Новаторство автора заключалось в гениально простой вещи — он применил экономический подход к сферам, которые традиционно считались глубоко иррациональными. Дальнейшие его работы: «Преступления и наказание», «Трактат о семье» и прочие сегодня являются безусловной экономической классикой. Воздав должное этому великому человеку, попробую перейти сугубо практически к нашей ситуации в LV.

Дискриминация — это в первую очередь предпочтения экономических агентов по заключению любых сделок. И это вполне себе развитые предпочтения (порой весьма серьезно-умилительные). К примеру: не нанимаю на работу негров, потому что все они ленивы, не езжу на общественном транспорте, потому что там кругом крестьяне и от них плохо пахнет, не отовариваюсь в Super Netto, потому как у меня свой круг общения, и это оказывается — не комильфо.

Основное, что объединяет специфику сделок с такими стойкими предпочтениями — дискриминацией — это то, что дискриминатор всегда несет дополнительные издержки. Индивидуальный коэффициент дискриминации (DC) отражает степень агента к дискриминационной склонности. Смысл работы Беккера состоял в том, чтобы сагрегировать дискриминационные издержки по линии дискриминатор-предприниматель, дискриминатор-работник, дискриминатор-потребитель и выразить их в денежной форме.

При переходе к рынку труда довольно быстро становится понятно, что дискриминатор-предприниматель, отказываясь контактировать с частью работников по расовому, национальному или еще какому признаку, сознательно сужает для себя рынок труда и, соответственно, несет дополнительные издержки. Так как устраивающих его работников — меньше, чем работников в целом по рынку. И он согласен в соответствии со своими предпочтениями платить таким работникам зарплату (1+d). Где d — премия работника за соответствие требованиям дискриминатора.

Причем чем быстрее соотношение дискриминируемых подходит к 100% участников всего рынка, тем выше эти издержки (d). В рыночной среде такой работодатель, конечно, обречен, а вот работодатель-государство — это несколько другое дело. Более того, дискриминаторам-работникам вполне может понравиться такой подход. Ведь понятно, они тут как раз как бы не страдают и даже наоборот. И раз за разом менеджмент-руководство будет получать от электората-работников все новый и новый мандат управления.

Лично меня вот нисколько не удивляет стабильная победа в LV национально-правых-светлых сил на протяжении последних 20 лет. Да, электорат считает-чувствует, что дискриминация приносит ему дивиденды. Но дивиденды эти по сути пирровы, поскольку госдолжностей на всех все равно не хватает, а вот конкурентоспособность государства и экономики падает, и сильно.

Честно говоря, этот текст и задумывался как попытка рассчитать экономические издержки дискриминации русскоязычных в денежном выражении. Основываясь на предпосылке о субституте-равенстве производительности русскоязычных и латышских работников, через разницу их доходов вывести издержки дискриминации (то, что переплачивает государство как работодатель) при предположительном выравнивании зарплат тех и других.

К сожалению, наша статистика довольно осторожно освещает национальные вопросы, и найти информацию о квантильном делении доходов жителей по национальному признаку в открытом доступе не удалось. Но свои предположения (после перелопачивания баз статистики) выскажу:

— Дискриминация русскоязычных обходится LV значительно дороже, чем LT или EE, и соответственно, проблема завышенных госзарплат у нас гораздо сильнее и заложена изначально.

— Падение ВВП, а вернее, попытки удержать подушевое потребление правильного электората, приводит к тому, что дискриминаторы вынуждены максимально и дальше суживать рынки труда. Повышать штрафы и распространять языковые требования вглубь и вширь, находить новые формы разделительных признаков. Допустим, латышский вы знаете, а как вы относитесь к оккупации? Образуется эффект самозатягивающейся петли с лозунгом: в конце останется только один!

— Типичный портрет самого дискриминируемого работника: это русскоязычная женщина предпенсионного возраста, проживающая в Латгалии.

Конечно, стоит упомянуть и экономические последствия для дискриминируемых. Вообще, стойкая дискриминация всегда порождает некое равновесие — самосбывающийся прогноз. Если тебя везде и всюду воспринимают как дебошира-хулигана, то какую-нибудь бучу ты когда-нибудь и заваришь. Соответственно, у дискриминируемых вырабатывается более высокая склонность к риску. Что и понятно: для них нет простых путей. И они более предпочтительно заполняют теневые и бизнес-секторы экономики. Также я бы отметил еще следующие наблюдения:

— Уровень жизни дискриминируемых может быть весьма разным в зависимости от региональной компактности проживания. Дискриминируемые лучше себя чувствуют в богатой Риге, и совсем другая история происходит в Латгалии. К слову, латышизация Латгалии — одна из самых медленных по сравнению с другими регионами Латвии (см. график 1):



График 1. Рост удельного веса латышей в процентных пунктах по регионам, 2000-2010

— На вопрос оценки хотя бы интуитивного денежного эквивалента издержек дискриминации управления я бы ответил о минимальном порядке 80-120 миллионов латов в год (по нынешним реалиям). К сожалению, точнее ответить не представляется возможным.

Ну и, безусловно, помимо внутренней дискриминации стоит выделить еще и внешнюю. Это предпочтение западных ценностей, а проще — самоограничения в контактах с восточным соседом. Для оценки денежных издержек такого подхода необходимо принять какой-либо эталон, и этим эталоном я обозначил Финляндию. Близкая география, протяженная граница с РФ, западные ценности и, естественно, член ЕС. Представляю структуру международной торговли — важных торговых партнеров Финляндии в %, 2010 г.:



Первое место, как ни странно, занимают Россия, Германия и Швеция. Т.е. экономика страны заточена скорее под покорение объемных рынков и в меньшей степени под локальную торговлю. А теперь, соответственно, LV, 2009 г.:



Здесь как раз видно, что основной объем идет через ближайших соседей. И в меньшей степени акцентируется задача занятия ниш на объемных рынках. В принципе, логика данной структуры понятна и связана с производительностью труда: чем она ниже — тем и ближайших и некрупных соседей для сбыта-обмена достаточно.

Но тем не менее, даже исходя из самых минимальных предпосылок, подтянув объем торговли с РФ с нынешних 9% до финских 13,3%, LV получила бы прибавку в 260-300 (в зависимости от конъюнктуры цен) миллионов латов оборота в год.

Можно, конечно, и дальше приводить примеры крайней неэффективности национальной дискриминации. Вспомнить и туризм, и потенциал продаж недвижимости нерезидентам, и услуги транзита, и т.д. Но целью данного материала является попытка донести до читателя простую мысль: дискриминация всегда несет издержки не только для дискриминируемых, но и для дискриминатора, и эти издержки можно вполне подсчитать в денежном выражении.

И еще напоследок выражу следующее соображение. В последнее время достаточно часто озвучивается такая мысль: мол, политика мультикультурализма провалилась. Сложно комментировать, что вкладывают авторы этой идеи в свои слова. Отмечу лишь, что с точки зрения экономики любая политика, снижающая издержки дискриминации, имеет под собой экономический базис и безусловно является прогрессом.

Борьбу же с глобализацией, как и с мультикультурализмом, вполне можно соотнести с неолуддизмом. Когда ломают и жгут машины, это, наверное, красиво, но — абсолютно бессмысленно.