Более того, иногда кажется, что им просто неоткуда сегодня взяться. Но изучая вопрос плотнее, к сожалению, приходишь к прозрению, что не было и тогда мегазлодеев. Что все зло сотворили обычные в прошлом обыватели, для которых просто сместили понятия добра и зла и подкрепили результат банальным рукотворным популизмом и низменными эмоциями: рациональной жадностью и осознанием собственной значимости.

В разрезе сегодняшней актуальности LV особенно интересен вопрос коллаборационизма с той политикой, причем коллаборационизма не идейного-идеологического, а — неполитического пособничества. Когда люди, в душе не соглашаясь с официальной идеологией и даже желая ей поражения, все-таки соглашались с ее подходами и отказывались от активной борьбы, надеясь просто пережить это нелегкое время, придерживая фигу в кармане. И особенно такое явление вылилось в той части истории Холокоста под названием юденрат.

Юденрат (нем. Judenrat — «еврейские советы») — административные органы самоуправления, назначаемые оккупационной администрацией Третьего рейха. Отдельный юденрат мог отвечать за определенное гетто, отдельную территорию, регион или даже за целую страну. В полномочия юденрата входило обеспечение хозяйственной жизни и порядка в гетто, сбор денежных средств, отбор кандидатов для работы в трудовых лагерях, а также исполнение распоряжений оккупационной власти. Юденрату формально подчинялась еврейская полиция, которая выполняла следующие функции:

— Выполнение немецких приказов, полученных через юденрат или непосредственно от оккупационных властей;

— Выполнение распоряжений юденрата в связи с его мероприятиями: сбор контрибуций.

— Удовлетворение внутренних нужд еврейского общества: охрана улиц гетто, охрана входа и выхода из гетто. (Цитата из Вики.)

В члены юденрата назначались, как правило, авторитетные люди еврейской общины. Многие бывшие довоенные руководители еврейских общин: адвокаты, врачи и учителя, но с обязательным знанием немецкого. «Немцы — цивилизованная нация», «мы жили с ними бок о бок — веками», «надо собрать ценности, и наши договорятся», «пока полезны — будем жить». Основной канвой, религией юденрата был путь компромисса.

Компромисса с немцами сегодня ради возможного будущего завтра. И по пути компромисса часто шагали рьяно. Поэтому и своих же подпольщиков гестапо сдавали, и планы по «депортациям» в Треблинку и Аушвиц еврейская полиция выполняла бок о бок с эсэсовцами. К примеру: в гетто Каунаса во время отправки детей в лагеря один из еврейских полицейских обнаружил убежище с детьми и выдал его немцам. Он не знал, что среди скрывавшихся был и его сын.

Одновременно с этим в гетто (скажем, в Варшавском) кипела бурная самоуправляемая жизнь. Коррупция и контрабанда цвели пышным цветом. Пока тысячи мерли с голоду, единицы отдыхали в театрах и кабаре, устраивали пышные свадьбы, одевали своих близких в меха и бриллианты. За очень большие деньги возможно было все. Причем не только приобрести огнестрельное оружие, но и легальные документы рейха с выходом из гетто. При ликвидации Варшавского гетто такой возможностью некоторые и воспользовались.

Так кто же были эти люди, кто управлял? Мордехай Хаим Румковский — 70-летний старец, назначенный главой юденрата гетто города Лодзь (второе по численности после Варшавского). Он перфектно говорил на немецком и неплохо себя чувствовал при этом. Правда, имел еще неблаговидные прозвища: Король Хаим Первый, Кайзер и собственные портреты в школах, учреждениях администрации и т.д.

Несмотря на свой возраст, был любителем прекрасной половины, причем почему-то намного младше себя. Еврейские девушки просто не могли ему отказать в его домогательствах, видя то, как страстно он выполняет все планы по «депортациям». Уехать в «воспитательные лагеря» пораньше не хотел никто. Ненавидел и боролся с подпольем, и причем успешно.

В сущности, всматриваясь в логику жизни таких персонажей, поневоле приходишь к мысли, что ведь, наверное, были такие евреи, которые голосовали в 1933 году за Гитлера, чисто в антикоммунистических целях. Ну и верхом его коллаборационистских заслуг, на мой взгляд, кажется произнесение речи: «Отдайте мне ваших детей», в которой он призывал евреев пожертвовать своими детьми — добровольно отправить их в «депортацию» ради сохранения остального гетто. Удивительная сила компромисса.

