Продолжение. Начало тут


Экономика по-оккупантски

После прихода нацистов, хозяйственная деятельность в Остланде перестраивается по отработанной ими модели. В собственность рейха, согласно опубликованного в газете «Tēvija» 18 августа 1941 года распоряжения рейхскомиссара Лозе, переходит вся собственность, принадлежавшая Латвийской ССР на 20 июня того же года.

Сделано это было по законам войны: национализированное имущество стало военным трофеем немцев. Возвращать что-либо существенное бывшим собственникам земли, заводов и пароходов, доходных домов и прочее, тем более из числа латышей, а не прибалтийским соотечественникам, новые хозяева не собирались. Крупными и средними промышленными (а также торговыми) предприятиями стала управлять оккупационная администрация, либо прибывшие из рейха представители отраслевых концернов.

Советскую земельную реформу официально аннулировали, однако землю бывшим владельцам не вернули. Они получили право лишь ее арендовать. Часть небольших предприятий и многоквартирных домов, правда, отдали в пользование бывшим хозяевам, исключив, при этом, еврейскую собственность. Крестьянам тоже землю передали в длительное пользование, но не в собственность. Небольшие излишки земли, отобранные ранее у зажиточных крестьян советской властью, вернули, однако, на таких же условиях.

Всю выращенную продукцию, под угрозой наказания, самостоятельно продавать запретили. Большую ее часть оккупанты изымали для нужд армии и тыла. Это была своеобразная форма военно-крепостнического хозяйства. Еще 15 августа германские власти ввели обязательную регистрацию всего взрослого населения от 14 лет (за исключением тех, кто был занят на сельхозработах) для выполнения трудовой повинности. Невыполнение этого приказа было чревато карательными мерами.

Подобная политика вела к ухудшению положения крестьян и рабочих, росту недовольства в трудовых массах и последующему сопротивлению режиму. Организация производства продукции на селе, которая была создана еще в 20-30-е годы в форме мелкого и среднего крестьянского хозяйства, продолжила существовать и во время оккупации. Основной тягловой силой в полеводстве и транспорте оставалась лошадь, а в животноводстве преобладало содержание крупного рогатого скота и свиней.

Согласно данным, приведенным в статистическом обзоре экономики Остланда («Statistische Berichte fūr das Ostland», Nr 1/4), вышедшем в Германии в 1944 году, более чем на 10 % возросло, по сравнению с 1940 годом, поголовье крупного рогатого скота, а на 50 % поголовье свиней. Увеличение этого производства дало возможность перерабатывающей промышленности произвести значительно больше мясных консервов, в которых так нуждался вермахт. В 1942 году, по сравнению с 1941-м, их выпуск увеличился почти в три раза.


Кредитный билет — 50 рейхсмарок

В период оккупации в Остланде немцы получали все доходы в полноценных рейхсмарках. С жители восточных колоний рассчитывались в менее ценных остмарках. Первое время после оккупации имели хождение и советские рубли. За одну остмарку давали десять рублей. Оптовые цены производителям устанавливали в марках, по аналогии с ценами в самой Германии, но составляли они только 60 процентов от них.

Характерный штрих: после завоевания Польши и Прибалтики, в рейхе в 1941 году была повышена норма выдачи мяса — до 500 граммов в неделю. Вполне естественно, что в качестве приоритета нацистской модели экономики на завоеванных территориях (в том числе и в Остланде) ставилась задача обеспечения регулярного снабжения немецких войск. Чтобы предприятия не имели проблем с рабочей силой, здесь ввели трудовую повинность для всего населения. Во время оккупации часть мобилизованных принудительно вывезли на работы в Германию.

По данным советского Управления по делам репатриации, из Латвии было отправлено около 160 000 человек, главным образом женщин от 17 до 40 лет и подростков 15-16 лет. Им на смену доставили около 155 000 человек из соседних округов, в основном русских и белорусов. Они восполнили потери рабочей силы, образовавшиеся в результате того, что мужчины ушли служить в полицию и в другие формирования.

Неотъемлемой частью оккупационной хозяйственной системы были концлагеря, заключенные в которых выполняли неквалифицированные работы. Узников кормили плохо, паек их состоял из 150-200 граммов хлеба, наполовину состоящего из просеянных опилок, да «баланды» из полусгнившего картофеля и овощей. Они страдали от эпидемий и холода, но это была дешевая рабочая сила, которая легко восполнялась в случае смерти.

