос зависит количества вариантов конкретных действий в будущем.

Да и, вообще-то, и само будущее.