— В последние дни произошло много интересных вещей: президент новый появился, Сейм одной ногой в могиле. Как тебе нравится этот цирк с конями?

— Это все находится на обочине моего сознания, я не получаю информации оттуда изнутри обо всей их кухне. А вообще — дико комично. Президент молчал четыре года, а когда под ним самим стул загорелся, он вдруг распускает Сейм. И еще эта кампания против олигархов...

Но один стратегический вывод я из всего этого сделал: этой страной без русских управлять нельзя. Они [латышские партии], конечно, потом могут собраться все вместе. И те, кто хотел посадить, и те, кого хотели посадить, но будет фикция. Ведь это же не просто идеологические разногласия — люди хотели посадить друг друга в тюрьму. Представь: вот они собираются и хотят снова вместе управлять страной.

— Ага, в одном поле ср...ть не сядут, а управлять Латвией сядут...

— Ну да, получается, что русские выступают единственно возможным для латышей стабилизирующим фактором. Чтобы эта страна вообще могла управляться.

— Похоже, Райвис Дзинтарс не доберет подписей для своего референдума. Позавчера было 50 тысяч. Не смогут же они за два дня наколотить еще 100…

— А вот здесь очередь в школе очень большая. Последний день, но 100 тысяч... невозможно.

— Ты этого ожидал? Говорили, что твоя с Осиповым инициатива за русский государственный добавит энергии нацикам. Всколыхнет электорат…

— Я нахально скажу: в том, что Дзинтарс собрал меньше, чем ожидалось, — наша заслуга. Опросы января-февраля четко показывали, что его поддерживают примерно 500 тысяч (30%) избирателей. Конечно, есть разница между тем, что человек вякнул в опросе, и его походом подписаться. Но я считаю, что в какой-то степени мы не напрямую повлияли, а косвенно. То есть мы повлияли на правящих, которые от благосклонной оценки инициативы Дзинтарса перешли к критической. Они поставили его и меня на одну доску и сказали, что оба — плохие.

Осторожные латыши, которые все-таки считают, что было бы зашибись перевести русские школы на латышский, испугались ссоры... Я думаю, это мы отбили желание подписываться у какой-то части осторожного сельского электората.

— Отрезвили... А ведь сначала все считали, что будет наоборот — ты придашь пафоса акции Дзинтарса, дескать, последний бой между русскими и латышами, стенка на стенку…

— Я слишком хорошо знаю психологию этих людей. Ты же заметил, как изменились отношения. И власть высказалась, и латышские СМИ устроили Дзинтарсу некоторое замалчивание. Было принято как бы коллективное решение не пиарить его акцию...

— Могу себе представить, как Дзинтарс кусает себе локти. Год ведь трудился парень, по крупицам собирал подписи. Оттащил их в ЦИК — и рано! Поспешил! И недобрал! Ему бы второй этап сбора как раз на избирательную кампанию подгадать. Такая реклама пропала! Он же, бедняга, не знал, что Затлерс распустит Сейм. Все коту под хвост. Год жизни...

— (Смеется.)

— А тебе-то какой роскошный подарок! Отнесешь свои подписи в августе, а тут как раз и агитация начнется. И активность народная, и ЦИК будет тебя рекламировать за госсчет. Это же песня! Кстати, будешь свою партию «13 января» на выборы двигать? Ведь реально наберешь голоса. Или сомневаешься?

— Знаешь, я сейчас сильно думаю о приоритетах. Для меня главное — выиграть второй этап сбора подписей, набрать 153 тысячи. А двинуть партию в Сейм... Понимаешь, если когда-нибудь на моей могиле будет написано, что «этот человек продвинул русский язык в Европе»... То это как бы я жил не зря. (Смеется.) Ну а если там будет написано: «с такого-то года по такой-то год этот человек был депутатом Сейма»... Ну и что, б..., ну был депутатом Сейма, их много было.

Я сейчас себе паузу определил, примерно недели две. Подумать, не спеша, насколько участие в выборах помогает или вредит кампании сбора подписей. С одной стороны — ажиотаж, активность, с другой — в период выборов все СМИ разбегаются по партийным квартирам. Про сбор подписей за русский язык они будут писать по любому. Но если я стану двигать партию в Сейм, может начаться кампания замалчивания. Наши СМИ о политиках в период выборов пишут только за деньги. А таких денег у меня нет и не будет.

— Володя, а зачем тебе СМИ? Сделай в интернете страницу с обратным счетчиком, где большими цифрами в режиме реального времени будет тикать, сколько еще подписей осталось добрать до 153 тысяч. Через три дня на этой странице будет пол-Латвии пастись. А внизу маленькими буквами призыв: «Голосуйте за партию «13 января».

— Это сильная тема примерно для 50 тысяч человек. Если же лезть дальше, чем 50 тысяч, нужны средства массовой информации — телевидение, радио, еженедельники, которые покупают в семью... Если бы моя цель была собрать 50 тысяч для прохода в Сейм, этого бы хватило, но я хочу 150 тысяч подписей.

— А школы? Вирусная реклама среди школьников — «Твиттер», «Фейсбук», «Ютьюб», листовки в классах? Под девизом «Возьми за хобот своих предков и отведи подписаться». Сейчас бедные дети просто воют от дебильных учебников на латышском. Сам знаю, моему сыну 15 лет... Помнишь, как в 2004-м Штаб защиты русских школ десятки тысяч поднимал...