Хочется добавить, что не помогла Мордехаю его верная служба. По циничной логике нацистов он, так же как и все, поехал по бесплатной путевке в Аушвиц. Правда, последним. И где, как говорят слухи, благодаря горячей заботе своих соплеменников, шагнул в очистительный огонь крематория еще живым.

Правды ради, конечно, стоит упомянуть, что не все члены юденрата отличались повышенной степенью лояльности. К примеру, в Минском гетто председатель юденрата Илья Мушкин и командир полиции Зяма Серебрянский сотрудничали с подпольем. Серебрянский почистил ряды полиции: ввел подпольщиков, выгнал ненадежных. Вместе с Мушкиным и подпольщиками он переправлял в лес партизанам одежду и лекарства. За связь с еврейским Сопротивлением немцы казнили Мушкина и Серебрянского.

Д-р Йосеф Парнес (Львов) как председатель юденрата отказался выполнять призыв своих соплеменников на депортацию. Был арестован и убит в тюрьме. Однако, к сожалению, такие случаи были лишь исключениями. По разным оценкам, на примере польских гетто, в 8 из 10 случаев приказы немцев выполнялись беспрекословно при активном участии и содействии.

А был ли выбор? Конечно, такой вопрос встает сразу. Существует даже мнение, что не нам судить, нас ведь там не было. И все-таки не соглашусь — судить нам. Спокойно взвесить и оценить, потому как если не делать таких оценок прошлого, оно будет приходить к нам в настоящем и будущем снова и снова. А на заданный вопрос все-таки попробую ответить цитатой Брони Клебанской (героиня еврейского подполья в Белостоке):

«Вот такой-то глава юденрата считал, что он помогает людям своими уступками немцам. И если он, например, не погонит на смерть своих стариков или маленьких детей, то немцы сделают это сами и убьют еще больше. Лучше кого-то спасти, чем никого». Но какое они имели право решать, кто должен умереть? Здесь, знаете, шло об очень существенном... И кто ему дает право как еврею пойти и делать работу немцев? Это демагогия самая дешевая... Вся эта рационализация, будто в юденратах думали, что если не я, то будет кто-то хуже меня — это все чушь. И никто нигде не спас никого! Они и сами тоже погибли…»

В заключение хочется отметить банальную истину. Цель, даже самая благородная, никогда не оправдывает любые средства к ее достижению. Сегодня медиапространство порой захлестывают потоки демагогии, и сбор подписей за язык уже недемократичен, и даже уже кому-то тоталитаризм мерещится.

Окститесь, кунги. Вы посмотрите на собственные средства для достижения своих благородных целей — они, мягко говоря, морально чистыми не выглядят. Говорят, когда-то на воротах Риги висела по-немецки надпись: «Собакам-латышам вход воспрещен», и детей за разговоры в школе между собой на родном — латышском — пороли розгами. Получилось ли укоренить немецкий? Где теперь эти остзейские немцы?

Но ведь пострадавшие в прошлом с завидным упорством взяли на вооружение как раз те негодные методы, правда, модернизированные и научно отредактированные в ногу со временем. Ну вот давайте откровенно, знаменитый лозунг: «Обеспечить возможность каждому латышу чувствовать себя свободно в Латвии, зная лишь латышский язык» — он ведь не несет буквального смысла. Такая возможность ведь уже сейчас есть. Но нет, этого оказывается мало, и  сразу агрессивно навязывается мысль о перенятии латышской национальной идентичности. Говоря проще — ассимиляции.

Причем — в черно-белом подходе: или ассимиляция, или почему-то сразу — смерть латышскому языку. И перечитывая ту же Дзинтру Хиршу, четко осознаешь, что почти все научные подходы к ассимиляции русскоязычных в LV уже применены. Только еще образование в школах осталось сделать полностью латышским на 100% и детские сады охватить. И цель вполне ясна: «Последний этап — отмирание языка в результате двуязычия, когда он сохраняется главным образом только в топонимах. Язык почти полностью отмирает в течение трех поколений» (цитата из ее статьи).

Вполне допускаю, что некоторые скажут: «Да ладно — слишком много эмоций, и историческое сравнение не в меру сильное, переживем как-нибудь». Возможно, и переживем, и даже проглотим еще какой-нибудь компромисс. А что касается силы сравнения, то ведь история всегда поступательна: вначале все выглядит немного невинно, и масштаб событий подпитывается и набирает силу благодаря активным действиям одних и равнодушием-компромиссом других.

Но заключая каждый раз компромиссы, все-таки лучше почаще взвешивать: а стоит ли это делать опять и опять? Не стали ли мои средства для достижения моей цели негодными? И порой откладывать ответ на этот вопрос постоянно — нельзя. Иначе получается юденрат.