Vesti.lv завели хулиганистую онлайн-рубрику, которая так и называется — Хулиgun.lv и первое интервью в которую дал Владимир Линдерман. На вопрос, а не хулиган ли он часом, Владимир признался, что нет. «Улицу перехожу только на зеленый и окурки бросаю исключительно в урну», — сознался он.

И все-таки наш сегодняшний собеседник — человек не только интеллигентный, но и имеющий свое суждение. А сегодня это иначе чем хулиганством и нарушением общественного порядка и не назовешь.

...Идеология нынче весьма унифицирована. Свобода человека перешла в сферу досуга. Ты можешь выбрать из ста сортов кофе, телеканалов, а в сфере идей — гремящая пустота.

На фоне этой пустоты сегодня мы говорим о проблеме беженцев, информационной войне, будущем Европы и о том, как эти три темы между собой переплелись.


— Ситуация с беженцами — это логичное продолжение конфликта между Брюсселем и старыми демократиями с одной стороны и элитой новых восточных окраин ЕС? Зазывая в свои ряды новые страны никто особо не предупреждал, что их национальное начало в Евросоюзе — дело отнюдь не самое важное, а может быть даже и вредное.

— Старая и новая Европа находятся в разных фазах развития. Там идет процесс самоликвидации наций. И действительно уже создан Евросоюз, новое наднациональное образование, которое строит Европу без наций. А в Восточной Европе еще бум национального строительства, такой кайф от новых, отчасти мнимых возможностей. До это не было так заметно, но наплыв беженцев обострил это противоречие.

— Как ты думаешь, нынешнее нашествие, это таки результат заговора США? Были ведь симпатичные теории о том, что Каддафи собирался создать чуть ли единую африканскую валюту, обеспеченную золотом и нефтью, что он замахнулся на роль лидера, способного сплотить Черный континент, или что хаос в Африке должен был помешать африканским планам Китая, наконец, популярная версия — Америка хочет ослабить Европу, как конкурента.

— Сторонники конспирологии верят, будто цель и результат — это одно и тоже. Если американцы вторглись Ирак и Ливию, то они, якобы и ставили своей целью посеять там тотальный, но контролируемый хаос. Нет, американцы и их ближайшие союзники ставили целью установить там лояльные себе политические режимы, взамен тех, которые они считали нелояльными или неприемлемыми по разным причинам. Но вмешавшись, они породили неконтролируемую реакцию. И сейчас этот хаос по закону противодействия выплеснулся обратно в Европу. Америка ни при делах — попробуй, переплыви на переполненном катере Атлантику.

— Сегодня растут рейтинги национального объединения, которое выступает против навязываемого Латвии приема беженцев. Получается, что если и ты против, то невольно льешь воду на мельницу националистов?

— Здесь проблема на двух уровнях. На бытовом — действительно, вхождение людей иной, причем довольно далекой культуры, это всегда бытовые травмы и трения. С политической же точки зрения, русскоязычной общине Латвии следует рассматривать ситуацию, как не плохую шоковую терапию для латышей.

— Почувствуйте разницу, так, что ли?

— Да, почувствуйте разницу, с кем вам удобнее сожительствовать. Русские, конечно, тоже не ангелы, но существует очень глубокая традиция.

— Старинная традиция ругать друг друга, пинать, недолюбливать, такая милая и привычная, а тут на пороге нечто совсем новое?

— Для русских эта земля, чтобы не говорили, она своя, этот дом, эта улица, они свои. Но приедут люди, для которых все это не будет столь дорого. При этом я ни в коем случае не говорю, что они люди плохие, я не расист.

— Почему в благополучных странах Европы не так боятся наплыва беженцев. Может у нас не хватает опыта и традиций?

