Пролог.

С детства люблю дождь за окном. Может, оттого, что в большинстве своём в нём были тёплые, южные, одесские дожди и дождички, совсем не частые, долгожданные. Даже Прибалтика — с её мутной монотонностью пасмури и слякоти, плачущих дождями небес — не отбила во мне любви к известному явлению природы. Правда, здесь, в Риге, любовь плавно деградирует в рядовую симпатию. Такие мои эмоции к капающей с неба воде непонятны большинству из известных мне аборигенов сей вечно заплаканной территории.

В дождь хорошо дышится. В дождь хорошо слышится. Вокруг, в себе, свыше. Мир купается, очищается, питается влагой.

Приоткрыл окно. Здравствуй, свежесть и озон!

В дождь я очень романтичен, философичен, поэтичен, …ичен, …ичен, …ичен.

 
Завязка.

Она появилась в дождь, маленькая, заполошенная, трепетная, обиженная на тот самый дождь и закрытые ставни людские. Впустил. Пусть греется. Послышалось нечто вроде:

— Привет, дорогой, вот и я! Скучал?

— За тобой, что ли? Пришла — грейся, пригреешься — живи. Живая душа всегда в радость. Сколько их впустил, не ты первая. Чего с тобой делать…

— Я тихо, — сказала она.

— Вот и славно. Главное, когда усну, пожалуйста, не прикасайся ко мне во сне.

 
Потрепыхалась, посуетилась, стихла в тепле и покое.

В палате тишина, спит хирургия. Лишь иногда простонет во сне боль чью-нибудь, хрип невольный прозвучит из соседних палат, сестричка промчится на подвиг свой дежурный силуэтом в дверном матовом стекле, вся в огнях тревожной мигалки.

Как сладко засыпать под шум дождя в тёплой постели!.. Чего только не напоёт капель под аккомпанемент карнизных барабанов, бормотание водосточных труб, редкие тремоло шин, разметающих лужи ночных авто!

Закрыл глазенапы, компом истёртые, и растворился сахарком в пространстве. Вот уже и полу-сон, и полу-явь, и полу-волшебство полёта в никуда. Ещё миг — и ты там… Блаженство…
 

Кульминация.

Чьё-то внезапное, лёгкое прикосновение к руке возвращает в совершенно лишнюю тебе сейчас реальность. Игривое прикосновение кончиками пальцев, щекотливо, едва касаясь кожи, вызывая отвращение и совершенное неприятие такого вторжения в твой неприкасаемый мир.

Зачем, просил же не прикасаться ко мне во сне?!

Глупой обманщице просто захотелось тепла. И все обещания здесь ни при чём. Ей просто необходимо тепло, её инстинктам глубоко чихать на мои эйфории, ей неважно, кто рядом в эту ночь, лишь бы было тепло.

Захлестнувших меня гнева и раздражения не хватило на свершение убийственного греха под покровом ночи.

Ведь она — бабочка! Хрупкая, изящная, трепетная малышка, та, которую не прогнал, гостья из дождя. И бог с ним, что не яркая, не пёстрая, не топ-модель крылатая, — душа живая, в жизнь мою залетевшая, спрятаться от холода и сырости.

Попробовал в темноте осторожно смахнуть назойливую с руки. Прочь, глупындра!

Острая электрическая боль впилась в тело. Укол иглы пронзил всё моё сонное естество. За ним мгновенно второй. Вскочил, зажёг лампу.

Благо один в палате. Соседа выписали накануне.

По стене, чуть выше подушки, ползёт… оса. Медленно, неуверенно, словно подвыпившая барышня, возвращающаяся с клубной тусовки. Чёрная, мелкая, противная, с едва различимыми жёлтыми полосками.
 

Развязка.

Убил. Одеялом. Прикрыл им кулак и придавил.

Рука в месте укуса вспухла двумя болезненными точками. Жала в них не было.

Оглянулся в поисках той, которую впустил. Честно искал, в мистическим сумбуре чувств. Именно чувств, ибо разум давно всё расставил по местам. В то же окно залетела и оса, когда — не заметил. Считал, что нас с бабочкой в комнате двое. Дальше понятно.
 

Эпилог.

Плёвая история. Чем задела? Развёл тут антимонии…

Да ничем!

Просто подумалось, что таких историй в моей жизни было несколько. Впускал в дом и душу бабочек погреться, но наступал момент, и превращались они в ос или паучих ядовитых, не во сне, наяву. И всегда жалили в моменты, когда ослабевал по жизни от безрассудного и расточительного желания своего согреть тот дом со всеми его обитателями.

Насекомые, что с них взять…
 

Вот уже и до убийства дошло. Неужели поумнел?


Рига. Больница. Палата №6.
Август 2017 г.