Западногерманский историк К.Штрайт утверждал, что нацисты заблаговременно разработали этот механизм содержания в лагерях, нормирование мизерного питания и уничтожения будущих военнопленных. Такое отношение к тем, кого поместили за колючую проволоку, пропагандисты рейха мотивировали не подписанной и не ратифицированной СССР к июню 1941 года Женевской конвенции о военнопленных (1929) и, соответственно в этой связи, рейх не признал применение Гаагских правил ведения сухопутной войны. Поэтому Германия посчитала себя свободной от соблюдения международно-правовых обязательств в отношении Советов.

Солдатам вермахта нацистские идеологи крепко вбивали в мозги образ врага как «недочеловека», с которым можно расправляться без сомнения. Пленные, пытающиеся совершить побег, должны были быть застрелены без предупредительного окрика.


Гражданское население на принудительных работах. Июнь 1942 года.

В трудовые концлагеря для работы на благо великой Германии направляли, как военнопленных, так и местных жителей, которых заметили в выражении хоть какого-либо недовольства установленным порядком. Рабочий день здесь не был ограничен и зависел от прихоти коменданта; практически он длился от 12 до 14 и более часов. Тех же, кто представлял реальную опасность для режима, отправляли в лагеря на уничтожение. Постоянная угроза быть уничтоженным, позволяла нацистам поддерживать порядок и в трудовых лагерях, и среди гражданского населения.

Как отмечал ученый-экономист, член-корреспондент Латвийской Академии наук профессор Имант Киртовский, весь производственный потенциал генерального округа Латвия (как и других оккупированных стран центральной Европы) на полную мощность работал в интересах рейха.

Так, цементные заводы почти полностью поставляли продукцию для нужд армии, строительная индустрия вообще была ориентирована только на заказы вермахта. В подчинении военных организаций и под управлением немецких фирм, в феврале 1942 года находилось 134 предприятия, где было занято три четверти всех наемных работников.

Большая часть заводов, которые ориентировались на местное сырье, увеличили объемы производства. Стало больше производиться сахара, хлеба, целлюлозы, льняных тканей. Уменьшение выпуска продукции было заметно лишь у тех предприятий, которые использовали сырьевые ресурсы, находившиеся за пределами зоны оккупации.

К примеру, сократилось производство хлопчатобумажных тканей. Со временем многие машиностроительные и металлообрабатывающие предприятия перевели на ремонт боевой техники.

В конце декабря 1941 года, после поражения немецких войск под Москвой, власти пошли на некоторую либерализацию хозяйственной жизни прибалтийских провинций: мелкие предприятия возвратили в собственность бывшим владельцам. Аналогичный шаг был ими сделан и через два года, после разгрома войск вермахта под Сталинградом. Тогда право на собственность вернули крупным домовладельцам и фабрикантам, а также крестьянам (лояльным режиму).

Исключением стали стратегически важные для Германии производства. Кстати, именно тогда было объявлено и о создании латышских батальонов СС. Дальнейшая либерализация в сфере экономической жизни немцами не проводилась. Здесь уместно добавить, что даже в 1945 году, когда латышские части вели упорные бои в составе немецкой курляндской группировки, из рейхсканцелярии пришел отрицательный ответ на просьбу латышских коллаборантов вернуть национализированную оккупантами собственность жителям Латвии.

В целом национал-социалистическая модель экономики позволила не только восстановить, но и значительно увеличить объем довоенного промышленного и сельскохозяйственного производства на территории округа. Основная часть всей продукции тут же шла на нужды фронта или отправлялась в метрополию, остатки с «барского стола» направляли на потребление местного населения. Финансовое обращение осуществляли 4 немецких банка.

Товарный рынок не был сбалансирован, поэтому, в дополнение ввели карточную систему распределения продуктов и основных непродовольственных товаров. Существовал и черный и валютный рынок. Нормированию подлежало потребление электроэнергии, а также других коммунальных услуг. Населению имперской провинции позволялось не умереть с голоду.

Окончание тут. Нацистская модель этнической иерархии