— Вопрос в том, кто чего на самом деле боится. Нам кажется, что там все население — этаких либерально-космополитических убеждений, все такие толерантные. Да просто там правые партии подавлены. Вот, скажем, Франция, это единственная западная страна, где правая партия имеет реальный вес и за нее голосует четверть населения. Это ведь очень много. И в то же время, знаешь, сколько людей у Марин Ле Пэн в парламенте, а это, на минуточку, 800 человек? Два депутата. При том, что на выборах ее рейтинг — 25 — 30%. Просто система выборная так устроена. Если во второй тур выборов, на любом уровне, не важно, муниципальном или общенациональном, проходит кандидат от ле Пэн и кандидат от любой другой партии все остальные партии объединяются, чтобы не пропустить правых.

— Сегодня складывается впечатление, что многие европейцы против бесконтрольного приема беженцев у себя по соседству, но стесняются об этом сказать, и что даже в социальных сетях выступления по этому поводу пропалываются.

— Моя дочка училась в Сорбонне. В круг ее общения входили разные люди. У нее создалось убеждение, что многие французы, голосующие за Ле Пэн, скрывают этот факт своей биографии. Представляешь, это речь идет о партии, которая собирает четверть голосов! Так работает это подавление. И это во Франции, В Германии оно еще более тотально. Там другое мнение не просто не прилично, оно криминализировано. Поэтому я уверен, что во всех западно-европейских странах многие с ужасом взирают на свое будущее. Но у протестных настроений, нет политических каналов, что бы выплеснуться в конструктивное русло.

В Восточной же Европе Евросоюз еще не додавил национально настроенные силы, наоборот, он отчасти поддерживал национализм и антироссийские настроения, что бы противостоять России и местным русским.

— Возвращаясь к теории заговоров и к твоей мысли о том, обыватель обычно считает, что заговорщики дьявольски хитры, но на поверку оказывается, что они далеко не всегда способны просчитать на несколько шагов вперед. Ты утверждаешь, что разговоры о создании в Риге центра коммуникаций, способного противостоять кремлевской пропаганде начались задолго до событий на Украине и что они стали результатом очередной ошибки в оценке ситуации?

— Я нашел первые призывы к созданию подобного центра в 2012 году, а в 2013 вопрос уже был решен. Не было тогда еще никакого майдана и никто не знал, как будут развиваться события на Украине. Просто так совпало — Латвия хотела решить свои внутренние задачи по ассимиляции русскоязычных, а НАТО передвигало на Восток свою инфраструктуру. Часто ошибочно воспринимают это чисто как пропагандистские структуры. Они — сугубо военные, подчиняются командованию НАТО. Так сегодня НАТО понимают войну. Так что не майдан, а скорее референдум по русскому языку стал причиной того, что в Латвии заговорили о необходимости контрпропаганды. И здесь в основе фундамента был заложен ошибочный посыл — власти решили, что результаты референдума — это не закономерный итог недовольства, вызревшего внутри, а продукт, инспирированный вмешательством извне, пропагандой Путина.

— Информационная война оправдана, ведь манипулировать массами сегодня легко, как никогда.

— Да, и одно дело, когда манипуляция происходит на уровне СМИ, это такой низший уровень. А вот возьми простую школу, там маленький человек помещается в тепличную среду, где авторитетные для него люди рассказывают, что такое хорошо и что такое плохо. Все это оборачивается в идеологическую обертку. Никто не учит относиться к преподаваемому критически, перепроверять знания. Все в классе послушно кивают. Такому влиянию почти невозможно сопротивляться.

— У нас сработал фактор «семья и школа». В школе могут говорить одно, хотя учителя русских школ далеко не являются неодушевленными трансляторами официальной идеологии, а в семье могут говорить нечто совершенно другое.

— Да, и это результат, наверное, упертости «нациков», которые слишком бескомпромиссно, с этаким напором пытались ассимилировать русских. Если за это дело взялись бы американцы, а есть теория, что это в числе их ближайших приоритетов, то они делали бы это мягче, гораздо мягче. А нацрадикалы сразу поперли со своим языком и сделали 90% русских противниками своей национальной политики, даже если эти русские были либеральных и прозападнических воззрений. Поэтому здесь русские школы и, отчасти, сохранившиеся русские СМИ, держат оборону.

