После первой же публикации о роли наших ливонских земляков в истории Российской империи, часто слышу вопрос: ну и что ты этим хочешь доказать?

Отвечаю: доказывать не брался ничего, но для упрочения нашего самосознания хотел сказать следующее: главное в истории не даты-имена, и даже не причинно-следственные связи, а выводы, которые нужно делать, исходя из исторической правды, которая, есть первейшее достояние народа.

А правда эта подсказывает, что русскому человеку, которому посчастливилось жить в наших краях, нужно гордиться тем влиянием, которое оказывали активные мужи (и жены) из Ливонии на взросление Российской империи. Которая, повзрослев, взяла да и прикупила крошечный питомник активности. В любом случае с точки зрения русского ливонца: знай наших!

 
Ливены там, Ливены сям

С XIII века земля хозяев — ливов, куршей, латгалов, семигалов — постепенно стала землей гостей, так называемых немецких, или остзейских, или прибалтийских баронов — как только тех непрошеных гостей не называли. По российским меркам их было немного, во всей империи на конец XIX века насчитали около 240, и это намного меньше, чем графских родов (310) и меньше, чем княжеских (250). Но поголовное большинство российских баронов были выходцами с крошечных территорий Лифляндии и Курляндии.

Многие из этих остзейцев составили славу России, и были чтимы даже советской историографией, например, мореплаватель Беллинсгаузен, или поэт Дельвиг. Иные тоже были оставлены в истории, но под другим соусом, например, главнокомандующий белой гвардии барон Врангель.

Причина бесцеремонного отношения к прочим остзейским баронам проста: они проиграли одновременно и красным, и красно-бело-красным. Тысячи их были «возвращены» на этническую родину. Возможно, это было и правильно, поскольку по большому счету было справедливо. Но при этом тысячи остзейцев были выброшены и из истории, как будто их там никогда и не было. А это неправильно, поскольку это искажение исторической правды. Которую искажать нельзя!

Род баронов фон Ливен — один из самых известных в российской аристократии. Он дал империи аж двух министров.

Как и многие другие балтийские фамили, Ливены уже начиная с первой трети XVIII века встречаются при петербургском дворе, состоя в разных должностях при членах императорской семьи или при их фаворитах, подчас разделяя трагические судьбы своих покровителей. Так, уже в 1742 году при гонениях на известных исторических персонажей Остермана, Миниха, Левенвольде пострадали и некие «братья Ливены».


 

Родовой герб баронов Ливенов.


В «галантном веке» императоры и императрицы менялись часто, со свистом менялись их фавориты, но лифляндско-курляндское сообщество только укрепляло свои ряды и все прочнее укоренялось в плодородной придворной почве.

Так, например, ничуть не пострадал, дожив до старости, еще один Ливен — Георг-Рейнгольд, или на русский манер Юрий Георгиевич, лет двадцать с лишним состоявший командиром конногвардейского полка и имевший очень большое влияние на гвардейское офицерство. Роль его в дворцовом перевороте 1762 года огромна, хотя и затенена яркими подвигами братьев Орловых.

Но без авторитетного слова Юрия Георгиевича, сказанного гвардейцам в день переворота, Орловы и Екатерина вполне могли бы остаться в гордом одиночестве. Обласканный за эту поддержку многими милостями императрицы, Юрий Георгиевич умер в почете генерал-аншефом.

А к концу XVIII века на службе у русских императоров было уже столько генералов Ливенов, что в них можно уже и запутаться. Так губернатором Архангельского наместничества служил генерал Иван Романович Ливен, а на юге в это время воюют генерал-лейтенант Матвей Эбергард Ливен и генерал-майор В. Ливен.

А еще мелькает имя генерал-майора Андрея Ливена…

Вот на нем-то мы и остановим наше внимание. Вернее не на нем, а на его супруге, а еще вернее, на его молоденькой вдове (с 1781 года), которая подняла и без того высокий престиж этой баронской фамилии на высоту невиданную. Звали вдовушку Шарлоттой Карловной Ливен, урожденной Гаугребен.


Дураки и дороги

Дабы понять, почему произошел подъем престижа Ливенов, необходимо несколько отвлечься и обратиться к проблемам, с которыми столкнулась Екатерина Вторая будучи еще даже не императрицей, а Великой княжной, супругой наследника престола. До своего восшествия на престол, она почти двадцать лет прожила в России и имела возможность сделать многие наблюдения и многие выводы. Главный из них будет позже отчеканен в гениальном выражении Гоголя, невесть кем сказанном: «В России две беды — дураки и дороги».

