Лейб-гвардии поручик (по другой версии — прапорщик) Пыталов, верный и честный служака екатерининских времен, получивший за заслуги перед отечеством земельный надел в Псковской губернии, слыхом не слыхивал о том, что вторгается в исконную вотчину латышского народа. Мирно возделывал ниву, погонял крестьян, собирал урожай — и тут на тебе. Оказывается, занимает этот почетный ветеран российской имперской армии не свое место. Какая незадача.

В 1782 году по крестьянской ревизии оказывается, что при именьице Пыталово живет тринадцать крестьян. А уже потом через латышскую историческую землю неутомимые русские самозванцы начинают строить ни много ни мало Петербургско-Варшавскую железную дорогу. Совсем стыд и срам потеряли. К 1863 году в краях латышских захватчики строят полустанок, при нем образуется пристанционный поселок, в который заселяются непрошеные лазутчики — работники железной дороги. Русские индустриалисты без устали сооружают транспортную инфраструктуру и даже придумывают для Пыталова новое название — Ново-Дмитриевское. Сколько можно издеваться над национальной исторической памятью?

Дальше — больше. Начинается война, и городок Пыталово попадает в самый эпицентр боевых действий. Ж/д узел, вестимо, на дороге не валяется. А потом и революции подоспели. Сперва на законные права латышского народа грубо посягают красные, устанавливая сплошь и рядом по бывшей Псковской губернии советскую власть. Потом в феврале 1918 года в город вторгается кайзеровская военщина. Плач и стон стоит по всей исконной латышской вотчине. В ноябре 1918 года большевики, поднабравшись сил, изгоняют воинский контингент полузакончившейся Германской империи, и над пыталовскими просторами вновь гордо реет кумачовый стяг. Латышу больно на все это глядеть. Отвернуться бы и не видеть исторического позора.

1919 год проходит сравнительно спокойно. Какое там дело до Пыталова, когда в начале года Ригу и пол-Латвии безжалостно терзают стрелковые полчища во главе с неистовым Петром Ивановичем Стучкой, а в конце года новорожденная Латвия почти становится легкой добычей не менее неистового Бермондта-Авалова. Но наши крепки духом и телом, выстояли, слава ядрам английской эскадры, вовремя вползшей в Рижский залив и прицельно отбомбившей по мирному Торенсбергу. Победа, ура. Теперь пора и делом заняться. Приступить к тому, ради чего все затевалось.

12 января 1920 года. Спокойный и снежный балтийский январь. Природа мирно дремлет под сверкающим лазурным зеркалом небес. Не спится одной лишь роте велосипедистов 8-го Даугавпилсского пехотного полка, которая в бравом марш-броске достигает чужеродных границ и, проламывая их, выходит на свои, родные просторы. Трепещи, русский неприятель, мы пришли за своим, за неправедно отнятым. Теперь-то отвоюем. Один за другим латвийские воины, смелые и бесстрашные, направляемые мудрой рукой полковника Андрея Крустиньша под общим руководством светлоликого Ульмана, берут поселки и деревушки, по праву принадлежащие им — Немецкая, Грешная Гора, Жогово, Пундури — и наконец, форсирует реку Утрою и входят в Пыталово, беря пленников и всласть повреждая железнодорожное полотно. Справедливость восторжествовала. «Пыталово наш!» — кричит национальный каравир, укутавшись для сугрева карминно-бело-карминным. Стародавняя мечта латышских варягов стала былью.

…А вообще-то вопрос о том, кто ответит за оккупацию Пыталова, далеко не праздный. Понятие «оккупации» предполагает насильственный захват территории противника, с которым ведутся боевые действия в условиях войны, сухопутными войсками. Все подходит, как по методичке. Латгальский партизанский и Даугавпилсский полки никто в Пыталово не звал. Состояние мира между РСФСР и Латвийской Республикой будет достигнуто еще не скоро, а только 11 августа 1920 года. Боевые действия ведутся вовсю. Оккупация? А кто скажет, что нет, пусть первый бросит камень. А за оккупацию, пусть даже столетней давности, полагается отвечать со всей строгостью закона. Латвийская сторона, обрадованная условиями Рижского мирного договора (который эту оккупацию вовсе не оправдывает), тотчас начала вводить свои порядки, наводнять захваченные земли своими административными органами, переименовывать села на свой лад, пропагандировать латышскую культуру. Целый букет нарушений прав и свобод. В 1944 году, правда, произвол прекратился. Но вопросы-то остались.

Итак, подведем итоги. Сто лет назад, зима, оккупационные войска Латвии входят на земли Псковской области и творят там, что хотят. Сегодня президент Латвии утверждает, что все это — «латышские исторические земли». Все познается в сравнении. В таком случае на почетное звание русских исторических земель имеет больше оснований претендовать весь Прибалтийский край, честно взятый в равном бою петровской армией у шведов. Его переход в состав России был де-юре закреплен Ништадтским миром, чье трехсотлетие грядет в следующем году. А прапорщик (или поручик) Пыталов так и не догадался, на чью вотчину он в свое время покусился.