— Как по-твоему, кто одерживает верх на идеологическо-пропагандистских фронтах, Россия или Запад?

— Россия, увы, не преодолела марксистского подхода — бытие определяет сознание. Он подразумевает, что сначала человеку надо создать определенные материальные ценности. Ну, грубо говоря, построить железную дорогу. И местное население якобы будет тебе благодарно. То есть бытие определяет сознание. Ни фига оно не определяет. Бытие — это и работа СМИ, и система преподавания. Да, ты проложил железную дорогу, вложил миллиарды, как на Украине, и вот ждешь — люди скажут — хорошо, что мы вместе с Россией. А появляется журналист, в которого вложили не миллиарды, а десять тысяч долларов и пишет, что дорога — говно, что шпалы сгнили, рельсы проржавели, и вообще по ней будут перевозить русские танки и сам Путин приедет и всех захватит. И все, твои миллиарды потрачены впустую.

— То есть тут надо думать, построить завод, или снять на эти деньги три фильма, создать две музыкальные группы и пять сайтов в интернете?

— Да, а самое, пожалуй, эффективное оружие — это образование и наука. Тут все легко контролировать. Нам подходит тема вашего исследование — пожалуйста, приходите за грантами. Не подходит — до свидания, ищите деньги в другом месте.

— Интересная параллель — Советский Cоюз пытался создать семью братских народов. Сегодня похожий опыт проводятся в пробирке с надписью «ЕС». Какие ошибки СССР на этом пути могли усвоить в Евросоюзе?

— Да они посмотрели, как Советский Cоюз распался по национальным швам— границам и сказал — на фиг нам это надо. Если СССР пытался укрепиться, развивая нации, давая деньги на сохранение их культуры и языка, то Евросоюз старательно стирает национальные и культурные различия.

— Не хочешь ли ты сказать, что Советский Союз совершил ошибку, вкладываясь в сохранение самобытности национальных окраин? Пускай это и делалось под соусом коммунистической идеологии?

— Сейчас я склонен считать, что это была ошибка, другое дело — поди знай, как тогда надо было поступать. Хотели как лучше. В Европе, проанализировали эти ошибки и решили идти другим путем. При этом новая Европа начала создаваться после войны. И долгое время в ней национализм приравнивался к нацизму. Ах вы там опять про наци, опять нас к Гитлеру ведете?! Был рефлекс — национализм — значит, завтра лагеря, бомбежки. То есть ЕС создавался на волне критического отношения к национализму, ему было проще. А в странах СССР национализм, можно сказать, проспал в анабиозе весь советский период,

— По-твоему, эксперимент ЕС ждет более успешная судьба, нежели советский?

— А я даже теперь не понимаю, как, скажем, мог бы распасться ЕС. Да, Европе, как сумме франций, швеций, испаний, сумме культур и историй, уже не бывать. Но Евросоюзу просто не на что распадаться — нет субъектов распада. Нации-то исчезают. Пока трудно сказать, но нынешний наплыв беженцев, может быть, и нам многое объяснит. Остались ли еще в старой Европе силы, способные сопротивляться диктату Брюсселя, есть ли с странах Восточной Европы потенциал объединиться и как-то координировать усилия по защите своих интересов, чтобы сохранить свою идентичность. Но, увы, такого ресурса нет. Они не едины, их можно купить, надавить на них поодиночке. Скорее они будут конкурировать между собой за право принять как можно меньше беженцев.

А если говорить с позиции интересов русского мира, то, конечно, нынешний кризис с беженцами надо рассматривать как шанс для России. Во враждебном ЕС, а в общем Евросоюз враждебен для России и для русских, будет больше трещин и, соответственно, больше возможностей для маневра.