Попробуем посмотреть на уничижительный термин «дураки» несколько более широким взглядом. Не глупость россиян здесь имелась в виду (не бывает глупого народа), а их фантастическая, поголовная неграмотность. Из-за элементарного неумения прочесть написанное, в нем, в народе, не распространялась творческая мысль, и, напротив, любая творческая инициатива в среде неграмотных и малограмотных вязла, а любое государственное дело буксовало.

Что касается дорог, то при гигантских размерах государства российского, оно половину своих сил и треть совокупного национального богатства теряло на преодолении собственных же пространств, на этих долгих и никуда не годных дорогах. Теряет, кстати, и по сей день, расходуя на перемещение всего и вся из одного угла в другой во много раз больше, чем «компактные» государства. Это горькая карма России…





Но не будем развивать безнадежную тему русских дорог, вернемся к «дуракам», сиречь к необразованным. С 1721 года к России отошла Лифляндия, а с 1795 года и Курляндия. Отошли территории, на которых, оказывается, уже несколько веков худо-бедно учили население грамоте, где уровень образования и культуры был даже в общеевропейском масштабе высок, а в общероссийском самым высоким.
 


 

Естественно, новых и достаточно хорошо обученных российских подданных стали в большом количестве привлекать на государственную службу, тем более, что это были традиционно дисциплинированные служаки. Традиция соблюдения дисциплины во служении, кстати, сохранилась и в советское время, но это не наша тема.

 
Промашка графа Сиверса

Так вот, служил при дворе Екатерины Великой граф Сиверс, авторитетный и влиятельный вельможа из лифляндцев. Как-то раз, году в восьмидесятом, обратилась к нему императрица с вопросом, не знает ли он умную, хорошо образованную гувернантку, годную для воспитания внучек императрицы, да и внуков заодно. Поскольку не сильно верила государыня в способности сына Павла долго и продуктивно управлять Россией (и ведь не ошиблась), то все свои государственные помыслы и прожекты решила передать подрастающим внукам — Александру, Константину и Николаю. А для этого они должны были быть хорошо образованы и правильно воспитаны.

 

Граф Яков Сиверс.


Многоопытный граф Сиверс такую даму, годную в гувернантки будущим царям, естественно знал. Естественно, это была его землячка. Жила она в Риге, в одном из предместий, где воспитывала детей, перебиваясь на пенсию, положенную ей как генеральской вдове.

Поскакал в Ригу курьер, после чего вдовушку Шарлотту Ливен почти насильно привезли в Петербург и привели в императорский дворец пред грозные очи Сиверса. Разговор графа с ней был короткий и строгий — надо, сударыня, и все тут! Однако не на ту их сиятельство напали. Молодая женщина проявила недюжинный характер и взволнованно, но твердо отказала всесильному вельможе в его требованиях. Аргументация ее была проста: она мать, и прежде всего должна посвятить себя воспитанию собственных детей.
 


Баронесса Шарлотта Ливен.
 

Граф, к отказам не привычный, сильно удивился такой строптивости, отчего в его речах вышла некоторая заминка. Помогла ему найтись сама императрица, якобы случайно находившаяся в соседнем помещении и слышавшая весь разговор. Екатерина вошла в залу, подошла к молодой женщине, внимательно на нее посмотрела и мягко сказала: «Вы именно та женщина, которая мне нужна». Обняла и увела в свои апартаменты.

Вновь в Ригу поскакал курьер. Детей Шарлотты усадили в карету и доставили к родной матери, прямо во дворец, в роскошные покои, соседствующие с покоями великих князей и княжон. Так баронесса Шарлотта фон Ливен стала гувернанткой, а по большому счету — воспитательницей в царской семье, приобретая с каждым годом все большее и большее влияние при дворе.


И Межотне в придачу…

Началось ее восхождение, напомним, в 80-х годах XVIII века. Сыну императрицы и наследнику престола Павлу в то время не было еще и тридцати. Он был с глаз подальше удален матерью от двора, да и сам его терпеть не мог, а потому появлялся там лишь по крайней необходимости. Но каждый раз, приехав в Зимний дворец или в Царское село, Павел непременно подолгу беседовал с гувернанткой своих малолетних детей, с удовлетворением отмечая, что воспитываются его чада в милой ему немецкой строгости, в любви к прилежанию и аккуратности во всем, даже в мелочах.
 


Наследник Павел Петрович.


Он и сам многому учился у этой миловидной женщины, фактически своей сверстницы, но при этом необычайно образованной, начитанной, умевшей к тому же широко и глубоко посмотреть на многие политические вопросы и судившей о них с завидной логикой и убежденностью. Да и сама Шарлотта стала замечать, что наследник тянется к общению с нею. А это требовало определенной дипломатии с ее стороны, поскольку баронессе было хорошо известны отношения между матерью-императрицей и сыном, всячески ею отвергаемым.

