Не успели чернила высохнуть на моей подписи под статьей «Главная угроза — местные русские», в которой я анализировал русофобскую природу годового отчета Полиции безопасности, как меня в эту самую организацию на допрос вызвали.
 

При входе в учреждение, как в известном произведении А.Данте, было написано: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Во всяком случае, мне так привиделось.

Цербер двухметрового роста при входе тщательно обыскал меня и потребовал оставить у него на вахте легкую куртку, в которую я был одет. Я отказался. Он настаивал и попробовал отобрать ее силой. Я спокойно сказал ему, что куртку у меня он может отнять, но пусть сначала вызовет для этого дежурный отряд спецназа себе на подмогу. Громила опешил и руки от моей куртки убрал.

Причиной моей неуступчивости было то, что во внутреннем кармане куртки находилась икона российского воина Евгения Родионова. Двадцать лет тому назад он погиб в Чечне от рук международных террористов за то, что отказался предать православную веру и снять с шеи нательный крестик. Бандиты отрезали молоденькому призывнику голову. Среди православного люда Евгения почитается сейчас за священномученика.

Икону я получил две недели тому назад на круглом столе Изборского клуба, посвященном обсуждению подвига Е.Родионова. По итогам круглого стола его участники, я в том числе, подписали обращение к Патриарху Кириллу с просьбой начать процедуру признания Церковью героя священномучеником.

Вручил мне икону на круглом столе глубоко верующий человек — Кирилл Фролов с напутствием, чтобы я икону держал всегда при себе, а Евгений будет хранить меня от злых сил.

Как я мог отдать такую реликвию в руки инфернальным силам?


Провели на допрос в темный подвал, оборудованный под средневековую пыточную. Следователь сообщил, что я теперь не подозреваемый, а обвиняемый по давно возбужденному против меня уголовному делу, и дал почитать постановление о передаче материалов его «изысканий» в прокуратуру.

На трех страничках были перечислены мои «преступления». Это публично выказанные возражения против ввода танков НАТО в Прибалтику и предположение, что танки эти будут использоваться для подавления возможных бунтов членов русской общины.

Как выяснилось вскоре после моих публичных протестов, натовцы провели в Прибалтике ряд военных учений на которых отрабатывали тактику подавления возможных бунтов оппозиции и изоляции ее лидеров, в том числе с привлечением сил американского полицейского спецназа. Эти учения широко освещались в международных СМИ.

Потом был фильм BBC, в котором подробно рассказывалось о том, каков будет механизм трансформации этих бунтов в латвийском регионе Латгалия в Третью мировую войну.

Более того, я видел, как на портале Academia.edu, на котором я публикую свои научные труды было пару сотен заходов читателей из США (район Лэнгли) и Великобритании (дом на набережной в Лондоне), которые скачивали мой прогноз о развитии этнического конфликта в Прибалтике. Я даже стал самым читаемым автором на этом весьма известном аналитическом портале.

Короче, мои предположения о роли натовских танков в Прибалтике полностью подтвердились, научное сообщество, журналисты и работники западных спецслужб признали их вполне достоверными.

Данные обстоятельства следователя Полиции безопасности совершенно не интересовали, и он вынес постановление о том, что мне выезжать из Латвии больше нельзя. То есть ко мне применили меру пресечения, которую применяют в нашей благословенной республике обычно только к серийным убийцам.

Впрочем, учитывая природу учреждения, в котором я находился и мою культурно-языковую идентификацию, это решение не было для меня неожиданным. Конечно, особой радости оно тоже не вызвало.

При подписании постановления о запрете на выезд из Латвии я автоматически негромко произнес: «Священномучениче Евгений, спаси и сохрани!»


Тут следователь позвал еще одного двухметрового бородатого мужика устрашающего вида (и откуда они таких только берут?), чтобы сфотографировать меня и снять отпечатки пальцев для украшения уголовного дела.

Бородатый мужик засучил рукава, надел страшные синие перчатки, развернул аппаратуру, которую я вначале сослепу принял за устройство для засовывания иголок под ногти, и попытался исполнить свой долг экзекутора.

Однако самая современная американская аппаратура меня не видела! Меня пересаживали ближе и дальше от фотографического аппарата, наводили и уводили фокус, включали и выключали лампу, которая противно светила в глаза. Фотоаппарат меня не видел!

Пальцы к электронному экрану прижимали по одному и все вместе, давили сильно и слабо, протирали специально смоченной спиртом тряпочкой. Изображения не было. Священномучениче Евгений скрывал меня от инфернальных сил.

Сообразив в чем дело, я потеплел душой и даже стал шутить.

«Наверное, это ваши хозяйственники купили бывшую в употреблении американскую аппаратуру, а на сэкономленные деньги съездили на отдых в Турцию, — съязвил я. — Аналогичный случай был недавно в латвийской армии, когда на учениях сломалось две сотни «левых» саперных лопаток, закупленных у американцев ихними хозяйственниками».

Работникам плаща и кинжала было не до шуток. «Вчера еще работала...» — бормотал себе под нос бородатый санитар. От волнения узкий его лоб покрылся испариной, руки дрожали, и он заговорил на русском языке, хотя до этого изъяснялся исключительно на государственном — латышском.


В попытках «зафиксировать» меня в электронном виде прошло более часа. Наконец, санитар в перчатках попытался особым образом выкрутить мои большие пальцы, прижимая их к американскому сканеру, и сделал достаточно больно. В ответ я выругался совершенно неподобающим образом в его адрес (в чем искренне каюсь, поскольку была пасхальная неделя) и заявил, что больше не намерен терпеть пытки. Это мое заявление внесли в протокол (без ругательств).

Контрразведчики долго размышляли что им со мной делать. В электронный протокол ввели данные, что у обвиняемого на руках нет пальцев (я подглядел — там есть такая опция), а в галерее портретов преступников зафиксировали личность, очень похожую на Степашку из передачи «Спокойной ночи, малыши!», в образе которого я после принятия драконовских поправок к Уголовному кодексу Латвии теперь выступаю на интернет-телеканале RussBalt TV.

Потом следователя осенило, и он через интернет залез в электронную базу данных Регистра населения Латвии. Я месяц назад менял свой просроченный паспорт, и там должны были находиться и моя фотография, и мои отпечатки пальцев.

Каково же было удивление работников охранки, когда они данных обо мне в Регистре населения также не обнаружили! Сатрапы сбледнули с лица.

Тут я совсем развеселился и заявил: «Всё. Заканчиваем допрос. Я уже устал. А то буду являться к вам регулярно по ночам и пугать».

Работники Полиции безопасности в полной тишине свернули свои пыточные принадлежности и молча вывели меня из темного подвала наружу, на свет Божий.

Я еще раз, уже громко, произнес: «Священномучениче Евгений, спаси и сохрани!»