— Да, да, все это можно. Но понимаешь, успех сбора первых 10 тысяч обеспечился тем, что тогда русские были все едины. За русский язык — все. А выборы создают атмосферу разделения. Одни — за одну партию, другие — за другую. Если влезать в эту систему в качестве игрока, можно потерять часть тех, кто подписался бы. Двигать под кампанию сбора подписей еще и своих депутатов — это принижение идеи.

— Жаль, что у нас в бюллетенях сейчас нет графы «Против всех». Когда-то была. Я бы создал партию с названием «Против всех».

— Вот потому я и не хочу в такую политику ввязываться. Моя идея с русским языком — продвинуть его насколько можно. Если удастся, в Латвии будет грандиозный кипеж. Да и в Европе будет кипеж. Я сейчас зондирую среди своих знакомых. В Европе есть такая боязливая русофобия. Типа: «А не сталинизм ли это? Не империализм ли?»

Но есть люди, которые хотели бы показать ЕС вот так (показывает средний палец). С австрийцами встречался... Знаешь, у австрийцев есть некоторая ностальгия по их империи, которая распалась после Первой мировой войны. Они до сих пор смотрят иронично на свои бывшие восточные провинции, которые стали независимыми. Как бы — куда же вы без нас? Несерьезные вы страны. Я с ними говорил, им тема русского языка в ЕС очень понравилась...

— Австрийцы — интересные люди. Убедили весь мир, что Гитлер был немцем, а Моцарт — австрийцем...

— Интересное наблюдение, я об этом не думал.

— Так я понимаю, сейчас в Сейм ты не пойдешь и партию не двинешь.

— Ну, я-то точно не пойду, мне отказали в гражданстве.

— А ведь ты бы сейчас прошел, ох, прошел! Процентов 90 даю, что прошел бы.

— Это понимаешь не только ты, они [латыши] это тоже понимают и даже не дали мне возможности сдать экзамен. Я сейчас сужусь с УДГМ, но суд будет не раньше чем в ноябре. По идее, я должен его выиграть, вся формальная сторона дела в мою пользу. Но может быть принято и какое-то политическое решение.

— Ну а если ты все-таки решишь двинуть партию на выборы, люди-то у тебя есть? Ведь у тебя все лидеры движения без гражданства — и ты сам, и Осипов, и Гапоненко. Кого поставишь во главу списка?

— Да, с людьми есть проблемы. Второй эшелон у меня хороший, есть очень толковые, работоспособные, молодые. Но они не очень известны. А как там ни крути, первые три человека в списке должны быть известны. Я даже как-то думал, может, тебе предложить возглавить?

— Ой, я в политике уже был. Не понравилось. В думе — еще ладно, там надо заседать всего три раза в неделю по паре часов. А в Сейме надо торчать фулл-тайм… Кстати, месяц назад мы опубликовали на IMHOclub статью «Гуманитарная помощь Владимиру Линдерману»? Читал предложения?

— Да, конечно. Мне очень понравилось предложение с лекарствами. Мы даже начали выяснять пути его внедрения. Это очень серьезно. А вот предложение давить на бизнес, чтобы они ставили русские вывески, я думаю, будет не совсем верно.

Понимаешь, я хочу из организации «За родной язык» сделать систему, объединяющую всю русскую общину. Это должно быть солидарное движение. Мы должны поработать несколько месяцев и понять, что мы едины. И тогда можно ударить очень сильно. Уже по власти.

Власть у нас такая: когда она чувствует, что начинается что-то серьезное, она отступает. Когда мы соберем второй этап подписей, я думаю, бизнес сам начнет нас поддерживать. 200 тысяч подписей, и мы почувствуем, что мы — сила. И нам нельзя делиться.

И это еще один пункт, который меня смущает в идее похода на выборы. Я позволю себе, может быть, такое сравнение. Я хочу, чтобы «За родной язык» стало как бы церковью, которая всех объединяет. Знаешь, когда мы собирали эти 10 тысяч подписей, нам люди деньги жертвовали. И я почувствовал, что для них язык — это сакральное. На партии жертвуют в основном с желанием получить потом какую-то выгоду от своих депутатов. А на язык — бескорыстно.

— Ух ты! Крутое сравнение. Если продолжить ассоциацию, то Сейм с его партиями — бордель, а у тебя — храм…

— Ну... В общем... (Горячась.) Я еще понимаю, если бы у нас был Сейм, у которого была высокоморальная репутация, где депутаты — такие полубоги... Ну, б..., у него репутация ниже плинтуса! Если даже такой человек, как Затлерс, НИКТО с политической точки зрения, дал Сейму пинка, не обоснованного, в принципе, ничем... И поднялся в глазах всех, даже русских. Мне продавщицы говорят: какой молодец!

Это о том, что Сейм в народе воспринимается как шайка мошенников, какие-то партии там крутятся-вертятся... Я думаю, что идя на выборы, я могу потерять авторитет, который у меня сейчас появился. Все скажут: «А-а-а! Он тоже хочет туда!»

— Это ты меня убеждаешь или себя?

— (Смеется.) Скорее себя.