Павел и гувернантка общались так лет пятнадцать! Маленькие великие князья и княжны все рождались и рождались, поэтому ни у кого не вызывали подозрений столь частые и продолжительные беседы наследника престола с воспитательницей его четырех сыновей и шести дочерей.
 




Взойдя в 1796 году на престол, Павел ни одного своего маршала, ни одного своего сподвижника не осыпал таким числом милостей, как Шарлотту Карловну. Своим именным указом он подарил статс-даме фон Ливен «в награждение попечений и трудов в воспитании любезных дочерей наших» мызу Мезотен (сегодня — Межотне) в Бауском уезде Курляндской губернии в вечное потомственное владение. А кроме того были пожалованы ей 1500 душ в Саратовской губернии, а еще через два года — и графское достоинство, «распространяемое на детей ее и весь род их, мужска и женска пола». В том же году подарены еще 1000 душ крестьян, а всего двадцать дней спустя — и еще 1000 душ…

Так наша гувернантка стала крупнейшей землевладелицей и помещицей России, ибо иметь даже 300 душ крепостных крестьян по тем временам было уже весьма круто...

 
Первая доверенная особа

Надо быть сильно наивным, чтобы впрямую верить букве тех указов, даже если они подписаны самим императором: наверняка не только за труды в воспитании «любезных дочерей наших» столь щедро награждалась гувернантка. Наверняка были с ее стороны услуги и посущественней.

Так оно и есть. Главной заслугой хрупкой статс-дамы, послужившей у четырех императоров, было укрепление мощи и престижа Государства Российского. Без малого пятьдесят лет она носила неофициальный титул «первой доверенной особы при дворе», не раз выполняя самые ответственные и самые щекотливые поручения высшей власти. И, как писали ее современники, делая это с «почти мужской энергией».

При всех четырех императорах Шарлотта Ливен ежедневно обедала вместе с ними, чем ей «оказывали особенное величайшее уважение и доверие». Она была посвящена во многие секреты царской семьи и всего двора. Сфера ее влияния и перечень дел огромны — от удачной выдачи замуж российских принцесс за представителей особо важных для России монархий, до разыгрывания многозвенных политических партий, которые разыгрывались тайно, но у всех на глазах — во время торжественных приемов, балов или театральных премьер.
 




Здесь возникает естественный вопрос: а какая такая ее собственная корысть стояла за столь верной службой российскому престолу? Желание приобрести еще несколько тысяч крепостных душ к уже имеющимся? Стать владелицей еще одного дворца или имения?

Ничуть. Во дворце графини Ливен в Межотне экскурсоводы вам обязательно расскажут о том, что именитая статс-дама приезжала в роскошные апартаменты, воздвигнутые по эскизам великого Кваренги, один единственный раз. Прогулялась по парку, изредка поглядывая на тихую реку, известную всему миру, потому как во всех энциклопедиях ее название стояло самым первым — Аа. Затем рассеянно осмотрела великолепие парадных зал дворца, обставленных изысканной мебелью, увешанных полотнами старых мастеров. Отобедала, переночевала и уехала в Петербург с тем, чтобы уже никогда более в Межотне не возвращаться.







Поэтому ответ на вопрос о личной корысти мы навряд ли отыщем. Нет, безусловно, корысть была, но есть основания полагать, что она не носила личного характера. Подтверждение тому дает хорошо известная история с восстановлением императором Павлом в Прибалтийском крае прежних немецких учреждений взамен введенных Екатериной учреждений русских.

А инициатором отмены екатерининских нововведений была ни кто иная, как наша гувернантка. Это она в долгих умных беседах убедила Павла в том, что посягнув на права остзейского дворянства и грубо насаждая в крае русский язык, Екатерина творила насилие и тем самым подвигала дворянство к противодействию.

Ссориться со знатными, имеющими родню по всей Европе остзейскими баронами, означало плодить повсюду врагов, коих и так России хватало со всех сторон. И наоборот, сохранив вековые привилегии баронов, можно было иметь в них верных слуг российской короны.

Павел хотел быть в глазах Европы почитаемыми и уважаемым монархом. Поэтому он отменил нововведения своей матери, и, как показала история, поступил верно. С тех пор дворяне Лифляндии с Курляндией, оставаясь в составе империи, и верно служа ей, на своих землях жили в соответствии со своими законами, и это положение не стал менять ни один из последующих российских монархов.

 
Россия либерализма не прощает

После Павла императором стал его старший сын Александр. Гувернантка Шарлотта Ливен, в чьи обязанности в основном входило заниматься воспитанием девочек, сумела выполнить взятые на себя обязательства и в отношении молодого царя: образование его было превосходным. Благодаря этому ближайшее окружение его составили сановники умные и деловитые, а не паркетные шаркуны. Один трудяга Сперанский десятерых стоил. Первые же указы молодого царя были об открытии сразу трех университетов: Петербургского, Харьковского и Казанского. Александр был несколько недоверчив, но честен и ценил честность в людях.



Наследник Александр Павлович.


Но был рядом с молодым наследником и граф фон дер Пален, тоже наш, курляндский. Увы, он внушал наследнику иные мысли. Поэтому начал Александр правление с греха отцеубийства… Он не простил ни одного участника заговора против своего отца — императора Павла, всех покарал, но покарал либо высылкой в их имения, в худшем случае — на Кавказ. Зато насильственной смерти отца не простил себе, каясь в потворстве заговорщикам до конца дней своих.

Заметим, что Александр отменил крепостное право в Лифляндии еще в 1818 году, почти на полвека раньше, чем в остальной России.

Впрочем, либерализм его был понят как слабость и сыграл с русской монархией дурную шутку. После смерти Александра: офицеры, вопреки присяге, затеяли вооруженный переворот и вывели на Сенатскую площадь войска.

Но главным делом в карьере Шарлотты Ливен стало воспитание великого князя Николая — следующего императора, весьма примечательной, во многом недооцененной, а во многом ошельмованной личности. Шельмовала советская историография — из-за наказания им революционеров-декабристов. После их неудавшегося восстания Николай крепко взял Россию за шиворот, и как следует встряхнул. Заодно навсегда прервал позорную для России чехарду дворцовых переворотов и захвата престола, отягчаемого цареубийством.

 

Наследник Николай Павлович.


Ну и что, Россия, взятая им за шиворот, зажила плохо? И возненавидела царя «вешателя»? В том-то и дело, что нет. В. Жуковский, Н.Карамзин, А. Пушкин, Ф.Тютчев, Н.Гоголь, Ю.Самарин, Ф.Достоевский, И.Аксаков, К.Леонтьев, В.Соловьев — это только самые известные персонажи русской истории, оставившие после себя лестные, а подчас и восторженные отзывы о Николае.

Экономическая статистика тому тоже подтверждение. Потрясает воображение и, одновременно вызывает жуткую досаду соотношение, характеризующее экономическое развитие страны: в 50 годы XIXвека в европейских странах отношение числа неимущих к общему числу населения в среднем составляло около 10%, а в России только 1%. Россия была благополучней Европы в 10 раз!

В Курляндии к 50-м годам XIX века около 80% крестьянских дворов перешли на аренду земли за деньги, а в самом плодородном Добельском гауптманстве такую аренду оплачивали 90% крестьянских хозяйств. Фактически это было фермерство на арендованных у землевладельца землях.

Наконец, такой факт: половина русских церквей до 1917 года была построена во времена правления Николая Первого...

Не прошло мимо Шарлотты Ливен и воспитание великого князя Александра Николаевича — будущего императора Александра II, которому удалось довести все задуманное Александром I и Николаем Iдо логического конца. После чего Россия перестала быть страной рабов, началось ее быстрое развитие.

 

Наследник Александр Николаевич.


Но вот беда: либерализма Россия не прощает! Александр II был разорван на куски бомбой, брошенной в него по приговору организации со лживым и одновременно символическим названием — «Народная воля».

Но этого их светлость княгиня Ливен уже не узнала, она умерла в 1828 году, когда ее воспитаннику и любимцу, будущему императору Александру II было только 10 лет. За два года до этого Николай I своим высочайшим указом возвел графиню Ливен в высшее, княжеское, достоинство с титулом «их светлости». Как было написано в указе: «За выдающиеся воспитательные труды».

 

Светлейшая княгиня Ливен, гувернантка.

 

 
Живущему в Латвии носителю русских кровей надобно быть сильно ненаблюдательным, чтобы не разглядеть в Межотне греющий душу пейзаж старинного русского дворянского имения, столь сильно напоминающий лучшие образцы, любовно и умело созданные и в самой России.

Ну чем Межотне не Тригорское? Рядом с усадебным домом такой же старый парк, стоящий так же высоко над рекою, такие же пруды и горбатые мостики через протоки, тенистые аллеи и залитые солнцем поляны.

Так же открывается просторный вид на другой берег реки, а направо — вид на остатки городища на возвышенности. С той лишь разницей, что городище на холме Воронич у реки Сороти, было построено гордыми кривичами, а городище Межотне у реки Лиелупе было построено не менее гордыми земгалами. Знай наших!